Первый конфликт состоялся ровно через месяц. Вила решила отпраздновать эту дату и приготовила ужин. Девчонки-соседки разъехались после сданной сессии, и она оставалась полновластной хозяйкой комнаты. Слушая о свиданиях подруг, девушка начала подмечать, что в их отношениях не хватает страсти. Втайне от всех, она зашла в интернет и прочитала, как можно завлечь мужчину в постель. Вила заправила на кровати чистое белье. Сама же одела купленную на рынке красную комбинацию, а сверху неизменные джинсы и длинную приталенную тунику. Ей так и не удалось заставить себя нарядиться в платье или юбку. Проведя около часа в магазине и, примерив их бесчисленное количество, она вновь пришла к неутешительному выводу – лучше джинсов для нее одежды нет. Вила красиво накрыла стол, достала свечи и приготовила спички. Присев напоследок на кровать, девушка удовлетворенно вздохнула.
Александр подарил ей букет пионов и поцеловал в щеку, поздравляя с первой датой их отношений. Вила шла рядом с ним, слушала и кивала. Ей все никак не доставало решительности пригласить его к себе, найти нужный предлог. Она напряженно следила за надвигающимися тучами и умоляла их разразиться ливнем. Тогда прячась от дождя, они забегут в ее комнату просушиться и погреться, а дальше… Девушка даже не успела додумать, что же будет дальше, как черная туча грозно предупредила о надвигающейся грозе и бросила на землю первые одинокие крупные капли. Вила обрадовалась им и хотела уже крикнуть небу «спасибо», но вовремя оценила ситуацию. Она схватила Александра за руку и потащила в сторону общежития, однако тот даже не шевельнулся:
– Ты куда? – недоуменно поинтересовался он. Красиво очерченный лоб пересекла напряженная морщинка.
– Ко мне в гости… Спрячемся от дождя, – весело предложила Вила, продолжая тянуть его за руку.
– В этот гадюшник? – брезгливо спросил мужчина.
Девушка остановилась как вкопанная. Руки по-прежнему сжимали его ладонь. Глаза наливались слезами, но она старалась их сдержать. Туча, словно уловив ее настроение, разразилась ливнем с градом. Мелкие градинки больно били по лицу и рукам. Одежда промокла насквозь, а они продолжали стоять и смотреть друг на друга. Она словно увидела его впервые, отметила недовольный взгляд и скривленные от раздражения губы. Он же понимал, какой промах сейчас совершил, но заставить себя войти внутрь общежития не мог. Культурным интеллектуалам там делать нечего – это было усвоено им с детства. Ему никак не удавалось придумать что-нибудь в свое оправдание, поэтому Александр поцеловал ее в щеку и ушел.
Вила стояла посреди улицы и плакала. Теперь не нужно было стыдиться своих слез. Дождь капал на лицо и смывал следы косметики с глаз, размазывая их по щекам. Девушка медленно дошла до комнаты и, не снимая мокрой одежды, упала на свежезаправленную кровать. Прорыдала она не менее часа. А затем вдруг заснула. Сесть на кровати среди ночи ее заставил одновременные озноб и жар в теле. С трудом девушка переоделась в теплый спортивный костюм и свалилась на кровать соседки. Стелить белье сил уже не было, поэтому пришлось укрываться простым шерстяным одеялом и спать на грязном матрасе.
