Литмир - Электронная Библиотека

Когда послушник и святой отец вступили во двор кузнеца Хаки Оспаксона по прозвищу Наковальня, тот под навесом трудился над лемехом плуга. Хаки был одним из прихожан Нидаросского храма Христа, а так же исключением из бытовавшего мнения о близости всех кузнецов к языческому богу Тору, наделяющему их мудростью и силой, тайно раскрывающему избранным божественные навыки кузнечного мастерства. Силу, мудрость, покладистый нрав вместе с тайнами ремесла этот кузнец получил по наследству от своего отца, а отец - от деда, а дед - от прадеда. К вере же в Христа Оспаксон пришёл добровольно и по убеждению: его жена Сигрид была христианкой с рождения и донесла до язычника мужа свет веры, а случай её выздоровления от коварной болезни, убоявшейся молитв и святой воды, только подтолкнул кузнеца к принятию решения.

Рядом раздувал горн мускулистый юноша, длинные и грязные волосы которого были охвачены кожаным ремешком. Когда-то его звали Ательредом – он вел привольнуюжизнь в роду зажиточного селянина в Британии, но был взят в плен датчанами и продан нынешнему норвежскому королю Олаву ещё во времена его последнего похода в Британию. Теперь иноземца звали Атли Кузнецом и никто не мешал, даже не препятсвовал тому покланяться Христу. В своё время Хаки упросил продать юношу ему в подручные, не думая обременять того тяжелым и изнурительным трудом кузнеца. Но видно не судьба была Атли вести покаянный образ жизни : он вновь научился жить в миру, его мышцы налились от тяжелой работы, а дух окреп и молился он теперь вместе с хозяином и хозяйкой Давно, перестав быть рабом, Атли жил свободно и крест носил без утайки. Именно Атли первым заметил прибывших и окликнул Хаки. Оспаксон - великан с седеющей, косматой гривой волос отложил работу и направился к священнослужителям, скаля в улыбке белые и крепкие зубы.

Обнажённый торс кузнеца прикрывал лишь прожженный во многих местах кожаный передник, могучие узловатые руки были покрыты густой, как исландский мох, растительностью, только не зелёной, а рыжей. Хаки степенно и с чувством собственного достоинства поклонился Альбану Ирландцу, а на его губах продолжала играть доброжелательная улыбка:

- Господь свидетель, тому как я рад нашей встрече, преподобный Альбан! Рад и тебе, собирающемуся принять постриг, послушник Огге Сванссон! Что привело вас ко мне, священнослужители, ближние слуги Господа нашего? Чем я, простой мирянин, смогу помочь святой церкви?

- Мир вам, дети мои! Да прибудет с вами Господь в житие и трудах, а также и мыслях ваших! Чистые помыслы и дела всегда возблагодаримы свыше, - ответил на приветствие святой отец и поочерёдно перекрестил Хаки и Озрика, преклонивших перед ним колени. А затем приступил к объяснениям, закончившимся просьбой проводить его с помощником в семьи погибших женщин, к людям воспитывающим теперь крещённых при необычных обстоятельствах младенцев. Кузнец внимательно выслушал святого отца и пообещал после окончания работы сопроводить его в дома бедноты, оказалось он знал этих женщин, младенцев и семьи, которые постигло внезапное и ужасное горе. Сейчас же он просил высоких гостей оказать честь и отобедать под его кровом, так как предпринятое ими пешее путешествие могло подточить силы посланцев короля, которые теперь просто необходимо было подкрепить.

Альбан Ирландец держался с Хаки и Атли по-отечески просто - приветливо и благожелательно, послушник же, постоянно находившийся у священника за спиной, упорно молчал и старался держаться в его тени. Но кузнец Хаки всё же нашёл возможность обратиться к Огге со словами:

- Скажи, послушник Огге, не могли ли мы видеться раньше? Мне кажется знакомым твой взгляд, вот если бы я ещё мог услышать твой голос, то точно сказал бы, что мы встречались раньше при дворе конунга Олава, тогда ещё не ставшего королём... В то время, не будучи с головой вовлечённым в кузнечное ремесло, я часто бывал при дворе Трюггвасона и был знаком со многими его хускарлами-телохранителями... И что-то подсказывает мне, мы были знакомы в ту пору, помощник святого отца, Огге Сванссон... Молчишь? Ну и я не буду донимать тебя досужими разговорами, а вернусь к своей работе.

