С того момента, как гигантская ракета-носитель «Сатурн-5» была освещена прожекторами, телезрителям стало ясно, что этот запуск не будет похож ни на один запуск в истории. Это было еще более ясно людям в корабле, один из которых никогда не бывал в космосе, а двое других летали только на сравнительно маленькой 33-метровой «Джемини-Титан». «Титан» был первоначально разработан, как межконтинентальная баллистическая ракета, и если вы имели несчастье быть пристегнутыми к креслу в ее носовой части, предназначенной исключительно для размещения термоядерной боеголовки, то вы ощущали себя частью ужасного снаряда. Облегченная ракета подпрыгивала со стартовой площадки и потрясающе быстро набирала скорость с ускорением несколько «g». После сгорания ее второй ступени, «Титан» развивал раздавливающие восемь «g», заставляя среднего 77-килограмового астронавта чувствовать себя набравшим вес больше полтонны. Кроме скорости и ускорения ракеты неприятность заключалась еще и в ее ориентации. Система управления «Титана» была разработана так, чтобы ее груз и ускоритель крепились по бокам. Следовательно, когда ракета взлетала, она поворачивалась на 90 градусов вправо, в результате чего уровень горизонта в иллюминаторах сменялся головокружительной вертикалью. Еще большие неприятности доставляло то, что «Титан» имел широкий диапазон баллистических траекторий, запрограммированных в бортовом компьютере, который нацеливал ракету ниже горизонта для военных целей и выше горизонта для выхода в космос. В соответствии с этой программой, компьютер постоянно выискивал правильную ориентацию, заставляя ракету покачивать нос вверх-вниз и влево-вправо, как ищейка, вынюхивающая цель, которой могла быть Москва, Минск или околоземная орбита, в зависимости от того, несла она боеголовку или космонавтов.

Как говорили, «Сатурн-5» был совсем другим «зверем». Несмотря на тот факт, что эта ракета выдавала ошеломляющие 3500 тонн осевой тяги - примерно в девятнадцать раз больше, чем «Титан» - конструкторы пообещали, что это будет значительно более плавный носитель. Пиковое ускорение, как утверждалось, не превысит четырех «g», а в некоторых точках траектории ускорение упадет даже слегка ниже одного «g». Среди астронавтов, многие из которых достигли сорока лет, «Сатурн-5» уже заслужил кличку «ракета для стариков». Правда, обещанная плавность полета «Сатурна» пока оставалась всего лишь обещанием, так как ни один экипаж еще не летал на нем в космос. В первые же минуты полета «Аполлона-8» Борман, Лоувелл и Андерс поняли, что слухи о плавности ракеты оказались настоящей правдой.

– У первой ступени оказался очень плавный ход, у второй - еще лучше - ликовал Борман на середине взлета, когда гигантский ракетный двигатель «Эф-1» закончил работу и включился двигатель поменьше «Джей-2».

– Вас понял, плавно и еще более плавно, - ответил КЭПКОМ.

Менее чем десятью минутами позже, спокойный одноразовый ускоритель закончил свою работу, сбросив обе ступени в океан и доставив астронавтов на устойчивую орбиту в 102 милях над Землей.

В соответствии с правилами лунных полетов перед броском на Луну корабль должен был провести первые три часа, вращаясь вокруг Земли по удачно прозванной «орбите ожидания». Экипаж использовал это время на укладку и калибровку оборудования, считывание показаний навигационных приборов и, в основном, чтобы убедиться, что корабль готов покинуть родной дом. Только после выполнения всех проверок им разрешали включить двигатель третьей ступени «Сатурна-5» и преодолеть притяжение Земли.

Что касается Фрэнка Бормана, Джима Лоувелла и Билла Андерса, то им предстояло быть занятыми все три часа, и как только корабль благополучно достиг орбиты, они знали, что пора прямо приступать к работе. Лоувелл был первым из тройки, кто освободился из кресла и, как только отстегнул ремни и подался вперед, ощутил сильный приступ тошноты. Астронавты, летавшие в первые дни космической программы, были предупреждены о возможной космической морской болезни в условиях невесомости, но в маленьких капсулах «Меркурия» и «Джемини», где не успеешь привстать, как уткнешься головой в люк, вызываемая движением тошнота не была проблемой. На «Аполлоне» было гораздо больше свободного пространства, и Лоувелл обнаружил, что за эту свободу придется расплачиваться его желудку.

– Тпру,- произнес Лоувелл, обращаясь и к себе и предупреждая товарищей, - Ты не хочешь двигаться слишком быстро.

Он двигался очень осторожно, обнаруживая - как столетиями до него это делали раскаявшиеся пьяницы, ворочаясь по ночам в постели - что если зафиксировать свой взгляд на одной точке и двигаться очень и очень медленно, то можно держать под контролем содержимое своего желудка. Продвигаясь таким осторожным способом, Лоувелл начал осваивать пространство вокруг кресла, не заметив, что маленькая металлическая кнопка, выступающая спереди его скафандра, зашла за одну из металлических стоек кресла. Так как он продвинулся вперед, кнопка зацепилась, и громкий хлопок эхом разнесся по кораблю. Астронавт взглянул вниз и увидел, что его ярко-желтый спасательный жилет, предназначенный для приводнений, раздулся вокруг его грудной клетки.

– Вот, дерьмо, - пробормотал Лоувелл, хватаясь руками за голову и снова опускаясь в кресло.

– Что случилось? - испуганно спросил Андерс, посмотрев на правое сидение.

– А на что это похоже, - ответил Лоувелл, больше раздражаясь из-за себя, чем из-за вопроса пилота-новичка, - Мне кажется, я зацепился жилетом за что-то.

– Так отцепи его, - сказал Борман, - Наши спасательные жилеты должны находиться в спущенном и сложенном состоянии.

– Я знаю, - произнес Лоувелл, - но как это сделать?

Борман понял, что у Лоувелла проблема. Спасательные жилеты надувались из маленьких баллончиков с углекислым газом, которые впускали свое содержимое в камеру жилета. Так как газ нельзя было обратно загнать в баллончики, то раздувшийся жилет можно было сдуть, только открыв выпускной клапан и выпустив углекислый газ в окружающий воздух. В открытом океане это, конечно, не представляло проблемы, но в замкнутом пространстве командного модуля «Аполлона» это было рискованно. Кабина была оборудована элементами с гранулированным гидроксидом лития, которые отфильтровывали углекислый газ, но у них есть точка насыщения, после которой поглощение прекращается. Так как на борту имелись запасные элементы, то стоило произвести первую замену уже на первый день полета, в виду большого выброса углекислого газа в маленькую кабину. Борман и Андерс взглянули на Лоувелла, и трое мужчин беспомощно пожали плечами.