Нужно им помириться. Хотя бы попробовать.

– Лайсве! – позвал Артас. Худенькая фигурка внутри ниши вздрогнула, но все же выскользнула из тени. На ней было короткое платье небесно-голубого оттенка, в котором она казалась совсем ребенком. Как можно ее выдать замуж? – Возьми меч и покажи, чему научилась, когда за братом подглядывала.

Близнецы удивленно переглянулись друг с другом. Вейас вложил сестре в руки оружие и подтолкнул к середине двора. Мальчишка-поединщик ошалело взглянул на балкон. Видимо, с девушками драться ему не приходилось, но ослушаться приказа он не посмел и встал наизготовку. Его руки тряслись.

– Что ты задумал? – Кейл подался вперед.

Артас приложил к губам палец и кивком указал на дочь.

Она несколько раз взмахнула мечом, примеряясь, гордо вскинула голову, убрала за спину косы и в точности повторила стойку поединщика. Кейл хохотнул. Расслышав насмешку, Лайсве напряженно выпрямилась и без сигнала ринулась в бой. Поединщик едва устоял на ногах, суматошно отбиваясь и следя, чтобы не задеть ее. Артас едва сдержал торжествующую ухмылку. Лайсве чудо как хороша! Точно с Вейасом втайне удары отрабатывала. Точнее заставляла его отрабатывать. Гибкая как кошка, ярости столько, что на сотню саблезубых демонов хватит. Вероятно, давно хотела себя показать, да никто не интересовался.

А как она старалась-то! Вот бы каплю ее упорства Вейасу. Ан нет, бестолочь – он и есть бестолочь. Еще и жалуется постоянно. Лайсве было намного труднее: мышцы не наработаны, выносливости совсем нет, а дыхание сбилось. Но не сдается, отчаянная. Ух! Следующий удар был хорош настолько, что поединщик аж попятился. Видно, не до конца старая кровь прогнила.

Еще несколько хлестких выпадов, и Лайсве начала выдыхаться. Утерла пот. Снова атаковала. К сожалению, рассчитывать и сохранять силы ее никто не учил – не стоило вкладывать все в первые удары. Поединщик неловко увернулся, задев ее плечо. Выступила кровь.

Вот почему женщин к драке не допускали: вид их ран непереносим!

– Стойте! – выкрикнул Артас.

Его не услышали.

Лайсве замахнулась, поединщик контратаковал. Она словно предугадала его действия, вывернулась и выбила меч из рук.

– Я победила! – возликовала она, задорно взмахнув клинком над головой.

Перепрыгивая сразу через две ступени, Артас сбежал по лестнице и поспешил к дочери.

– Ты проиграла: поединок был до первой крови. – Вейас указал на потемневший лоскут рукава.

Лайсве уставилась на отца несчастным взглядом.

– Я проиграла, – повторила она осипшим голосом и уронила меч.

Артас протянул руку. С его губ почти сорвались уверения, что бой был великолепен и… Но Лайсве уже умчалась, не позволив даже осмотреть рану. Он ведь хотел как лучше!

– Чего это она? – недоумевал Вейас.

Артас отвесил ему подзатыльник.

– Думать иногда надо, прежде чем говорить, дурень!

Вейас потупил взор и потер ушибленное место.

– Весело у вас тут, – к ним подоспел Кейл и покрутил пальцем у виска. – Ты совсем рехнулся?

Наверное, так оно и было. Не мужское это занятие – детей воспитывать, особенно девочек. Что таилось у нее на уме? Теперь даже прочитать не выходило.

Артас кинул монету поединщику. Тот был белее простыни и клацал зубами. Думал, наверное, что его на ближайшей осине вздернут. Артас и вздернул бы, вот только чувствовал, что сам виноват.

Вейас убежал разыскивать Лайсве, а Артас и Кейл возвратились на балкон.

– Какой демон тебя в ребро ударил? – встревожился старый друг.

– Но Лайсве была хороша, согласись? – Сейчас Артас больше всего желал, чтобы его дочь родилась мальчиком.

– Для девчонки, – Кейл пожал плечами.

– Видел бы ты ее в святилище. Ветер даже мне так не отвечает. А когда я пытался успокоить ее во время помолвки, она, кажется, обернула мой дар против меня. Можешь себе представить?

– К чему ты клонишь? – У Кейла детей не было, и он явно не понимал, почему Артас бунтует против древних порядков.

