Беспокойство вызывал, конечно, не экипаж. Командир Гас Гриссом летал в космос по программе «Меркурий» и по программе «Джемини» и проходил эти процедуры много раз. Пилот Эд Уайт тоже летал на «Джемини» и был еще более подготовлен. Даже пилот-новичок Роджер Чаффи, который никогда не бывал в космосе, прошел через серьезные тренировки. Нет, беспокойство вызывал сам корабль.
«Эдсел» - такое прозвище дали космическому кораблю «Аполлон» самые благодушные критики (ПРИМ.ПЕРЕВ.- это марка автомобилей «Форд» 50-х годов выпуска, оказавшаяся самой большой неудачей американской автомобильной промышленности). А космонавты считали, что он даже хуже, чем «Эдсел». «Эдсел» громыхал, но громыхал довольно мило. «Аполлон» был явно опасен. Во время проектирования и испытания корабля сопло его гигантского двигателя - того, который должен был вывести корабль на лунную орбиту, а также работать на обратном пути - это сопло разлетелось на кусочки, когда инженеры попытались запустить двигатель. Во время испытания на приводнение жарозащитная оболочка корабля раскололась, в результате чего командный модуль погрузился на дно заводского испытательного бассейна, как наковальня стоимостью в 35 миллионов долларов. Только одни специалисты по жизнеобеспечению уже зафиксировали 200 отдельных поломок, а всего не корабле их насчитывалось около 20 тысяч. Во время одного из заводских испытаний возмущенный Гас Гриссом насадил лимон на командный модуль и ушел прочь.
А сегодня утром, по слухам, подобных неисправностей было выше крыши. Большую часть дня Уолли Ширра - ветеран «Меркурия» и «Джемини» и командир экипажа дублеров, которая заменит Гриссома, Уайта и Чаффи, если с теми что-нибудь случится - прогоняли одни и те же тесты со своей командой - Уолтом Каннингемом и Донном Эйселом. Когда эти трое выползли из корабля, все потные и усталые после шестичасового сидения, Ширра дал ясно понять, что ему не понравилось увиденное на испытаниях.
– Я не знаю, Гас, - сказал Ширра, когда он позже встретился с Гриссомом и руководителем программы «Аполлон» Джо Ши в комнате отдыха экипажа на Мысе Кеннеди, - Я не могу указать ни одну конкретную неисправность, но мне как-то не по себе. Понимаешь, он не звонит.
Фраза «корабль не звонит» - это самые тревожные слова, которые один пилот-испытатель мог сказать другому пилоту. Этот термин происходил от аналогии с колоколом, который внешне выглядит нормально, но его поверхность имеет трещину и поэтому, когда по нему ударяет колокольный язык, он издает плоский звук вместо резонансного звона. Как говорят космонавты, уж лучше знать, что корабль развалится на куски при старте, или знать, что отвалится сопло стартового двигателя, или что стабилизаторы отвалятся - по крайней мере, знаешь, что конкретно надо ремонтировать. Но корабль, который «не звонит», может повести себя тысячью коварными способами.
– У тебя нет больше вопросов? - спросил Ширра у своего коллеги, - А то мне надо идти.
Гриссома, конечно, смутил этот отчет, но он отреагировал на предупреждение Ширры с удивительным спокойствием.
– Я буду иметь это в виду, - произнес он.
Как многие знают, проблема состояла в том, что у Гаса была своеобразная «лихорадка»: он мечтал пилотировать этот корабль. Он понимал, что на корабле есть неполадки, но, ведь, пилоты-испытатели и нужны для того, чтобы найти и устранить неполадки. И даже если существовала неисправность, которую предполагал Ширра в своем докладе, все еще было не столь просто. Входной люк «Аполлона» представлял собой трехслойный пирог, больше предназначенный для обеспечения прочности корабля, чем для быстрого спасения. Внутренний слой люка был снабжен сервоприводом и рукояткой с шестью запорами, которые укреплялись на стенках модуля. Следующий слой был еще более сложным: он содержал конусные кривошипы, ролики, тяги, центральный замок и двадцать две защелки. Перед самым стартом весь корабль покрывали плотно прилегающим огнестойким покрытием для защиты от аэродинамических повреждений во время взлета. Это покрытие сбрасывалось после выхода на орбиту. Оно представляло собой дополнительный барьер между экипажем внутри и спасателями снаружи. В самом лучшем случае астронавты, работая вместе со спасателями, могли удалить все три слоя люка примерно за 90 секунд. В худших условиях это могло занять много больше.
Стоя в Зеленом Зале Белого Дома, Лоувелл посмотрел на свои часы. Через полчаса испытания должны закончиться. Он очень желал услышать слова, что его друзья уже вне корабля.
На атлантическом побережье Флориды, в тысяче миль к югу, тренировочная предстартовая подготовка шла не очень хорошо. С того момента, как около часа пополудни члены экипажа были пристегнуты ремнями в своих ложементах, космический корабль «Аполлон» начал оправдывать самые худшие ожидания критиков проекта. Когда Гриссом первым присоединил свой скафандр к системе подачи кислорода командного модуля, он доложил о «кислом запахе», попавшем в его шлем. Запах вскоре рассеялся и специалисты по системам жизнеобеспечения пообещали, что они посмотрят это. Немного погодя, да и в течение всего дня, астронавты столкнулись с похожими проблемами в системе связи с наземными службами. Передатчик Чаффи работал более-менее хорошо, Уайта - с перерывами, а Гриссома - шипел и трещал, как детская рация во время грозы.
– Как же вы собираетесь разговаривать с нами, когда мы будем на Луне, если у нас не получается это на площадке у блокгауза? - прорвался голос командира сквозь треск помех. Специалисты пообещали посмотреть и эту неисправность.
В 18:20 по флоридскому времени предстартовый отсчет достиг времени «Т» минус 10 минут и его временно остановили, пока инженеры возились с проблемами связи и некоторыми другими неисправностями. Как и во время реального запуска, происходящее контролировалось и с Мыса и из Центра пилотируемых полетов в Хьюстоне. Протокол предписывал флоридской команде вести предстартовый отсчет до момента запуска корабля и только после того, как сопла стартового двигателя покинут башню, передать управление в Хьюстон.
Во Флориде подготовку помогали вести Чак Гэй, руководитель испытаний, и Дик Слэйтон, один из семи астронавтов программы «Меркурий». Еще до того, как получить шанс слетать в космос, Слэйтона оставили на земле из-за нерегулярного сердцебиения. Но он пытался извлечь выгоду из своего положения, став руководителем отряда астронавтов - по существу, Главным астронавтом - и потихоньку добиваясь возвращения летного статуса. И не было лучше астронавта от природы, чем Слэйтон: когда в тот день начались проблемы со связью, он попросил, чтобы ему разрешили самому полезть в корабль, устроиться в нижнем приборном отсеке у ног экипажа и оставаться там до возобновления предстартового отсчета, пока он лично не убедится в исправности системы. Однако руководитель испытаний отклонил эту идею, и Слэйтону пришлось сидеть перед терминалом со Стью Русой, связистом с кораблем, или КЭПКОМом (ПРИМ.ПЕРЕВ.- наименования постов полетных операторов выделены заглавными буквами; расшифровки названий и расположение постов в зале управления полетом см. в Приложении 4). Наблюдателем в Хьюстоне, как и в большинство дней, был Крис Крафт, заместитель руководителя Центра пилотируемых полетов, руководитель полета всех шести экспедиций «Меркурий» и всех десяти «Джемини».
