— Тогда лучше расскажи мне о себе. Я откинулась на спинку кресла, когда самолет начал крутой спуск в сторону города. — Ты уже достаточно красив.

Его громкий смешок удивил нас обоих. Он был хриплым от неиспользования, а выражение его лица, хотя и красивое по своей сути, было почти болезненным. Когда звук стих, он нахмурился. —Что бы ты хотела узнать?

— Что-нибудь отталкивающее, — бодро потребовала я.

—Отталкивающее? Это трудная задача,—хотя обычно мне было некомфортно в чужих глазах, эта голубизна на моей коже придала мне сил, и я улыбнулась ему в ответ. —Когда я смотрю на тебя, я могу думать только о том, — его пальцы нашли прядь моих каштановых волос, и он потер ее между пальцами, чтобы выпустить аромат, — о лаванде и меде.

—Хорошо,—я прочистила горло. — К счастью, мы говорим о тебе.

Его ухмылка была волчьей, когда он снова откинулся на спинку сиденья. —Я очень хорошо зарабатываю.

— Ах, ты один из этих,— его серебряные запонки сияли даже в тусклом свете падающего самолета. —Это помогает, я больше похожа на голодающего художника

—Вряд ли голодаешь,— сказал он, пока его взгляд пробежался по моим изгибам, хотя на мне была скромная хлопчатобумажная сорочка.

Не смотря на себя, я покраснела. — Нет, но все-таки художник. Дай угадаю, ты работаешь с деньгами.

— В некотором смысле, — сказал он, и его глаза заплясали. —Это «Двадцать вопросов»?

Я смеялась. —Я не играла в это с детства.

—Не так давно.

— Достаточно давно, — поправила я и глянула на него краем глаза. —Сколько тебе лет?

—Тридцать один. У меня тоже 6 футов 1 метр, и я трижды ломал правую руку. Его маленькая улыбка составляла мальчишеский контраст с его острыми, почти агрессивно очерченными чертами. Мне отчаянно хотелось обвести преувеличенную линию его челюсти и окунуть палец в небольшую впадину под его скулой.

—Двадцать четыр,—я откинула большую часть своих волнистых волос набок, чтобы показать ему татуировку за ухом.

Когда я не объяснила ее значение, он нахмурился. —Что это такое?

— Метка, — просто сказала я.

Я слегка вздрогнула, когда его пальцы коснулись закрученных чернил. —Мне это нравится.

—Спасибо. Мой голос был хриплым, когда я снова набросила волосы на плечи.

—Что привело тебя в Мексику? Насколько я понимаю, твоя семья здесь не живет. Палец легко пробежался по моей руке, подчеркивая бледность моей кожи.

—Моя семья гораздо более экзотична, чем я. Я подумала о маме и близнецах с легкой гримасой,  годы поклонения героям было трудно полностью искоренить. —Мой лучший друг забронировал поездку, но не смог приехать. Я была только счастлива занять это место.

Он кивнул, его глаза напряженно смотрели на меня. Связь между нами уплотнялась и гудела, как воздух во время грозы. Обеспокоенная, я отодвинулась от него, чтобы посмотреть в окно, когда мы низко пролетели над землей над взлетно-посадочной полосой. Как ни странно, я не чувствовала своего обычного страха, когда самолет неуверенно коснулся асфальта один, два раза, прежде чем плавно приземлиться.

Мы не разговаривали, когда пилот объявил о нашем прибытии, и только когда мы медленно остановились у терминала, я повернулась к нему. Он смотрел вперед, между его бровями пролегла глубокая морщина, а рот был твердым от сосредоточенности. Мне было интересно, что он думает обо мне, об этой странной встрече.

Почувствовав мой взгляд, он сказал: — Я пытался решить, увижу ли я тебя снова.

— С чего ты взял, что я хотела бы?

Его бровь изогнулась, и я поддалась его молчаливому упреку, слегка пожав плечами. —Что тебя останавливает?

Знак непристегнутых ремней погас, и мы оба встали одновременно, внезапно почти соприкасаясь, узкое пространство между нами заряжено электричеством цвета его глаз. Он посмотрел на меня сверху вниз, его глубокие каштановые волосы смягчили опасные черты его лица. —Я никогда никого не хотел так, как хочу тебя.  Его рука скользнула по моему бедру и вызвала глубокий, пульсирующий удар по всему моему телу. — Но мне не нравится мысль, что ты вполне можешь изменить мою жизнь.