- Добрый человек, не стоит волноваться! Ведь Огге всего лишь послушник и мой поводырь - молодой человек, только ступивший на путь веры, и потому не связанный священными обетами, определяющими безукоризненный путь служителя церкви. Да и мало ли на свете похожих людей? И нет в этом парне ни лжи, ни фальши, ни злоумышления, уж можешь мне поверить, прихожанин Хаки Оспаксон, - успокоил кузнеца твёрдый голос Ирландца, вселив в единоверца уверенность в ошибке. И мастер удалился в кузню, работа требовала его непременного участия.

Ожидая, пока Хаки закончит работу, Сванссон и святой отец уселись на траву, блаженно вытянув усталые ноги. Охрана держалась вокруг кузнеца, разглядывая предлагаемые на продажу наконечники копий и метательные ножи. Щурясь от солнца, Огге глядел на алые кисти рябины у ворот. Рябина уродилась богатой – значит, зима вновь будет холодной, как и прошлая, когда в окрестностях Нидароса царил голод. Столицы он не коснулся, и жители её только из разговоров пришлых знали о том, что в некоторых ближних селениях люди ели падаль, кору с деревьев, даже солому с кровель, а Нидарос наполнился нищими, скапливавшимися у церкви или у дворца правителя Олава в ожидании подаяния. Страшно было глядеть на их полуголые, посиневшие от мороза тела. Пришедшие грелись у костров, но король приказывал на ночь гасить огни во избежание пожаров. По утрам отряды стражи собирали и хоронили за городской стеной окоченевшие тела бедняков. Альбана Ирландца возмущало, что Олав так немилосерден к страждущим, но епископ Николас убедил его - иного выхода нет, если к голоду и холодам прибавятся разруха и мор – никому лучше не станет, а сам король Олав и без того оказывает им благодеяние, не гоня от стен своей столицы.

Солнечное тепло, расслабляющее влияние погоды, настраивающие на короткий отдых, а так же благоприятность момента толкнули Огге на сокровенную беседу, и он, наконец, собравшись с духом, спросил священника, вывалив целый ворох, так волновавших его вопросов:

– Преподобный отче, как может король Олав натравливать христиан на язычников, безжалостно истребляя последних? Или ему не ведомо, какое зло несёт в себе такое отношение к вере? Почему же правитель чаще прибегает к оружию, чем к слову? Возможны ли мир и новая вера на земле норвежской без крови, проклятий и бесконечного ряда смертей? Ведь, там где оружие, там и война!

Святой отец терпеливо вынес этот град словесных откровений, безудержно сорвавшихся из уст юноши. Невидящие глаза Ирландца, застланные белёсыми льдинками болезни, теперь прямо и не мигая смотрели, казалось, в самую душу Огге, а сухонькая рука священника легла на колено послушника, тем самым усмиряя поток негодования и переводя внимание юноши в другое русло.

– Сын мой, а разве мир куётся не при помощи оружия? Вспомни своих предков... Разве знаменитые и славные конунги ваши не поступали так же, чтобы смирять непокорных? А ведь и у них, и у народа тогда тоже была одна вера... Но было ли единство в самом народе? Был ли крепким мир на его землях? И на чём же он держался? Прости, что отвечаю вопросами на твои вопросы, послушник Огге.

Мысленно осуждая себя за допущенный промах, Альбан смолк на несколько мгновений, как будто бы взял короткую передышку перед большой и важной речью. Вдохнул, выдохнул и неспешно продолжил:

– Да будет тебе известно, сын мой, что еще Амвросий Медиоланский, духовник императора Грациана, в своем учении о войне основной упор делал на соблюдение закона справедливости. Если война, писал он, способствует восстановлению мира, то такая война справедлива и является благом. Только представь себе, как это звучит... Война и благо!

Сванссон не мог не прислушаться к словам Ирландца, к тому же речь шла о короле Олаве, и похвала ему из уст достойного священника значила немало.

– Поистине Олав Трюггвасон рожден чтобы властвовать на этих землях... После того как здесь хозяйничали языческие правители, отделяя и отдаляя страну фьордов от всего остального мира, теперь Норвегия впервые познала истинное благоденствие: неделимость владений и открытость для веры христовой, стремление к объединению мирской и духовной власти. И Олава Кракабена, сегодняшнего её короля я знаю давно... Теперь же это не тот норвежский конунг Олав, что спас меня в Ирландии, и я искренне рад этой перемене.

14
{"b":"872515","o":1}