Выпускникам Военного Института не требовалось в последующем учиться в военных академиях, поскольку сам институт был в ранге академии. И не редко вышедшие из его стен без дополнительного академического образования становились генералами в Министерстве обороны и других различных ведомствах, таких как КГБ и ФСО. Особенно любили выпускников ВИ «покупатели» ПГУ КГБ СССР (Первого главного управления), позже переименованного в СВР (Службу внешней разведки). Он выпустил массу известных людей, его окончил и знаменитый фантаст Аркадий Стругацкий.
В 1974 году к ВИИЯ присоединили военно-юридический факультет, таким образом образовался ВКИМО (Военный Краснознамённый Институт Министерства Обороны). А поскольку в Военном институте учились не только переводчики, но и юристы, то они могли занимать высшие юридические должности в ранге генерал-полковника — Председателя Военной Коллегии Верховного Суда СССР, Главного военного прокурора Генеральной прокуратуры СССР.
Во времена "холодной войны", а если конкретней, то в 1983 году, немецкий журнал "Штерн" назвал институт не иначе как "осиным гнездом советской разведки", хотя в СССР ВИИЯ не значился в списках военных учебных заведений, да и вообще не упоминался ни в каких открытых публикациях.
В институте было пять факультетов:
Западный факультет.
На нём курсанты изучали западные языки (английский, немецкий, венгерский, финский и т. д.). Исключением были Ускоренные курсы, сокращённо Ускор, на которых в течении десяти месяцев курсантам предлагалось изучить один иностранный язык, при чём не обязательно западный. На Ускоре учили тем языкам, в которых возникла острая необходимость в ходе выполнения «интернационального долга» в различных точках нашей планеты. Для Кубы готовили переводчиков испанского языка, для Афганистана языков пушту и дари, для Анголы и Мозамбика — португальского.
Не все выдерживали жёсткий распорядок учёбы, проходящей с утра и до поздней ночи: иностранный язык, физическая, строевая, военная и боевая подготовка не оставляли времени для расслабления. Кто-то бросал учёбу и уходил дослуживать в Советской Армии, а кто-то даже становился пациентом психиатра. Зато после десяти месячного ада мальчишкам присваивали звание младший лейтенант. А так как на Ускор принимали не только отслуживших в СА или прямо со службы, но и выпускников суворовских училищ и десятых классов, то были случаи присвоения офицерского звания младший лейтенант семнадцати летним юнцам. И они отправлялись на войну на два года в одну из стран Африки или в Афганистан. В Союз юнцы возвращались лейтенантами, а некоторые даже старшими лейтенантами, светя иконостасом из боевых орденов и медалей, большинство которых были получены за непосредственное участие в боевых действиях. Были и потери. Свыше 50 выпускников, слушателей и курсантов сложили свою голову на чужой земле… В 1971 году над Атлантикой пропал АН-22, летевший в Перу с грузом гуманитарной помощи для пострадавших от землетрясения, это был военный самолет, и среди погибших есть слушатель ВИИЯ, который был бортпереводчиком. Погибали в Египте, в Сирии, в Йемене, Анголе, Афганистане — где только не погибали!
Восточный факультет.
Здесь изучали восточные языки. Их количество зависело от потребности страны в переводчиках в арабских странах, странах Юго-восточной Азии, Индокитая, т. е. там, куда поставлялось советское вооружение, направлялись военные советники и зачастую велись боевые действия. Кхмерский, хинди, тайский, амхарский, фарси, иврит, малагасийский, вьетнамский, китайский, африка́анс, яванский и т. д., а к ним обязательно какой-либо западный язык: английский, французский, голландский или испанский, в зависимости от того, чьими колониями на протяжении долгих лет были эти страны. Самые умные и блатные изучали японский язык, который считался самым сложным — там чаще всего у курсантов «ехала крыша». Самыми многочисленными были курсы китаистов, и они же самые несчастные, у тех, кто его освоил, путь был один — десятилетиями сидеть на Дальнем Востоке в ОСНАЗе и заниматься радиоперехватами. Шансов поехать в Китай тогда не было никаких…
Факультет спецпропаганды.