Мое сердце неловко стучало о грудную клетку, и хотя я отчаянно хотела что-то сказать, я не могла найти слов, чтобы распутать беспорядок гормонов и желаний, к которым я была сведена. Поэтому вместо этого я наблюдала, как серьезная улыбка коснулась одной стороны его сомкнутых губ, когда его глаза в последний раз скользнули по моему лицу, а затем, не сказав ни слова, он ушел.

Впервые я начала писать о семье Ломбарди, когда мне было шестнадцать лет. Идея истории Жизель и Синклера («Эволюция греха») пришла ко мне, как удар молнии, за которой быстро последовал громоподобный виток сюжета для «Козимы».

Но интересно, как все развивается со временем. Немногое изменилось в истории Жизель и Сина, когда я переписала ее много лет спустя, но Козима и ее история изменились мрачно и необъяснимо, когда я написала ее побочный сюжет через их трилогию.

Первоначально Козима была фотомоделью, которая попала в ловушку магната модного дома. В нем говорилось о неверности, и он был написан гораздо более светлым тоном.

Теперь Козима все еще модель, но она рабыня совершенно другого мужчины. Тот, кто хитер за пределами понимания, безжалостен до жестокости и глубоко дерзок. Александр Дэвенпорт врезался в историю и полностью изменил это повествование, точно так же, как он полностью изменил всю жизнь Козимы и ее семьи.

Мне нравится, что творческий процесс постоянно растет и меняется, едва ли это какая-то фиксированная отметка на горизонте, но что-то эластичное внутри каждого писателя, которое со временем растет и расширяется. Точно так же, как я никогда не смогу полностью изучить каждого персонажа, которого я создаю, я никогда не смогу полностью понять собственную механику своего творческого мозга, и мне нравится это в  художественном выражении.

Прежде чем я перейду к благодарностям, просто короткое заявление об отказе от ответственности: я никоим образом не поддерживаю торговлю людьми. Это вымышленная версия очень страшной и реальной проблемы, с которой до сих пор сталкивается наше общество. Если вам нужно поговорить с кем-то о реалиях социальной проблемы, обратитесь в свой национальный центр по торговле людьми, чтобы узнать больше.

Теперь о хорошем, потому что благодарность людям, благодаря которым работа моей мечты стала возможной, — это как вишенка на торте публикации очередного романа.

Как всегда, первая благодарность женщине, которой я посвятила эту книгу, моему ассистенту и другу Серене. Я знаю, что я артистический беспорядок, как в худшие времена, и я не могу отблагодарить тебя за то, что ты была терпелива с моим процессом, моими болезнями и моей неуравновешенностью. Ты держишь корабль на курсе, даже когда я бросаю его ради полуночного плавания с акулами. Не хватает слов, чтобы выразить, как сильно я тебя люблю, но я надеюсь,  знаю, что писала эту книгу с тобой постоянно в глубине души, если это достаточнач дань уважения.

Аллаа, мой близнец и постоянный спутник, хоть мы и живем на разных континентах, я люблю тебя за твою страсть к моим словам. Ты вдохновляешь меня становиться лучшим писателем каждый божий день своим энтузиазмом и любовью. Я не могу представить себе мир, в котором мы не придираемся к идеальным моделям обложек и мучаемся над правильным форматированием моих книг в мягкой обложке. Ты делаешь весь мой творческий процесс еще более увлекательным, и я всегда буду любить это.

Элле, Шанель моей Коко. Знакомство с тобой и общение с тобой приносит радость каждому моему дню. Так странно думать, что я никогда не держала тебя на руках, но ты так дорога моему сердцу. Я знаю, что эти слова заставят тебя неловко смеяться, но я, как ты знаешь, навязчиво дружелюбна и чрезмерно романтична, поэтому мне пришлось это сделать ;)

Моей #dirtysoulsister Мишель Клэй. До тебя я никогда в полной мере не осознавала значение и красоту сестринства. Ты постоянно обеспечиваешь безопасное место для моих идей, личных сексуальных приключений и боли в реальной жизни. Я могла бы расплакаться, просто думая о том, как твоя поддержка помогала мне в трудные часы. Люблю тебя навсегда.