— Саид, сынок, ты совсем ненавидишь меня? — подлизывалась она, размещая свои пышные формы прямо перед ним в жалкой пародии на кокетство.

Саид был потрясен ее гримасой.

— Конечно, нет, — сумел промолвить он.

— Но это так, ты ненавидишь меня, и мои дела безнадежны, — заигрывала она.

— Аммиджи{2021} , — сглотнул Саид, — что Вы несете?

— Но ведь я всегда говорила с Вами грубо.

— Пожалуйста, забудем об этом, — произнес Саид, смущенный ее поведением, но она не прекращала.

— Вы должны знать: это потому, что я люблю ее, глупую; не так ли? Любовь, похожая на сон, — добавила госпожа Курейши, — счастливой сделала мой дом.

— Все кружится, все кружится вокруг самой любви, — согласился Мирза Саид, пытаясь проникнуться духом беседы.

— Крепче стали и оков, сильнее клятв и выше слов{2022} , — подтвердила госпожа Курейши. — Она оказалась сильнее моего гнева. Теперь я должна доказать Вам это, поехав с Вами на Вашем моторе{2023} .

Мирза Саид поклонился.

— Он Ваш, Аммиджи.

— Тогда не попросите ли Вы, чтобы эти два деревенских джентльмена сели впереди рядом с Вами? Леди должны быть защищены, не так ли?

— Так, — ответил он.

История деревни, направляющейся к морю, разнеслась по всей стране, и на девятую неделю паломников начали донимать журналисты, местные политиканы в поиске голосов, бизнесмены, готовые поддержать марш, если только ятрис согласятся носить «сэндвичи»{2024} с рекламой всевозможных товаров и услуг, иностранные туристы, жаждущие тайн Востока, ностальгирующие гандианцы{2025} и того рода стервятники в человеческом обличии, что ходят на автогонки поглазеть на аварии. Видя хозяйку хамелеоновых бабочек и способ, которым они облачают девочку Аишу и обеспечивают ее единственной твердой пищей, эти визитеры были поражены и отступались с сумбуром в голове, то бишь с такой дырой в привычной картине мира, которую было совершенно невозможно залатать. Фотографии Аиши появлялись во всех газетах, и паломники даже приняли рекламные щиты, на которых красавицы-лепидоптеры{2026} были изображены втрое больше настоящего размера под слоганами Наши ткани столь же тонки, как крылышко бабочки , или что-нибудь в этом духе. Затем более тревожные новости добрались до них. Некоторые экстремистские религиозные группировки выпустили заявления, осуждающие «Хадж Аиши» как попытку «похитить» народное внимание и «подхлестнуть коммуналистические настроения». Стали распространяться листовки (Мишала подобрала их на дороге), в которых сообщалось, что «Падьятра, или пешее паломничество, есть древняя, доисламская традиция национальной культуры — не импортированная собственность иммигрантов-Моголов». А также: «Присвоение этой традиции так называемой Аишей Бибиджи — вопиющее и преднамеренное распаление и без того непростой ситуации».

— Неприятностей не будет, — заверила кахин, нарушая тишину.

Джибрилу снится пригород:

По мере того, как Хадж Аиши приближался к Сарангу{2027} — самому дальнему пригороду великого мегаполиса на Аравийском море, к которому вела невероятная девушка, — визиты журналистов, политиков и полицейских все учащались. Сперва полиция угрожала разогнать марш насильственно; однако политические деятели уведомили, что это будет слишком походить на сектантскую акцию и может привести к вспышкам общественного насилия сверху донизу по всей стране. В конечном итоге полицейское руководство согласилось разрешить шествие, но угрожающе прокудахтало о «невозможности гарантировать безопасные пути» для паломничества.

Мишала Ахтар заявила:

— Идем дальше.

Окрестности Саранга были обязаны своим относительным изобилием наличию важных угольных месторождений неподалеку. Оказалось, что шахтеры Саранга — мужчины, чья жизнь проходила в унылом бурении туннелей сквозь землю (можно сказать, в ее «разделении»), — не могли переварить мысль о том, что какая-то девчонка сможет сделать то же самое с морем одним взмахом руки. Кадры нескольких коммуналистических группировок хорошо потрудились, подстрекая шахтеров к насилию, и в результате действий этих провокаторов сформировалась толпа, несущая транспаранты с требованиями: НЕТ ИСЛАМСКОЙ ПАДЬЯТРЕ! БАБОЧКИНА ВЕДЬМА, ИДИ ДОМОЙ {2028} .

В ночь накануне входа в Саранг Мирза Саид произнес очередное напрасное обращение к пилигримам.

— Откажитесь, — безнадежно умолял он. — Завтра мы все будем убиты.

Аиша шепнула на ухо Мишале, и та сказала:

— Лучше мученик, чем трус. Есть ли здесь трусы?

Был один. Шри Шринивас, исследователь Большого каньона, владелец Игрушечного Мира, чьим девизом были креатив и искренность, присоединился к Мирзе Саиду. Как набожный почитатель богини Лакшми, чье лицо таинственным образом напоминало таковое Аиши, он чувствовал, что не может принять участие в грядущих военных действиях с любой из сторон.

— Я слабак, — признался он Саиду. — Я полюбил мисс Аишу, а человек должен бороться за то, что любит; но что поделаешь, я требую нейтрального статуса.

Шринивас стал пятым членом изменнического общества{2029} в мерседесе-бенц, и теперь у госпожи Курейши не оставалось выбора, кроме как разделить заднее сиденье с обычным мужчиной. Шринивас неловко поприветствовал ее и, видя, как она с ворчанием отодвигается от него подальше, попытался успокоить.

— Пожалуйста, примите в знак моего уважения.

И извлек из внутреннего кармана куклу Планирования семьи.

Этой ночью дезертиры оставались в фургончике, пока верные молились на открытом воздухе. Им позволили расположиться лагерем на старой ярмарочной площади, охраняемой военной полицией. Мирзе Саиду не спалось. Он размышлял о том, что сказал ему Шринивас, о чем-то гандианском в его голове, «но я слишком слаб, чтобы применять такие понятия на практике. Простите, но это так. Я не могу избавиться от страданий, Сетджи. Я должен был остаться с женой и детишками и избавиться от этой болезни приключений, которая заставила меня очутиться в таком месте».