Для подготовки к такой опасной экспедиции и экипаж и команда Центра управления полетом провели несчетное число часов в совместных тренировках. Самым лучшим способом является использование тренажеров. Во время типичной имитации полета зал управления будет функционировать так, как и при настоящем полете: люди за терминалами, на экранах которых полетные данные, в наушниках постоянные переговоры, большие экраны на стене зала включены и отображают траекторию корабля. Единственное отличие заключается в том, что все сигналы приходят не из космоса, а с дублирующих терминалов из комнаты за стеклом с правой стороны зала. В ней находятся администраторы имитации, или СИМСУПы. Их работа состоит в том, чтобы создавать всякие полетные ситуации, а затем отслеживать, как с ними справляются операторы. Характеристика, которую получают операторы во время таких искусственных ситуаций, сильно влияет на их будущее в Агентстве.

Как-то раз во второй половине дня, за несколько недель до намеченного старта «Аполлона-13», Либергот и остальные операторы находились за своими терминалами, отслеживая поступающие данные от тренажеров. Такой вид имитации назывался интегрированным. Это означало, что экспедиция была виртуальной, корабль был виртуальным, но астронавты были настоящими. Неподалеку от Космического Центра им. Джонсона находилось здание для тренировки экипажа, оснащенное макетами командного и лунного модулей. В этот момент там находились Лоувелл, командир экспедиции, Маттингли, пилот командного модуля и Хэйз, пилот ЛЭМа. Как при любых других имитациях и как во время настоящего полета, операторы могли слышать подшучивания друг над другом астронавтов и КЭПКОМа, но они не могли вмешиваться в их переговоры. Они могли связаться по отдельной линии связи либо с руководителем полета, который сидел за терминалом в третьем ряду Центра управления, либо с тремя-четырьмя специалистами из группы поддержки. Каждый специалист группы работал за отдельным терминалом, мог отслеживать весь полет и решать проблемы любого оператора.

В это время отрабатывалась та часть полетного плана, которая начиналась через сотню часов после запуска, когда Лоувелл и Хэйз должны были осуществить посадку на лунную поверхность в тонкостенном спартанском ЛЭМе, а Маттингли оставался на 60-мильной орбите в сравнительно удобной кабине командного модуля. В такие моменты нагрузка на ЭЛЕКТРИКУ была минимальной, так как основной корабль на орбите не совершал никаких маневров и к тому же связь периодически пропадала, когда он находился за обратной стороной Луны. Пока ваш корабль исправно функционировал, эти сорокаминутные исчезновения каждые два часа давали вам возможность немного потянуться в кресле, отвлечься от экрана терминала и обдумать предстоящие маневры.

Как-то во время отработки такого исчезновения связи Либергот обратил внимание на необычные данные на экране своего терминала: едва заметное падение давления воздуха в кабине корабля. Это изменение, не более чем короткий провал в одну сотую атмосферы, появлялось за секунду до исчезновения корабля за Луной и обнуления всех показаний. Группа поддержки мгновенно связалась с Либерготом.

– Вы видите, что творится с давлением в кабине? - спросили они.

– Да, вижу, - ответил Либергот.

– На сколько оно упало?

– Примерно на одну сотую атмосферы, не больше.

– Не больше, - согласились они, - Что вы по этому поводу думаете?

– Возможно, это ничего не значит, - ответил Либергот.

– Неверные данные?

– Да, я уверен. Так и должно быть перед потерей сигнала. А что это еще может быть?

Либергот и группа поддержки замолчали, уверенные в том, что неверные данные - это правильное объяснение. В настоящем полете такое объяснение было бы правильным. Но в этой имитации полета СИМСУПы решили, что это не так. В течение сорока минут радиомолчания Либергот и его группа ничего не знали о проблемах с кислородом, уверенные, что они видели всего лишь безобидную иллюзию. Затем корабль вышел из тени, и голос Кена Маттингли прервал тишину.

– У нас мгновенная разгерметизация, Хьюстон, - говорил он, - Давление в кабине упало до нуля. Я в скафандре. Предполагаю течь в переборке, но не уверен.

Либергот похолодел. Данные о давлении оказались верными. Это было испытание для ЭЛЕКТРИКИ, и он не прошел его. Проклятые СИМСУПы подловили его. Лоувелл, Маттингли и Хэйз были вне игры. Маттингли вдруг подкинули проблему - конечно, не в виде реальной потери давления в макете корабля, а в виде стрелки манометра на нуле - и он сделал то единственное, что мог сделать: надел скафандр, застегнул его и ждал возобновления связи. Но Либергот и группа поддержки, получившие аварийное сообщение, не сделали ничего.

Либергот ждал по внутренней связи ответа руководителя полета. Если бы руководителем был Крис Крафт, человек, возглавлявший Центр управления от «Меркурия» до «Джемини», то Либергота, как ему казалось, тут же бы отстранили. Крафт же не дурак. Ты потерял корабль, даже ненастоящий корабль, и ты теперь можешь потерять свою шкуру. Хотя в этом случае Либергот, на самом деле, не потерял корабль, но он потерял все самое ценное: сорок минут, за которые он со своей группой мог принять правильное решение для предотвращения катастрофы.

Некоторое время назад Крафт ушел с поста руководителя полета в руководство «НАСА». На его месте теперь был Джин Кранц - постриженный под «ежик», с квадратным лицом, летчик-ветеран корейской войны, пришедший в «НАСА» еще во времена «Меркурия» и выросший до руководителя полета на «Аполлоне».

Для людей в зале Кранц оставался загадкой. Командуя Центром управления со своего священного терминала, он казался человеком военным до мозга костей. Его приказы всегда были краткими и ясными. Его голос никогда не выдавал раздражения по поводу ерунды. Единственное снисхождение, которое он проявлял к себе, касалось его одежды. В течение лунных полетов, которые могли длиться днями и даже неделями, в Центре управления работали, сменяя друг друга, четыре команды операторов, каждую из которых возглавлял свой руководитель полета. Команды обозначались цветами радуги, и команду Кранца окрестили Белой командой. Кранц очень гордился исключительными талантами своих ребят, и во время полетов ввел для себя правило всегда надевать белый жилет поверх форменной белой рубашки с черным галстуком, как символ незапятнанной репутации команды. Жилет делал его более досягаемым, если не притягательным, и работавшим с Кранцем операторам нравилась такая эксцентричность их шефа. Сегодня был всего лишь тренировочный день, и на Кранце не было жилета. Но даже если бы он был, Либергот был уверен, что жилет не предоставил бы ему волшебной защиты. Весь зал управления слышал по радио голос Маттингли, рассказывающего о проблеме. И все слышали ответ КЭПКОМа «Вас понял». И все ждали, что на это скажет Кранц.