Она медленно перевернулась на правый бок и сонно нахмурилась. Рядом что-то неприятно пикало и, откровенно говоря, порядком раздражало, но сделать хоть что-нибудь, чтобы это прекратить, было лень. Вставать не хотелось, открывать глаза тоже. Не хотелось просыпаться вообще в принципе, но всему своё время.

– Мисс? Мисс, проснитесь, Ваша очередь, – прозвучал над ухом чей-то голос.

– Уйди, Лакей, ты мне мешаешь, – сонно ответила она. – Неужели ты не видишь, что я занята?

– Простите, мисс: время.

– Лакей, я тебя прошу, уйди ради Бога.

– Как скажете, мисс, но помните, что время бежит, пусть и незаметно, а стрелки не замирают ни на миг.

Она хотела что-нибудь ответить ему, но вместо этого только промычала себе под нос нечто нечленораздельное.

– Мисс, проснитесь, Ваша очередь.

Она нехотя перевернулась на спину, с трудом открыла глаза и посмотрела на Лакея, склонившегося над ней.

– Я же попросила мне не мешать, – сказала она, впрочем, без тени раздражения, и потянулась.

– Так и я сказал, что стрелки никогда не останавливаются, – усмехнулся Лакей.

– Ты даже не отходил от моей кровати.

– Вам так кажется, мисс, а между тем… – Лакей достал из кармана маленькие часы на длинющей цепочке, которая оборачивалась вокруг его руки, как змея, и всё равно была достаточно длинной, чтобы не сковывать его движений, глянул на них, а затем развернул циферблатом к ней. – Уже десять часов.

– Десять часов чего? – лениво переспросила она и зевнула. Лакей вернул часы в карман.

– Это уж Вам решать, мисс. Я здесь для того, чтобы проводить Вас, потому что, как я смею напомнить Вам вот уже в третий раз, подошла Ваша очередь.

– Нахал, – слабо улыбнулась она, зевнув. Лакей отзеркалил её улыбку.

– Я жду Вас за дверью.

Прошёл не один день – а может, ей только так показалось, – прежде чем она наконец встала и, на ходу застёгивая пуговицы похоронного платья (другого у неё по какой-то причине не было), взялась за отполированную ручку большой двери. Будильник у её кровати показывал всё те же десять часов, но вот «десять часов» чего, было непонятно: окна в комнате не предусматривались.

– Лакей? Лакей, ты где?

Она нажала на ручку, и внутрь тут же шумно хлынула угольно-чёрная вода. От неожиданности она подскочила на месте.

– Лакей! Лакей!

Никто не отозвался. Она попробовала закрыть дверь, но сдерживать мощь, по всей видимости, всего океана, было не под силу такой хрупкой леди, как она: вода стремительно заполняла комнату, и отступать было некуда.

– Лакей! Ну почему, когда ты так нужен, тебя никогда нет?! – в сердцах воскликнула она, а затем набрала в лёгкие побольше воздуха и поплыла навстречу темноте.

Было действительно темно, так темно, что она не видела ничего, кроме этой всепоглощающей темноты. Она чувствовала холодную солёную воду, чьи-то щупальца, касающиеся её тела, но, видит Бог, она не хотела бы включать свет и видеть тех, кто её касался.

– Куда это Вы, мисс?

Она обернулась на голос и увидела сухопарую высокую женщину в узких прямоугольных очках. Сложно было назвать её старушкой, хоть женщина и была весьма преклонного возраста. Серо-русые волосы крупными волнами ложились на её узкие плечи, скрытые старомодной ночной рубашкой, рядом лежала сеточка для пучка. Женщина сидела за большим резным столом красного дерева, заваленным огромными стопками бумаг и книг, а прямо над её головой висела табличка с надписью: «Стол регистрации заветных мечт». В опасной близости от женщины сидел приличных размеров морской чёрт, который при желании мог легко откусить ей голову, и, по всей видимости, работал настольной лампой.

– Добрый…

Она запнулась: сказать, какое сейчас время суток, на такой глубине было невозможно.

– Добрый, – женщина окинула её насмешливым взглядом, покручивая в тонких пальцах перьевую ручку. – Вы опоздали, мисс. Уже десять часов и… – женщина развернулась всем корпусом и посмотрела куда-то себе за спину. – Двенадцать минут.