Утром Вила собрала тихонько вещи, не переставая шмыгать носом, и отправилась на вокзал. Электричка, громыхая, остановилась на первом пути. Девушка обвела грустным взглядом привокзальную площадь. Вокруг нее словно собрался сгусток тоски: кто-то расставался, не переставая целоваться, кто-то без конца подносил платок к глазам, кто-то, едва сдерживая слезы, махал рукой и шептал прощальные слова. Ее никто не провожал, да, если быть честной, и впереди никто не ждал. Вила задрожала от жалости к себе, своей никчемной жизни. В электричку ее внесла толпа спешащих куда-то людей. Она тихонька села у окна. Люди постоянно перемещались то в одном направлении, то в другом. Вокруг раздавались споры, шум переносимых вещей, тихое журчание разговора, а затем вдруг тишина, нарушаемая только незакрывающейся дверью вагона и стуком колес. Жизнь вокруг текла своей чередой, и конец света не наступал, а у Вилы было ощущение, что ее сейчас разорвет от боли и обиды. Мужчина, рядом с которым она чувствовала себя любимой, красивой, считал ее «гадюшницей». В голове вновь и вновь всплывала сцена их расставания. Соленые слезы катились из глаз. Сменяющие друг друга пейзажи и равномерное покачивание вагона постепенно успокаивали ее.
Вечером Вила прибыла в деревню. Мать сурово взглянула на нее и, не обнаружив сумки с продуктами и пачки денег, отвернулась:
– Еще один рот кормить, – только и пробурчала она.
Девушка даже не обиделась на такой прием. С детства она видела, как тяжело матери приходится. Женщина тащила на себе всю семью. Муж не работал, пил, часто пропадал, а ей надо было накормить шестерых детей-погодок. Вила даже помнила, как в детстве соседка позвала ее на почту к телефону, шепча, чтобы только мать не услышала:
– Папка звонит, тебя хочет услышать.
Девочка судорожно схватила трубку и заплакала:
– Папа вернись. Мама плачет…
Что ответил отец, она помнила дословно. Такого количества нецензурной речи она даже дома от него не слышала. Ее слезы высыхали, а обида в душе разрасталась. Чем старше она становилась, тем презрение к отцу все больше укреплялось, а желание выбраться из ада скандалов и бедности росло. После окончания школы подружка предложила уехать в город и поступить в университет. Там и общагу дадут, и стипендию будут выплачивать. Так они и сделали. Правда, Аня учится в педагогическом, а она на инженерном.
Вила лежала на печке и размышляла, зачем приехала сюда. Братья относились к ней, как к пустому месту. Рано утром они разбрелись: кто на охоту, кто на пьянку, кто на сенокос. Для них она была предателем, уехавшим в город и оставившим семью. Отец даже не поглядел в ее сторону. Мать на завтрак предложила только стакан молока и хмуро поинтересовалась:
– Надолго?
Вила ответила честно:
– До конца лета.
– Значит, пойдешь работать, – заключила женщина. В свои сорок пять она выглядела старухой. Рано поседевшие волосы были собраны в пучок. Лицо испещрено морщинами. Жизнь поломала ее не только внутри, но и внешне. Спина клонилась к земле, отчего образовался горб. Она продолжала работать, следить за домом, но силы все чаще оставляли ее. Муж по-прежнему пил. Хорошо, хоть сыновья помогали, зарабатывали на хлеб. Однако лишней копейки в доме не было. А с мыслью, что дочь уехала и живет самостоятельно, она уже успела свыкнуться. Гостей в доме держать долго не принято, а тут почти два месяца. Пусть сама себя кормит!
Вилу соседка пристроила уборщицей в магазине. Мать даже обрадовалась. Теперь хоть все свежее будет приносить, а не как обычно им продают просроченные консервы и заплесневелые пряники. Вила старалась угодить родственникам в первые дни, но после очередных издевок и насмешек сдалась. В доме она проводила по возможности меньше времени, питаться стала или в магазине, или в одиночестве на природе.
Она тихо уходила на рассвете в сторону озера, невзирая на непогоду. Там ее ждали покой и умиротворение. Водная гладь стойко охраняла свою тишину. К воде можно было подобраться только с одного берега, окруженного плотной стеной деревьев, остальные были открытыми, но заболоченными. Не любило местное население это озеро. В деревне считали его проклятым. Мол, три дна в нем. На закате выходит оттуда водяной и забирает в свой водоворот развлекать. Живыми выходят только самые хитрые да смелые. Приезжие тоже редко заглядывали сюда, напуганные жуткими историями. Чаще рыбачить или купаться ходили на реку, проходящую с другой стороны деревни.
