Время дорого. Хватаю его за руки, сдергивая с дивана. Он неуклюже падает на пол. За раной у него на голове тянется кровавый след, пока я тащу его на кухню. Он оказался совсем не тяжелым – тощее, отвратительное существо, которое он собой и представлял. Еще раз понимаю, почему мною выбран именно он. Почему он соответствовал моим требованиям.

С некоторым усилием усаживаю его на стул. Голова у него упала на грудь, язык вывалился. Нет никакой необходимости связывать его – этот парень явно не собирается скоро очнуться.

Шавка за задней дверью все еще заходится лаем. Не хочу, чтобы меня хоть что-то беспокоило, поэтому открываю дверь. Маленький терьер бросается было в дом, но тут останавливается. Видно, понимает, что что-то не так, однако действует недостаточно быстро – я хватаю его за загривок и со всей силы швыряю в стенку. Он падает на пол, оглушенный, но быстро очухивается и кидается на меня. На сей раз решаю не миндальничать.

Тянусь к нему, промахиваюсь, и он кусает меня за запястье, крепко вцепившись в него зубами. Внезапная боль и изумление приводят меня в ярость – волной накатывают ненависть и гнев. Ощущаю, как бешено заколотилось сердце, а в голове помутилось, когда я отрываю его от своей руки и подношу к лицу, держа за загривок. Тут он затихает, наблюдая за мной темно-карими глазками. Это его и спасло.

Отношу его, безвольно свесившего лапы, к чулану в прихожей, распахиваю дверь и швыряю туда. Он съеживается там в темноте. Узнал собрата-хищника – понял, что потерпел поражение. Захлопываю дверь, дрожа всем телом. Подступают страх и паника, и надо поскорей покончить с начатым делом.

Присаживаюсь перед обмякшим на стуле мужчиной на корточки, беру его за руку. Выворачиваю ее ладонью вверх, обнажая белое, чистое предплечье. Немного медлю.

В жизни от него все равно не было никакого толку. Он не представлял собой абсолютно никакой ценности.

А после смерти он станет частью чего-то. Чего-то большего. Чего-то сто́ящего.

Это будоражит меня. Как и все остальное, что еще впереди.

Я все сделаю как надо. Для тебя.

Адам наблюдает, как бутылку фотографируют, а затем аккуратно помещают в чистый белый контейнер для улик и отправляют на экспертизу. Может, им повезет с этим отпечатком. А может, и нет. Но каждая, даже самая незначительная улика приближает их к поимке преступника. Адама уже охватывает азарт погони, накатывает прилив оптимизма. Вот за что он так любит свою работу.

Адам выходит из кухни и встает в дверях гостиной убитого. Осматривает неряшливую, беспорядочно заваленную всяким хламом комнату. Даже из-под защитной маски чувствует застарелый запах пива и какой-то жареной снеди, втоптанной в ковер. На поцарапанном журнальном столике стоит пустое картонное корытце из-под купленной навынос еды, с пластиковой вилкой внутри. Рядом – две банки из-под пива. Что-то тревожно царапает сердце – чувство связи со своей собственной одинокой жизнью.

Итак, этот парень провел вечер дома. Ужин, пиво, что-то по телику… Адам оглядывается на кухню, потом смотрит на кровавые пятна на диване. Понял ли обитатель этого дома, что кто-то вломился к нему, или же пребывал в блаженном неведении, пока бутылка не опустилась ему на череп? Не было ли это преступление скорее спонтанным – совершенным благодаря удачно подвернувшейся возможности, а не спланированным? Бутылка из-под водки – точно такая же, что и в мусорном контейнере снаружи. Преступник приходит с целью убить – он испытывает потребность убивать? – но пустырь, на котором он обычно избавляется от тел, наводнен полицией. Хватает первое, что подвернулось под руку, оставляет жертву истекать кровью на полу ее собственной кухни, и что потом? Спокойно удаляется?

Адам слышит, как в комнату кто-то входит, и оборачивается. Перед ним стоит Джейми.

– Есть что-нибудь из соседнего дома? – спрашивает Бишоп.

Джейми качает головой.

– Ни хрена полезного. Слышали собачий лай, затем тишина. Никаких криков о помощи. Он был из тех соседей, что держатся особняком.

