– Я не успеваю… у меня танцы… сразу после уроков… – Юля готова была разрыдаться. – Светлана Николаевна, я вас очень прошу, не ставьте эту двойку! Вернее, не ставьте ее пока что. Я понимаю, я заслужила ее. Я ничего не понимаю в алгебре! Но я обещаю, что начну исправляться! Если вы ее поставите, мама не отпустит меня на пробы в четверг, и тогда моя жизнь будет разрушена… – Юля смотрела на учительницу полными слез глазами, но сдерживала себя из последних сил.

– Вон оно как, – удивленно протянула Светлана Николаевна. – Танцы, значит. И как успехи?

– Неплохо. Очень даже хорошо. Мне доверяют даже сольные танцы, а в нашем коллективе я веду остальных девочек. И Татьяна Сергеевна предложила мне попробоваться в новый коллектив, в Серпухове. И если у меня на неделе будет еще хоть одна двойка, мама меня не отпустит на прослушивание…

Светлана Михайловна сняла очки, положила их на стол и закрыла и потерла глаза. Было видно, что она борется с собой, и принятое решение дастся ей нелегко.

– Юля, в какой-то степени я тебя понимаю. Но согласись, если бы я не поставила тебе двойку за работу, которую ты не выполнила, я бы обманула не только твою маму. Я бы обманула и тебя, и саму себя. Ты уже не маленькая, ты осознаешь всё ответственность своих поступков. И если ты так хочешь заниматься танцами, ты должна выполнять и другие свои обязанности, соблюдать договоренности. Ты могла бы подготовиться к уроку. Ты могла предупредить меня заранее. Но ты решила, что тебя не спросят, и всё обойдется. Поэтому я не буду прикрывать твой промах. Но я дам тебе шанс его исправить.

– Думаю, мама не захочет меня слушать… – грустно ответила Юля и всхлипнула. – Но я понимаю, да…

– Вряд ли сразу после прослушивания тебя попросят приехать на занятие на следующий же день. Поэтому в пятницу после уроков ты останешься здесь, и я буду объяснять тебе тему. Ты исправишь свою двойку.

– Но мама сказала…

– Маме покажешь комментарий к оценке в журнале, если она сама не прочтет его. Я попрошу ее помочь тебе с прослушиванием. А если она будет против, пригласи ее ко мне на беседу. – Светлана Николаевна улыбнулась. – Всё, можешь идти.

Юля кивнула, вытерла набегающие слезы и, подхватив рюкзак, побежала к двери. Распахнув ее, она чуть не ударила по голове Полину, которая надеялась подслушать, как дела у ее подруги.

– Ну, ты не сильно заплаканная и не рыдаешь в голос. Все прошло не так уж плохо?

– Ужасно. Но шансы договориться с мамой есть, – ответила Юля. – Пойдем в столовую, наемся-ка я хоть разок, если уж мне скорее всего не суждено танцевать в YoungDance.

– Да ты просто в отчаянии! – посмеялась ее подруга, и девочки побежали вниз по лестнице.

Конечно же, Юля сильно расстроилась, но что было делать. Двойки избежать не удалось, а приглашать маму в школу было равносильно самоубийству. Поэтому девочка решила взять на вооружение любимую мамину цитату из какого-то старого фильма. «Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра. Точнее, вечером, когда мама увидит оценку».

ГЛАВА III

Несмотря на удивление Юли, мама согласилась отвезти ее на пробы в YoungDance в четверг после уроков. Счастью девочки не было предела. Она толком не могла уснуть в среду вечером, так ей хотелось поскорее выступить и услышать положительный ответ. Все уроки в четверг она сидела как на иголках, а на переменах снова и снова прослушивала песню, под которую собиралась выступать, и репетировала сложные движения. Старшеклассники, проходя мимо, посмеивались, глядя на нее, а самые маленькие ребята стайками прибегали посмотреть на танцующую девушку.

Сразу после звонка с последнего урока Юля рванула домой со всех ног. Адреналин бурлил в ее крови, поэтому она даже не чувствовала усталости. Наоборот, ей не терпелось показать себя и свои умения. Тем более Татьяна Сергеевна уверяла, что пройти в новый коллектив для Юли не составит труда. Надо лишь быть самой собой и полностью отдаться танцу, как происходило каждое занятие в родном городе.