В Советском Союзе пропаганде и идеологии уделялось очень много внимания. В то время через радиостанции мы вещали практически во все страны мира на всех языках, культивируя советский образ жизни. А в локальных конфликтах, таких как в Афганистане, даже принимали участие наши агитбригады! В дипломе у вышедших из стен института лейтенантов была указана специальность — политработник со знанием двух иностранных языков, но в реальности их учили куче способов: выворачивать наизнанку мозги потенциального или реального противника, работать с общественным мнением, убеждать людей, что сопротивление бесполезно и в плену им будет лучше.
Женский факультет.
Туда принимали в основном дочерей и внучек высшего командного состава, редко полковников. Там учились внучки маршала Баграмяна, маршала Конева, многих видных военачальников и партийных деятелей. Сам факультет создали в 70-х годах, в связи с чем среди курсантов ВИИЯ ходила легенда, что он был создан по приказу тогдашнего министра обороны, маршала Советского Союза, дважды Героя Советского Союза Гречко А. А., то ли для его молодой любовницы, то ли для внучки.
Курсистки носили синюю форму и получали стипендию девяносто рублей, очень неплохие деньги по тем временам. Вообще их нужно было видеть. Толпа девок маршировала по плацу, нестройно стуча туфлями на каблуках, как стадо лошадей копытами, и ещё пытались изображать из себя нечто военно-строевое.
В институте любили проводить праздничные концерты и однажды пригласили Владимира Винокура. Он вышел на сцену, посмотрел на зал и сказал:
— Ой, что-то тут много девочек в синеньких костюмах. Это пэтэушницы?
В то время у учащихся ПТУ была похожая форма.
Такой гул возмущения в зале пошёл! Форма — это была болезненная тема для курсисток. Они все на институтских собраниях требовали обрядить их в зелёную форму, но единственное, чего смогли добиться, так это чтобы парадная форма была такая же, как у остальных курсантов.
Юридический факультет.
Это был самый многочисленный, по полторы сотни курсантов на курсе, факультет. Курсанты отличались от других курсантов тем, что на петлицах носили эмблему щита с мечами. Курсанты других факультетов носили обычную общевойсковую эмблему. Нужно заметить, что в плане обучения юристы проходили не только юриспруденцию, но и военную подготовку, изучали военную технику, тактику до действий дивизии включительно. Из них получались профессионалы высочайшего класса.
Министр Гречко, который благоволил к институту, выделил на ВИИЯ значительные средства. Институту построили два шикарных корпуса, один выглядел небоскрёбом (при этом на шестнадцатый этаж запрещалось ездить на лифте на первых курсах, и курсанты, тяжело пыхтя, поднимались по лестнице), аудитории, оснащённые по последнему слову техники — от нажатия кнопки опускались экраны в классах, можно было просматривать слайды. В специально оборудованном лингафонном кабинете переводчики часами слушали иностранную речь, для натуральности перемежаемую звуками выстрелов и разрывами гранат.
Вообще в то время ВИИЯ был подчинён военной разведке. И традиции там были соответствующие. В институте был спецфонд, куда доставлялись иностранные журналы, военные справочники, всё то, что остальным людям не то, чтобы не дозволялось, но было недоступно. В числе преподавателей было много разведчиков и нелегалов, работавших «на холоде», то есть тех, кто работал в иностранном государстве под видом гражданина этой или какой-либо третьей страны в соответствии со специально разработанной для него до мельчайших деталей биографией (легендой).
Например, немецкий язык преподавал легендарный человек полковник Б. - всю войну пробывший нелегалом в Германии, его даже в Гестапо пытали. После войны он работал барменом около американской военной базы и собирал информацию у пьяных янки. Жил на нелегальном положении в США. Рассказывал, что его приключения в гестапо ерунда по сравнению с тем, как он однажды проспал остановку в Нью-Йоркском метро и заехал в Гарлем, вышел из вагона и на него уставилось несколько негров-людоедов. Спасибо, что очень хорошо бегал.