– Ее дар мог бы служить на благо ордена гораздо лучше, если бы ей не пришлось так рано выходить замуж. Не в битвах, конечно, и не в храме, но в Круге судей или книжников. Я слышал, туда берут девушек с даром.

– Поверь, Артас, ты не захочешь такой участи для дочери, – печально ответил Кейл. – Неужели ее жених настолько тебе не по нраву? Какой у него дар?

– Оборотень. Шакал, – последнее слово Артас выплюнул, как проклятие.

Кейл рассмеялся.

– Тогда не тебе, дорогой друг, переживать надо. Если у твоей дочери действительно сильный дар, стоит ей только с ним освоиться, и этот шакаленок начнет прыгать перед ней на задних лапках как левретка.

– Но он безответственный слюнтяй и идиот, похуже Вейаса будет. На такого положиться нельзя. Если что случится, Лайсве останется со своими проблемами совсем одна.

– Юноши сейчас все такие. Поверь, то, что показал сегодня твой сын, далеко не худший вариант.

– Лучше бы ей выбрали кого-то из наших, небесных: мыслечтецов или, быть может, ветроплавов.

– Ветроплавов? – Кейл поперхнулся собственным смехом и посерьезнел. – Уж не задумал ли ты с авалорскими выскочками Комри породниться?

Артас понимал, что это было невозможно. Способность плавить воздух в невидимые снаряды и щиты считалась самым мощным даром Сумеречников. Его обладатели редко брали в супруги не себе подобных. Авалорского маршала Комри так и вовсе некоронованным королем величали, а количество его побед впечатляло даже лорда Веломри, хотя они лично ни разу не пересекались.

– По крайней мере, они благородны и чтут Кодекс, – угрюмо отозвался Артас.

– Гордыня тебя погубит, – друг хмуро покачал головой и отвернулся. – Женский дар – проблема мужа, а не отца. Ты должен отпустить дочь. Лучше подумай о сотне воинов, которую твоя армия получит, как только Лайсве отправится к алтарю вместе с шакаленком. У тебя еще есть сын, который запросто может провалить испытание или даже погибнуть, если мы ему не подсобим. Чтобы что-то получить, нужно чем-то пожертвовать. Помни это, Артас.

Он промолчал. Жертвовать дочерью ради сына казалось ему неправильным.

Подперев дверь спальни тумбой, Лайсве улеглась на кровать. На белоснежной простыне остались кровавые следы, но рана не болела. Почему все были так уверены, что Лайсве – хрустальная ваза, которая от любого неловкого движения разобьется?

Эх, еще бы самую малость, и победила бы! Хотя какое кому дело? Отец решил друга развлечь, а с поединщиком все заранее сговорено было. Он поддавался, а ей так хотелось сражаться наравне. Но это было невозможно: девушек не берут в воины, они должны ждать мужа у очага, рожать детей… Пока сам муж развлекается с очередной служанкой.

Лайсве встала и распахнула окно. Повеяло весенней свежестью, смешанной с ароматом цветущих яблонь. Сладко так, раздольно. Она хотела сбегать на речку, забраться на самую высокую ветку вековечного ясеня в ожидании, когда с приветственным клекотом вернутся с зимовки журавли. Но она уже не дитя, ей нельзя. Хотела помолиться Ветру и Небу, попросить совета и поддержки, но богов тоже нет. Они были лишь выдумкой, чтобы подчинять людей и навязывать свою волю. Дар, получается, вовсе не божественный, а может, даже демонический, ведь демоны-то существуют. Весь трофейный зал их рогами и шкурами забит. Значит, никакие Сумеречники не избранные, – просто обманщики, точно демоны. И сражаются они с себе подобными, только чтобы самим больше досталось.

Тяжело без богов. Ничто не имеет смысла: ни женская доля, ни мужская, ни даже сам орден. Где добро и где зло? Каким должен быть миропорядок? За что стоит сражаться?

– Сестренка, хватит дурить, открывай! – раздался за дверью голос Вейаса. – Отца здесь нет.

Лайсве отодвинула тумбу. Следом за братом в комнату заглянула нянюшка и, охая, осмотрела рану. Вскоре примчалась Бежка с тазом кипяченой воды, бинтами и заживляющей мазью на пчелином воске. Вейаса тут же выгнали, а Лайсве раздели и перевязали.