– Какие-нибудь незнакомые машины на дороге? Как убийца скрылся отсюда? – Мысли Адама возвращаются к словам Кары: кто-то, скорей всего, когда-нибудь увидит его. – Он наверняка был весь в крови. Вряд ли это не вызвало бы подозрений.

– За домом – натуральный лабиринт из переулков. Там, где я живу, такой же, он соединяет все сады. Легко ускользнуть незамеченным. Особенно прошлой ночью.

– Хм…

Адам умолкает и в наступившей относительной тишине слышит какой-то шум. Тихий скулеж, затем взвизг. Замирает и прислушивается, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, чтобы понять, откуда доносится этот звук. И вот опять – вроде из чулана. Адам подходит туда и открывает дверь – из темноты моментально выскакивает маленький белый песик, от его шерсти исходит неописуемое зловоние. Должно быть, бедолага просидел там всю ночь – больше негде было испачкаться. Он возбужденно скачет вокруг Адама и Джейми, пока Адам не наклоняется и не подхватывает его на руки, всего перемазанного в дерьме и всем остальном. Собака лижет ему лицо; Адам пытается убрать голову. Но тут замечает в путанице меха что-то еще. Какие-то красные следы.

– Держи! – Он манит к себе ближайшего криминалиста и передает ему пса; тот неохотно берет его. – Возьми мазки.

– А вы не думаете, что это с убитого?

– Не исключено. Хотя если б это было так, собака была бы перемазана с ног до головы. – Тут у Адама звонит телефон, отвлекая его. – И, ради бога, пусть кто-нибудь потом вымоет его.

Он выходит из дома в сад, Джейми тянется за ним. Выйдя за оцепление, достает из кармана телефон и набирает номер, высветившийся на экране. Ромилли отвечает после первого же гудка.

– Я уже видела в новостях, – говорит она. – Еще один?

– Да.

– И подходит?

– Нет. Ничего такого здесь нет, Милли. Если взять за основу твою гипотезу, то он номер одиннадцатый, но нигде ничего не написано. Ни краски из баллончика, ни царапин на стене.

Молчание на другом конце линии. Ясно, что она ему не верит.

– Прости, мне пора идти. У меня есть работа, которую нужно выполнять. – Адам прощается и дает отбой, прежде чем она успевает хоть как-то возразить.

Джейми бросает на него взгляд.

– Это Ромилли? – спрашивает он через миг. – Насчет этого дела?

– У нее есть теория. Касательно связи.

Джейми на секунду вроде сбит с толку, а затем чуть ли не выпучивает глаза.

– Не хочешь же ты сказать… с тем, что произошло почти тридцать лет назад?

Адам рассказывает ему про цифры на внутренней стене флигеля, обнаруженные в 1995 году. Числа, которые каким-то образом могут быть связаны с числами на свалке.

– Выходит, этот… – начинает Джейми.

– Только вот здесь ничего такого нет, – говорит Адам, обводя вокруг себя рукой.

– Верно. Но…

– Что «но»?

Джейми на секунду задумывается. А когда вновь начинает говорить, тон его звучит размеренно и взвешенно.

– Если бы такую версию выдвинул кто-то другой – тот, у кого с тобой нет общего прошлого… Нет всех этих неулаженных вопросов…

– Все эти вопросы давно улажены.

Джейми закатывает глаза.

– Как скажешь. Ладно: кто-то, кто знает это дело так же хорошо, как и она. Тогда бы ты поверил?

– Нет! Это просто смешно, – повторяет Адам. Но тут же умолкает. Джейми прав. Вот же гад надоедливый… В голове зарождается смутное беспокойство.

– А как там вообще Ром? – спрашивает Джейми после паузы.

Адам бросает на него взгляд.

– По-моему, ты знаешь это лучше меня, старина. Они с твоей женой – по-прежнему подружки не разлей вода.

– В смысле, для тебя. Каково тебе было опять пообщаться с ней?

– Нормально.

– Просто нормально?

Адам чувствует на себе пристальный взгляд Джейми.

– Вообще-то несколько странновато, раз уж на то пошло. Если тебе так уж хочется знать… Как будто ничего не изменилось и в то же время изменилось. Что представляет собой этот ее мужик?