Я глупо улыбнулся: “Не совсем…”. И не успел я договорить, как девчонка, горестно вздохнув, прильнула ко мне, вновь крепко обняв. Я лишь успел увидеть довольный блеск её глаз, как мы оказались на стене, стоя на узком парапете бойницы. Она, быстро обежав взглядом внутренний двор, задрала голову к верху башни и снова перенесла нас. Мы очутились на склоне крыши, и хорошо, что она обнимала меня, так как теперь она повисла на мне, потеряв опору из-под ног. Мы стояли на одной из малых башен, что имела конусовидную крышу из черепицы. Но так как башня была высокой, она всё ещё была освещена заходящим солнцем, и мне пришлось подхватить на руки Эль и присесть, усадив её себе на ногу. Её лицо оказалось выше моего, отчего, когда я её подхватывал и усаживал, её мягкие губы скользнули по моей щеке. Я повернулся к ней лицом, а она так и не отвела своего, отчего её губы, скользнув, соприкоснулись с моей верхней губой. Но она не целовала меня, а просто держала их в прикосновении с моей. Почувствовав бедром моё возбуждение, она дёрнулась и, отстранившись, попыталась отсесть подальше. Но растерявшись, она бросила взгляд вниз с башни и, тонко вскрикнув, прильнула ко мне обратно. А поняв, как она сейчас себя повела, она разозлилась и на меня, и на себя, и на нас. Поджав губы и прищурившись, пристально посмотрела на меня. А затем её ладошка прошмыгнула между мной и её бедром и она больно ухватила меня за член, сильно подёргав его в стороны. Я скривился, а она сердито зашептала мне на ухо: “Даже не думай! Я не для тебя. Так что умерь свой пыл и принимайся за дело.”. Но тут же нарушая всякую логику в своих словах, она, расслабив хватку на моём члене, мягко погладила его и укусила меня за мочку уха. Я скрипнул зубами, а она тихо хихикнула и, встав с моей ноги, гуськом приблизилась к краю крыши. Но мне теперь надо было отвлечься, поэтому я сел на склон. Посмотрев на довольную Эстиас, я откинулся спиной на крышу и закурил трубку. Надо подумать, как действовать.
Но Эль не дала мне сосредоточиться. Напрыгнув сверху, она легла на меня, уткнув локотки мне в грудь и подперев руками своё лицо. А в её глазах плясали бесята и всё это шло к не очень хорошему моменту, если она несовершеннолетняя. Да о чём я? Боров два года развлекался с ней! Но я-то не Боров, не мразь какая-то. Я убрал трубку и отстранил её от себя, и, сев, указал рукой в одно из окон самой большой башни. Девушка, раздраженно вздохнув, но решив сделать напоследок мне гадость, схватила меня опять за член через штаны, и мы перенеслись.
Оказавшись сидячими на каменном полу перед окном, через которое я видел до этого этот пол, я повернул голову и посмотрел на ошалевшего стражника в латных доспехах и с коротким копьём. Уж не знаю, что больше его удивило. То, что мы просто появились перед ним? Или то, что я сидел на полу с лежащей девушкой между моих ног? Или то, что Эль при переносе не учла, что мы до этого находились на крыше под углом, отчего мы оба плюхнулись на пол, и теперь она уткнулась головой мне в пах? Правда, я уже начал считать, что ей это даже очень понравилось, так как она не спешила поднимать свою голову, а продолжала прижимать его к моим штанам. Метнув бандитский кинжал в бедолагу и попав тому в оголённую шею под шлемом, отчего охранник схватил его и, выронив копьё, попытался вынуть. Но в итоге замертво рухнул на пол, а я задумался о развратности этого мира. Или всё же это только со мной творится такая вакханалия?
Вы получили 210 очков опыта. Ваш опыт 2636 из 7172. Мстительность / Милосердие +1 (118, 93). Эстиас. Души +1 (755). Убито: Люди 47.
Отрывая от себя Эль, я поднял её за плечи и, взглянув в её хитрые глаза, уже не выдержал и строго сказал: “Так! Мадам. С этого момента у нас только два пути. Либо мы, как ты заявляла до это, работаем. Либо мы с тобой…”.
Я не успел договорить, так как Эль развратно подалась вперёд на меня и промурлыкала: “Да… Трахаемся…”. “Да ты издеваешься!”, – не удержал я в себе злобу, хватая её за ту самую тонкую талию, и, пытаясь отстранить её от себя, в сердцах зашипел: “Ты же сама сказала, что ты гн для меня?”. Но девушка уже пыталась упорно расстегнуть на мне ремни, плюя, что мы в коридоре чужого замка рядом с трупом, и, с ехидным взглядом задурманенных глаз, лишь азартно парировала: “Да… сказала…”. Она уткнулась своим носиком в моё лицо и, ластясь, тихо зашептала: “Анри… Ты ведь хочешь…? Ты ведь сходишь с ума…? Не зная… можно или нет…? Я отвечу тебе… Ты не видишь мой возраст… так как…”. Я жадно ловил каждое её слово, что она выговаривала с жарким придыханием, потаённо желая услышать, что вот сейчас она скажет, что… Но тут всепоглощающая похоть в томных глазах Эль схлынула и она непонимающе уставилась на меня. Отсев, она с удивленным взглядом осмотрела коридор, как будто увидев его в первый раз, и снова непонимающе воззрилась на меня, с толикой сомнения робко спросив: “Я не… понимаю… Что?.. Я сейчас делала?”.
