Вера выключила телевизор:
– Не могу, не могу, не могу!..
– …Ну и что вы мне прикажете с этими делать? - скорее сам у себя, чем у стоящего в дверях офицера наблюдения, поинтересовался Косячков, внимательно перебрав фотографии, на которых были запечатлены любовные утехи Петрушина с длинной теннисисткой, синьорой Анжелотти, Ленкой из Каспийска. - Жене его что ли показать? Так она, я думаю, в курсе. Мне его не развести, мне его свалить надо! А чтоб его свалить, /настоящие/ доказательства нужны. Он за сомнительные прелести этой длинноногой девицы сдает итальянской разведке столько информации, сколько не весит годовой национальный бюджет какой-нибудь Бельгии. Да ладно, иди! - махнул рукой попытавшемуся было начать оправдываться офицеру. - Нет тут твоей вины…
– …Поехали, покатаемся, - предложил Василькин Вере, едва войдя домой, где она, готовя на кухне ужин, его поджидала. - Никогда не знал, что паранойя - инфекционное заболевание. Ты меня вполне заразила…
– Ужин остынет!
– Ничего! Это лучше, чем если перегреюсь я.
Вера пожала плечами и пошла вслед за Василькиным. Они спустились во двор, сели в автомобиль Василькина, двинулись…
…И, спустя десяток секунд за ними двинулась старая наша знакомая: машина наблюдения с двумя знакомыми же офицерами внутри…
…Василькин включил магнитолу, из которой понеслась довольно громкая музыка…
– …Ч-черт побери! - сдернул с головы наушники оглушенный офицер наблюдения. - Ни хрена не услышим!..
– …Видишь ли… - сказал Василькин. - Материалы совершенно потрясающие, я трое суток слушал, не отрываясь, вчера даже на службу не пошел. Но для широкой публики… Для широкой публики это, извини, неубедительно.
– Для какой такой широкой публики? - поинтересовалась Вера.
– Мы ведь с тобой из какой предпосылки исходим? Что за /них/ голосуют потому, что не имеют понятия, что /они/ собой представляют. Так? Скажу честно - это самая оптимистическая предпосылка. И уже поэтому - самая маловероятная. Скорее всего, они за /них/ голосуют, потому что именно эта власть и есть плоть от плоти и кровь от крови народа. /Своя/ власть! Плохая, хорошая, но - /своя/! Но такая теория нам с тобой /бесполезна/: мы хоть в лепешку разбейся, хоть по первому каналу самосожгись, - ничего изменить не сможем. Не в наших силах! Не в человеческих… Поэтому мы просто /вынуждены/ исходить из первого варианта: /не знают/! Не имеют понятия! И мы должны им рассказать. Да нет, я не прав! Даже если на самом деле - вариант второй, действуя по первому, мы все равно хоть что-то, да поменяем: лишим их возможности оправдываться потом, что, дескать, /не знали/… Ну, как после пятьдесят шестого оправдывались… Ты, конечно, не помнишь… А твои /прослушки/… они им… не то что бы невнятны - они им… неинтересны. Народ ведь приучен по тиви шоу смотреть. А не диалоги анализировать. Поэтому…
– По какому тиви? - ничего не поняла Вера. - Ты что, /прослушки/ на тиви хочешь загнать?
– А ты думала!.. и непременно - на первый канал. А как ты еще обратишься к народу? Или… как это точнее сказать? - к э-лек-то-ра-ту!
– Да кто ж у тебя их возьмет?
– А я ни у кого и спрашиваться не стану. Тут задача не как их в эфир протолкнуть: дело неординарное, но возможное. Мы в Тарзании и не такое проделывали. Задача: как заставить их это /выслушать/. И тут мне снова без твоей помощи не обойтись. Ты ведь там инженер, так? Имеешь доступ… ну… в "черный кабинет". Не протянешь ли по тому же каналу, что провод от микрофона, оптическую жилу с объективчиком на конце? Вот… - вытащил Василькин из бардачка моток чего-то похожего на провод… - Ну, замаскировать там… понятно?.. А это вот последний писк: микро-камера…
– …Ни ч-черта не разобрать! - ругнулся офицер наблюдения, отводя от глаза телекамеру…
…Кремлевская звезда струила в окно свой кровавый свет.
– Чего домой-то не идешь? - заглянул в Верин кабинетик Косячков.
– Да нет у меня никакого дома! - огрызнулась она, хоть, вроде, не было повода огрызаться. - Я вот тут лучше еще… с документацией…
– Ну-ну… счастливо оставаться… - Косячков закрыл за собой дверь.
У Веры от сердца отлегло: не заметил мотка /оптики/, который она как раз перед его приходом рассматривала, готовила к прокладке. Вера подошла к окну, подождала, пока фигурка генерала не появится из подъезда и, захватив маленький чемоданчик, куда предварительно сунула моток /оптики/, выскользнула в коридор:
– С Богом! - неслышно выдохнула.
Коридоры четырнадцатого корпуса были освещены по ночному, дежурным светом, посты охраны были где вообще сняты, где - переполовинены. Вера дошла до входа в "черный кабинет" вроде бы никем не замеченная, достала специальный ключик на связке, повернула в скважине, проскользнула вовнутрь. Фонарик нужен не был: света от парадной подсветки Кремля было довольно. Вера подвинула к простенку тяжелое кресло, взобралась на него, открыла чемоданчик, достала инструмент, вскрыла плитку на панели, потянула пучок проводов…
…Выходя, слегка приоткрыла дверь на незаметную щелочку. Вроде бы -никого. Выскользнула, быстро заперла дверь. Двинулась по коридору. За поворотом, на другом конце длинного прострела, увидела вдруг появившуюся фигуру Президента. Вера замерла. Откуда он шел, куда?.. Потянулся… завел назад согнутые в локтях руки. Потом повернулся и увидел Веру. Мгновенье они глядели друг на друга. Вере захотелось было подойти к нему, рассказать, кто его окружает, но… Но Президент уже исчез за поворотом. Да и не стала бы Вера к нему подходить, ни в каком случае не стала бы…
…А на другой день, утром, моложавый невысокий блондин с "дипломатом" в руке, чем-то напоминающий Крошку Цахеса, подошел к проходной Спасских ворот и протянул охраннику удостоверение. Тот изучил его и сверился со списком, приколотым к стене.
– На вас пропуска не заказано!
– Как не заказано?! Этого не может быть!.. - блондин был ошарашен, подавлен.
– Потому что не может быть никогда, - под нос пробурчал охранник, но еще раз просмотрел список. - Не заказано. Проходите, проходите, пожалуйста, там люди идут…
– Но мы вчера с Косячковым… У меня с Петрушиным… назначено…
