– Тогда почему Итальянский?
– Сразу нужно было выбрать три языка, чтобы отсеять один, если не будет особых успехов. Я решил изучать еще один европейский язык, и хотел пойти на испанский, так как он более распространен, но свободные места на тот момент были только в группе итальянского языка. Поэтому пошел изучать его.
– Какой же язык, по вашему мнению, сложнее?
– Конечно корейский! Во-первых, это сложная письменность, которая частично заимствована из китайских иероглифов, а потом переделана под местные особенности произношения. Вдобавок, они еще разбавлены множеством японских слов. И если не освоить письменность, то язык практически нереально выучить. А во-вторых, нужно иметь хороший слух, чтобы отличать произношение и интонации одних и тех же звуков, потому что от это влияет на смысловую нагрузку.
– Получается так, Юрий, что потратив усилия на многолетнее изучение такого сложного языка, вам он совсем не пригодился в вашей работе в СНГ? – с некоторым сочувствием в голосе, произнесла Клара.
– Почему же не пригодился? – совершенно искренне ответил Юрий, и постарался максимально непринужденно выдать очередную ложь. – Например, в Казахстане одна из самых больших корейских диаспор на территории бывшего Советского Союза. И среди них немало чиновников из правительства Казахстана. Поэтому, когда я был в командировках на экономических конференциях, и мы пересекались на посольских встречах, я старался общаться с ними на корейском, чтобы расположить к себе. Да и на последней работе переговоры с корейскими логистическими компаниями проще было проводить на их родном языке, потому что английским они владеют очень посредственно.
Конечно же, это была только подготовленная и отрепетированная легенда. На самом деле, корейский язык Фадееву понадобился совсем для другой деятельности. Сразу после успешного завершения первой летней сессии, по рекомендации куратора их курса, Юрий поступил на военную кафедру, на специализацию военного переводчика. Там он быстро проявил себя. Все преподаватели отмечали его способности и старания как на языковом направлении, так и на кафедре безопасности и обороны, на что и обратили внимание спецы из СВР. После окончания одного из занятий, в коридоре учебного корпуса к нему подошел незнакомый мужчина, представился сотрудником деканата, и попросил пройти за ним для конфиденциального разговора. В читальном зале библиотеки, где они расположились, он рассказал кто он и откуда, чем занимается его организация, и почему они предлагают Юрию поступить к ним на службу. На следующий день ему устроили небольшую закрытую экскурсию в СВР, где он побеседовал еще с несколькими людьми, и отправился обдумывать предложение. Три дня Фадеев в одиночестве «пережевывал» все увиденное и услышанное, взвешивал все за и против, и никак не мог принять окончательное решение. Спросить совета ни у кого он не мог, потому что дал подписку о неразглашении. Посещение церкви так же не принесло ему успокоения. И только случайно напоровшись на телевизионные новости, в которых сообщалось о высылке из Британии двух российских дипломатов, подозреваемых в шпионаже, Юрий решил согласиться на службу. Решил доказать, в первую очередь самому себе, что сможет служить без таких громких «проколов».
Следующие три с половиной года Фадеев фактически учился в академии СВР, а его учеба в МГИМО оставалась лишь только «легендой» для родственников, друзей и официальной публичной бюрократии. Выпустившись из академии, и одновременно получив диплом МГИМО, летом 2011 года он бал назначен на официальную «бумажную» должность специалиста в департаменте экономического сотрудничества МИДа. А уже в сентябре, в качестве нового сотрудника российского посольства в Корейской Народно-Демократической Республике, он полетел в Пхеньян, где в ранге атташе приступил к службе в должности помощника Советника по внешней политике. Непосредственным начальником Юрия стал Сергей Дмитриевич Шаров, который помимо своей официальной должности Советника посла, был профессиональным разведчиком. За время своей службы в СВР он поработал во многих странах, но особенно эффективен оказался именно в Северной Корее, где проработал без малого одиннадцать лет.
В такой закрытой, мононациональной и идеологически стойкой стране, которая многие десятилетия находится под тотальными экономическими и политическими санкциями, получить какую-либо информацию, кроме официальных новостей из местных газет, было практически невозможно. Все предшественники Шарова, не добившись никаких успехов, заменялись почти ежегодно. Купить у местных информацию за деньги было не возможно, потому что лишние деньги здесь, в принципе, некуда было применить, а их появление вызвало бы вопросы. Найти идеологического предателя родины и партии было так же нереально, ибо все граждане с самого детства искренне и преданно, почти религиозно, любили своих вождей и идеи Чучхе. Попытаться что-то выяснить самостоятельно было так же не осуществимо, из-за тотальных ограничений на перемещение иностранцев по стране, и постоянным контролем за ними со стороны местных спецслужб. Ну а все модные приёмчики из шпионских боевиков, типа наклеивания бороды, переодеваний в местных жителей, поездки в багажниках, лазанья по стенам и ныряния с аквалангом, выглядели бы откровенным идиотизмом. Даже Южная Корея, по сути являющаяся второй половиной некогда единого государства, не смогла внедрить на Север своих агентов или заполучить местных коллаборационистов.
Только Шарову удалось сделать невозможное – постоянно добывать достоверную и проверенную информацию по внутренней и внешней политической активности, развитию военного потенциала, и состоянию экономики. Быстро осознав бесперспективность всех классических методов, он стал собирать, анализировать и перепроверять на местах всю внешнюю информацию о стране, вплоть до слухов, которая публиковалась большинством стран западного блока, и которую для него добывали наши разведчики в этих странах. Сергей Дмитриевич был добродушным и мягким человеком, с лица которого почти никогда не сходила улыбка, что помогало ему легко располагать к себе самых разных людей. А его голова, совершенно белая от седины, сразу же вынуждала корейцев проявлять к нему подчеркнутое уважение, как к старшему. Такая седина заметно выделялась среди темноволосых корейцев, даже на фоне местных стариков, поэтому в любой компании он автоматически становился самым старшим и самым уважаемым, хотя ему было всего лишь немногим больше шестидесяти. Такая особенность внешности, которой Шаров эффективно пользовался в своей работе, позволила ему значительно расширить круг своих знакомств среди местных служащих и даже простых граждан, а затем получить и более свободный режим перемещения по стране. Теперь и Фадеев, которому предстояло в будущем стать сменщиком Шарова, старался влиться в этот круг знакомств, чтобы по крупицам собирать любую полезную информацию.
– У вас были значимые успехи на вашей работе, которые вы можете привести в качестве примера? – спросила Клара, прервав его невольные воспоминания.
– В рамках тех должностных обязанностей, которые были на меня возложены, я выполнял свою работу на отлично, – немного задумавшись, ответил Фадеев. – Чего-то действительно знакового, что могло бы прогреметь на весь мир, в тех документах и мероприятиях, которые мы готовили, конечно не было. Разве что, мы окончательно сумели согласовать со всеми членами СНГ алгоритмы обмена данными всех таможенных операций. Это серьезное достижение нашего департамента, которое позволило России, и всем соседним государствам, ощутимо снизить объем контрабандных перевозок и фальсификата. – Кстати, – добавил Юрий, взмахнув указательным пальцем. – В первую очередь, это касалось как раз лекарственных средств.
– Похвально, месье Фадеев! – сказала Клара, все так же делая записи в блокноте. – И все же я не понимаю, зачем было оставлять такую перспективную профессию, в которую вы вложили столько усилий, из-за банального рабочего конфликта?
