Дойдя до спальни, Марта определила арахисовую пасту на прикроватную тумбочку, а сама поспешила в ванную. Девушка провела языком по потрескавшимся губам, с тоской вспоминая себя двухнедельной давности, когда после бессонной ночи смотрела в зеркало и громко возмущалась, что «краше только в гроб кладут». Теперь она была уверена, что походила на частично разложившийся труп.

Марте катастрофически нужен был отдых. Отдых, который в ближайшее время ей не светил. Оставалось надеяться, что хотя бы душ девушке сегодня достанется. Как же пали её стандарты прекрасного!

Марта стянула свою потрёпанную жизнью одежду. Вчера она не нашла в себе сил на игры в переодевание и так и уснула, безжизненно повалившись на кровать.

Перчатки кислотно-жёлтого цвета не особо хотели надеваться поверх бинтов, но девушка их победила, радуясь тому, что ей удалось дотянуть резину почти до локтя, полностью спрятав бинты.

Чистое тело, чистые волосы и никакого тошнотворного запаха пота! Это ли не счастье? Да будет же благословлён человек, придумавший водопровод. Суша волосы феном прямо над раковиной, Марта всё же осмелилась вновь посмотреть на себя в зеркало. Лучше бы она этого не делала. Одно дело — знать, что выглядишь отвратительно, и совсем другое —видеть это собственными глазами.

Марта похудела. Щёки впали, а под глазами, которые стали казаться больше из-за осунувшегося лица, залегли мешки, в которые вполне можно было складывать вещи первой необходимости. Губы пересохли и потрескались. Она выглядела, как жертва месячного запоя, не иначе. И виной всему этому был лишь один человек.

Коул Томсон.

Марта бы с радостью поджарила его на вертеле, как молодого поросёнка, за всё, что он сделал с её жизнью. Но она не могла так поступить. Не после того, как он дал согласие на сотрудничество. Так что, послав своему потрёпанному отражению вымученную улыбку, девушка закуталась в полотенце и вышла в спальню.

Сегодня у неё было много дел. Очень много. И первым пунктом в списке было найти нормальные перчатки, потому что надеть ещё раз те, что одолжила у Кеторин, Марта не могла. Ярко-голубые и атласные они привлекали к себе уж слишком много внимания. Даже удивительно, что Коул вчера не отпустил никаких комментариев на этот счёт.

Единственные перчатки, которые девушка смогла найти в своём шкафу, оказались чёрными и шерстяными. Марта толком даже не знала, как те затесались в её гардероб — она не любила чёрный цвет.

Проблема была в том, что перчатки закрывали только кисти рук, так что нужно было найти ещё и верх с длинным рукавом, чтобы это не выглядело странно. Марта тщательно перебирала вешалки со своей светлой одеждой: шифоновые блузки, кашемировые водолазки, шёлковые топы — ну не было у неё такой одежды, с которой шерстяные перчатки смотрелись бы нормально и буквально бы не кричали: «Эй, смотрите, она что-то скрывает!»

Марта нагнулась и достала с нижней полки коробку со старыми школьными вещами, до которой всё никак не доходили руки, чтобы отнести в благотворительный фонд. Там действительно оказалась подходящая чёрная вещь: длинный кардиган, который Марта надевала лишь раз — на похороны мамы.

Откровенно говоря, ей не хотелось его надевать. Хотелось скорее сжечь этот пропитанный скорбью кусок ткани. В какой-то момент девушке даже показалось, что он пахнет кладбищенской сыростью и разложением. Марта прекрасно помнила этот запах сырой земли, которую кидали на мамин гроб. Но нет, ничем таким он пахнуть просто не мог — то были лишь её болезненные фантазии и воспоминания.

Стараясь отогнать от себя тяжёлые мысли, девушка поспешила к своему комоду с бельём. Ей нужно было подобрать броню, которая защитила бы её от всего вокруг, поэтому она остановила свой выбор на комплекте из атласа и кружева с таким количеством декора, что в начале даже не знаешь, на что смотреть.

Надев поверх белья приталенное платье с длинным рукавом — бежевое, как и большая часть её вещей — девушка почувствовала себя чуточку лучше.