В то утро Вила натянула длинный светлый сарафан. Соседка за последнее время поправилась и не могла влезть в свой девичий гардероб. Со слезами на глазах она отдала Виле пару платьев, сарафан и юбку. Та приняла без особой радости. Думала, оставит потом дома у мамы. Все равно в городе ей не надеть одежду, уродующую и без того невзрачную фигуру. Вчера, отправившись вечером в лес, она упала и испачкала единственные оставшиеся чистыми брюки. Дома уже ночью она тщательно все выстирала, однако к утру одежда все равно осталась влажной. Вила чуть не заплакала от разочарования. Пришлось искать убранные на чердак вещи. Выбрав самый длинный наряд, девушка натянула его на себя. Намеренно она пробежала мимо зеркало. Уже сидя на берегу, Вила вспомнила, что забыла заплести волосы. Ее охватило такое отчаяние, что захотелось броситься в проклятое озеро. Вода поглотила бы все муки, сомнения. Девушка подошла к ровной синеве поближе, глядя вдаль. Вода с противоположной стороны чернела, словно, мрачная туча, затягивающая небо, а у ее берега она блестела словно зеркало. Вила забралась на большой камень, оказавшийся наполовину сухим. Добраться до него не составляло труда. Девушка раздраженно подняла подол сарафана и двинулась по направлению к камню. Дно здесь было чистое, песчаное и неглубокое. Вода доходила до колена. Трудности возникли при вскарабкивании на огромный валун. Длинный наряд продолжал доставлять неприятные хлопоты. Оказавшись наверху, она восхитилась отрывающимся видом. Опустив ноги вниз, девушка даже не обратила внимания на подол, скользнувший в воду. В синей глади отражалась русалка, выплывшая полюбоваться земной красотой. Длинные пепельные волосы рассыпались красивыми волнами по плечам. Светло-бежевый сарафан облегал, словно вторая кожа. В рассветной туманной дымке она казалась нереальной, появившейся из сказки. Вила, опираясь руками о камень, устремила свой взор на небо. Где-то там вдалеке остался Александр. Обида уже давно прошла, а вот тоска затягивала в свой водоворот, мешая дышать. Она уже выплакала все слезы, сидя на одиноком берегу, встречая и провожая солнце. Дождь гнал ее в дом, больно ударяя крупными каплями, а она словно в наказание заставляла себя сидеть и терпеть. Нельзя было тогда уезжать, лучше бы поговорила, стерпела. Подумаешь, к ней идти не захотел, можно в другом месте встречаться. А ей оказалось легче сбежать, чем посмотреть на ситуацию его глазами. Вила казнила себя за предательство по отношению к их любви. С каждым днем желание увидеть, почувствовать рядом становилось все нестерпимей, но вернуться сейчас в город было также невозможно, как превратиться в белоснежную птицу и улететь на небо. Она подняла руки, словно на самом деле хотела взмахнуть ими, как крыльями, и полететь. В этот момент раздался треск веток и мужской удивленный возглас. Вила обернулась на звук, не опуская рук. Человек пристально взглянул на нее, а затем бросился бежать в лес. Девушка оглянулась, однако ничего устрашающего так и не заметила. Решив не рисковать, она, подобрав намокший подол, двинулась к берегу. Скрывшись в тени сосен, Вила натянула мамины сандалии, спрятанные в кустах у берега, и потихоньку побрела в магазин. Все утро ее окружали мечты о полете. Как было бы здорово превратиться в голубку и повидать своего возлюбленного. Как он сейчас? Грустит ли о ней или забыл? Простил ли ее? Девушка механически прибиралась, помогала продавцу подавать товар, вытирала пыль, не замечая окружающих людей. Да и местное население привыкло к ее замкнутости и неприветливости.