– Простите.

– Мне не нужны Ваши извинения, если Вы не можете придти вовремя, – женщина снова уткнулась в свои бумаги, и ей ничего не оставалось делать, кроме как неловко переминаться с ноги на ногу. Некоторое время молчали, пока женщина не подняла на неё взгляд и не кивнула куда-то за стол: – Что Вы стоите? Сядьте.

Никакого стула нигде поблизости не нашлось, но отказывать было неудобно, поэтому она подплыла ближе и опустилась с другой стороны, как если бы действительно села. Как она успела заметить, под женщиной стула тоже не было.

– О, да, – негромко произнесла женщина, задумчиво растягивая гласные, когда нашла среди бумаг то, что искала. – Опять Вы… Я помню Вас. Опаздываете, как всегда.

– А есть смысл спешить?

Женщина недобро сверкнула глазами из-под очков.

– Смысла спешить у Вас, может быть, и нет, но Вы могли бы уважить чужое время.

– Простите, – повторила она немного слабым голосом. Женщина не ответила.

– Итак… – тихо сказала наконец она после долгой паузы, пробегаясь глазами по исписанному листу. – Вы, кажется, хотели быть богатой?

– Всё верно.

– Дом у моря?

– Двухэтажный, с окнами в пол.

– Потом ещё Вы хотели собаку, если я не ошибаюсь?

– Да, огромного чёрного кане-корсо.

– Прекрасно… – пробормотала с едва заметной усмешкой в глазах женщина и перевернула лист. – Ещё Вы хотели сиамскую кошку…

– Да, но я тут подумала, что лучше чёрного мейн-куна. Можно заменить?

Женщина равнодушно пожала плечами, что-то зачеркнула и подписала новое.

– Надеюсь, Ваш мейн-кун поладит с кане-корсо, – насмешливо заметила женщина, вчитываясь в свой мелкий каллиграфический почерк. – Потом Вы хотели машину с личным водителем…

– Лучше на автопилоте, – перебила она. Женщина внесла правки.

– Ещё Вы хотели в совершенстве знать французский…

– И немецкий.

– Скажите, а зачем Вам знать французский и немецкий? – не удержалась от вопроса женщина и глянула на неё поверх очков. – Зачем Вам вообще знать какой-либо язык, кроме Вашего родного, если Вы ни на каком другом не говорите?

Она не нашлась, что ответить, только слабо пожала плечами.

– Не знаете? – презрительно скривилась женщина, но всё же подписала что-то в лист. – Ещё Вы хотели быть известной, я права?

– Не просто известной, а… – она замялась и потупила глаза под строгим взглядом женщины. – Популярной.

– Вы не перестаёте меня поражать, мисс, – усмехнулась женщина, сверкая глазами из-под линз очков, как жемчужинами. – Ну хорошо, пусть будет популярность…

Глубоководный удильщик вдруг шевельнулся, перевёл взгляд белых слепых глаз с женщины на неё и приоткрыл рот с длинными, узкими, острыми зубами.

– Ваше время истекло, – глухо сказал он куда-то в её сторону. Смотреть на него было неприятно. – Кончайте разговоры.

Она робко взглянула на женщину.

– Вон отсюда, – процедила та ледяным тоном сквозь зубы. Она опешила от такой резкой перемены и даже не шелохнулась. – Прочь!

– Но куда мне?..

– Пошла. Вон. Отсюда, – женщина вдруг скинулась и зашипела, словно кобра, раздувшая свой капюшон, и тут же осела, успокоившись. Не произнеся больше ни слова, она с силой оттолкнулась ногами от стола, словно хотела пнуть его, взмахнула руками, перевернулась на живот и поплыла прочь. Поток воды подхватил её и понёс к поверхности.

– Как думаешь, сколько ещё раз она придёт к нам? – устало спросила женщина, сняв очки и протерев линзы краем рубашки.

– Много, – глухо ответил ей морской чёрт, опустившись всем телом на стол рядом с высокими башенками бумаг. – Так много, что я во всех деталях запомню её лицо, несмотря на то что я слеп.

А она всё плыла и плыла, точнее, это её всё куда-то несли и несли, но куда – неизвестно.

– Куда Вы меня несёте? – спросила она, переворачиваясь в потоке. Вокруг было темно и ничего не видно.