Марта как раз застёгивала передние пуговицы на платье, когда в дверь постучали. Она быстро натянула перчатки, прежде чем разрешить отцу войти: в их доме только Алистер Рудбриг не входил в комнаты дочерей без разрешения; Мегги, в отличие от него, ворвалась бы без промедления.

Однако отец не вошёл, а лишь открыл дверь и застыл на пороге с обугленным пальто в руках. Пальто, которое Марта так и не вынесла на мусорку.

— Доброе утро, — спокойно поприветствовала девушка. Её попытка сохранить произошедшее в секрете провалилась по собственной глупости. — С каких пор ты копаешься в мусоре?

— С тех самых, как нахожу огромный чёрный пакет посреди кухни. На тебя снова напали? — мужчина бегло осмотрел Марту, но в его лице ничего не поменялось. Ни малейшего намёка на переживание.

— Нет, — коротко ответила Марта.

Алистер кивнул.

— Если нападут — скажи.

Он ещё раз кивнул будто бы сам себе и, развернувшись, скрылся где-то в доме, даже не закрыв за собой дверь.

А Марта рухнула на постель рядом с треклятым кардиганом. Дышать было тяжело. Отец, как и всегда, даже не спросил, в порядке ли она. Хотя бы из вежливости не осведомился, как она себя чувствует. «Напали? Нет? Ну и ладно — скажи, если что». Даже не спросил, что произошло! Разве таким должен быть разговор отца с дочерью? Марта закусила изнутри губу, глотая непрошенные слёзы. Она не будет плакать. Она никогда не будет из-за него плакать.

Возможно, ему действительно стоило умереть. Тогда она могла бы оплакивать мёртвого, а не страшиться глухой пустоты в присутствии живого.

Марта сделала несколько глубоких вдохов и натянула кардиган, окончательно поборов свою минутную слабость.

— В пустоте нет ничего плохого, — сказала она себе и встала с кровати. Времени на ненужные эмоции просто не было. — У кого-то даже этого нет.

***

Марта была только рада, когда на кухне не обнаружилось ни отца, ни Мегги — только развязанный мусорный мешок и пальто, валявшееся поверх него. Марта запихнула пальто обратно и завязала пухлое чёрное чудовище.

Заварив себе крепкого чёрного чая, девушка села за стол и принялась поглощать пасту , взятую из комнаты, взглядом уткнувшись в окно. Мамин сад морозным серым утром выглядел ещё хуже. Опавшие листья с дорожек никто так и не удосужился убрать. Марте стало интересно, убирал ли их кто-нибудь в прошлом году? Да и вообще был ли кто-то, кто ухаживал за этим несчастным садиком после маминой смерти? Ей было больно смотреть на загнивающий сад. Сегодня даже больнее, чем обычно. Но сама Марта к нему точно не притронется.

Вскоре на кухню вошёл Алистер в сером банном махровом халате. Он был только что из душа, о чём явно говорили мокрые волосы, с которых продолжала капать вода.

— А бинты? — удивлённо спросила Марта, выгнув бровь.

— Я их снял, — равнодушно пожал плечами отец и направился к чайнику, чтобы заварить и себе чаю. В его движениях не было и намёка на болезненную скованность.

— Уже? Не слишком ли рано?

— Всё в порядке, осталось всего пару шрамов. Ты же знаешь эту семейную сказку про процветание рода. В последнее время ты использовала магию довольно часто — вот и результат.

— Никогда не воспринимала её всерьёз, — буркнула Марта, прикончив свой чай. Она ведь тоже была частью рода, но как-то не заметила на себе чудесного воздействия. После недолгой паузы она добавила: — Я уговорила Коула помочь нам.

Отец обернулся и недоверчиво посмотрел на Марту.

— И как же?

— Заключила сделку. Мы помогаем ему излечиться от яда, а он возвращается к охотникам и убеждает их, что я никакая не ведьма.

— И ты ему поверила? Не думал, что моя дочь настолько глупа.

«О, всё-таки иногда ты вспоминаешь, что я твоя дочь!» — хотелось ответить Марте, но она промолчала. Сегодня она и впрямь была чересчур чувствительна к словам отца — обычно ей с лёгкостью удавалось, пропускать их мимо ушей.

— Ни о каком доверии речи и нет. Как я и сказала, у нас сделка.