Я нахмурился, но не стал подбирать слова, а сказал прямо: “Тебе башню снесло и ты дико хотела меня.”.
Она презрительно хмыкнула, посмотрев на меня таким взглядом, который значил, что она не во век бы со мной не переспала, даже если бы на земле осталось только два самца, я и жираф. Да даже если бы был фламинго, она бы всё равно выбрала его, а не меня. Но кривая усмешка сошла и она серьёзно призадумалась: “Подожди…”. Её взгляд устремился за мою спину в окно, из которого виднелась крыша башни, на которой мы до этого были. Я взглянул на Эстиас, что стояла невдалеке и с интересом разглядывала нас, словно подопытных мышей. Тем временем глаза Эль расширились и она побледнела, а затем стала безразличной. И поднявшись, спокойно произнесла: “Баронет. Надеюсь, вы забудете мои мимолетные заигрывания. Тем более, что они ничего не значат. Продолжайте свои дела.”.
Я тоже встал и поймал её взгляд, она долго смотрела мне прямо в глаза, не отводя своих морских пучин. Синева её глаз была наполнена призрением, что бескрайний океан выказывает одинокому моряку, плывущему на досках после кораблекрушения. Её взгляд, если не брать в счёт её иногда крайне шебутного поведения, таил мудрость прожитых годов. Такой взгляд бывает у женщин, прошедших войну. И всё же я выиграл гляделки, её взгляд на миг сменился раздражением, потом усталостью, и она закатила глаза, нервно вздохнув. А следом, подойдя ко мне в упор, сложа руки на груди, ещё раз строго посмотрела на меня снизу вверх и начала с обвиняющими нотками в голосе спрашивать: “Тц! Вот чего ты добиваешься? У тебя что, мало женщин? Или, думаешь, я не видела отметки на твоих кистях от ногтей, что уже были у тебя до встречи со Стасин?”.
В смысле? Регенерация их не убрала? Надо будет обеспокоиться подобным вопросом, это странно, что реген не убирает следы утех. Но я не успел ответить не на один из вопросов, как Эль, подержав короткую паузу, продолжила: “Хорошо. Я признаю, что немного переиграла. Но всё, значит всё. У нас не может быть никакого совместного будущего. Я посмотрю, как ты всех их убьешь и покину эту клоаку. Всё. А отношения на одну ночь мне не нужны. И ты не тот, кто мне подходит. Безусловно, ты сильный воин, да и котелок у тебя варит. Но признайся, ты ведь ходок? Ты ведь вряд ли добровольно променяешь возможность шпилить многих на жизнь с одной единственной? Я права? Вот поэтому у нас ничего и не может быть.”.
Она оценивающе посмотрела на меня, ища в моём спокойном лице отголоски понимания её слов. За её спиной Эстиас с самодовольным выражением лица аплодировала, громко и размеренно хлопая в ладоши. Я хрустнул шеей, на что Эль скривилась, и раздражение подтолкнуло её выпалить, явно не то, что она собиралась сказать, если, вообще, хотела продолжить: “К тому же ты вернёшься обратно, как закончишь те-бля!”.
Её тело скрутила боль и я подхватил её. Она с силой обхватила побагровевшую голову руками, через сжатые веки текли слёзы, а из сомкнутых и побелевших губ вылетали пеной слюни. Всего на несколько секунд, что чуть не убили её, она от напряжения сжалась, став словно камнем, на столько сильно она напрягла все свои мышцы. Но вот это прошло и она, обмякнув, заплакала. Обняв меня, она уткнулась лицом в обманчиво мягкую чешую брони и несколько минут горестно рыдала от перенесённой боли. А я держал её на руках, будто малыша, и баюкал, при этом для самого себя неосознанно что-то напевая. Но вот она выплакалась. Всё прошло. Отголоски боли окончательно утихли, покинув и память, и она взглянула на меня. Глаза были красными от лопнувших сосудов и нещадно чесались, но она быстро решила эту проблему, когда осознала от чего они чешутся, наложив на себя исцеление. Немного полежав у меня калачиком на руках, она хриплым голосом, как в нашу первую встречу, но требовательно попросила: “Ну всё… поставь меня… А то так до утра будем стоять.”.