С этими мыслями Юля прибежала домой, где у нее был всего час на то, чтобы пообедать и собрать нужные вещи. Костюм она уже выбрала. Девочка решила показывать номер в стиле уличных танцев, и все элементы одежды собрала в сумку еще с вечера. Но надо было продумать макияж и прическу, которые можно сделать на скорую руку и не испортить в транспорте – мама решила по полной испытать свою дочь и показать той, как неприятно кататься в автобусах, когда ты привык к собственной машине. Такими мелочами Юлю было не сломить, и пока она быстро ела суп, сидя на кухне за столом, девочка заодно просматривала в интернете туториалы по нанесению стойкого макияжа, способного выдержать долгие танцы.

Наскоро побросав в сумку лак для волос, расческу и косметичку, девочка услышала, как с работы пришла мама. Раздался легкий стук железа о стекло – это Ирина Евгеньевна бросила ключи от машины в специальную вазочку на тумбочке в прихожей. Юля выбежала в коридор, схватила мать за руку и, не дав той даже вздохнуть, затолкала ее в ванную мыть руки, а затем на кухню обедать. Опаздывать было нельзя, ведь автобус, в отличие от машины или такси, точно ждать не будет.

Собираться в спешке не было нужды, но паника всё равно не отступала. Пока мама обувалась, Юля еще несколько раз проверила сумку на наличие всех необходимых вещей, не менее пятидесяти раз заглянула в телефон, желая убедиться, что время кастинга не перенесли. И только когда Ирина Евгеньевна сама выхватила сумку из рук дочери, они обе наконец-то вышли из квартиры и направились к остановке.

Ближе к вечеру в автобусе в соседний город ехало мало народу – основная масса пассажиров набивалась на обратные рейсы. Поэтому пока что Юля не представляла, какая морока ожидала ее в ближайшее время. Конечно, Влад рассказывал ей про утреннюю давку на остановках, когда все студенты пытаются сесть, чтобы поспать перед занятиями, но девочка только посмеивалась в ответ. Парень же не шутил. После девятого класса он поступил в колледж и проездил на учебу две недели, но не впечатлился контингентом и учебной программой, поэтому решил пойти в 10 класс, чтобы после 11 поступить в вуз, а не в «шарагу». Влад знал, о чём говорил, но мысли Юли сейчас были заняты совсем другими проблемами.

В голове она в который раз прокручивала танец. Если бы обстановка позволяла, она бы порепетировала, но в подскакивающем на каждой кочке и ямке автобусе это было сложной задачей. Ирина Евгеньевна видела, как сосредоточена была ее дочь, как серьезно готовилась к предстоящему отбору, и внутреннее очень ей гордилась. Она не представляла, что ее Юленька, которой в детстве пришлось пережить ужасные вещи, сможет танцевать так хорошо, чтобы стать лучшей в своем городе. На глаза женщины навернулись слезы, поэтому она отвернулась к окну и попыталась отвлечься на пролетающие мимо пейзажи.

Час пути пролетел незаметно, поскольку и мать, и дочь были на нервах. Ирина Евгеньевна не напоминала Юле про неудачи в учебе, ведь она была благодарна за то, что дочь доверилась ей. Юля вполне могла бы взять с собой в качестве поддержки подруг, но она выбрала мать, хотя подростки далеко не всегда доверяют родителям. И теперь женщина была готова сделать всё, чтобы ее Юленьку приняли в танцевальный коллектив.

Юля специально торопилась, и теперь они с Ириной Евгеньевной приехали на сорок минут раньше. Девочка не стала терять времени, а, оставив мать дожидаться в коридоре, сразу же побежала в туалет, где, закрывшись в кабинке, быстренько переоделась, а затем вышла к раковинам и зеркалам и стала наводить макияж.

Подкрашивая глаза, Юля заметила, что в туалет зашла красивая девушка в облегающем черном кожаном костюме. Незнакомка была идеальная – точеная фигура без малейшего изъяна, ровно собранный, буквально волосок к волоску, высокий хвост. Движения девушки, которая всего лишь успела дойти до раковины и поставить на столешницу рядом черный клатч, были грациозны, будто она только что сошла с подиума. Юля замерла, возможно, даже с открытым ртом, так и не успев докрасить один глаз. Незнакомка же только за секунду оценивающе оглядела Юлю и, как-то натужно улыбнувшись, достала пудреницу и стала поправлять макияж.