А по ней стелются туманы. И Виктория ежится.

– Как-то здесь неуютно, что ли… Ты вообще уверена, что этому дракону можно верить?

Нет.

Эва прикусила губу. Она не уверена. Вот совсем-совсем не уверена. А если и вправду? Если ее заманили сюда, обманули, чтобы привела остальных? А теперь возьмут и сожрут? Или чего похуже. Хотя чего уж хуже-то?

Эдди озирался.

Здесь он другой какой-то… Еще выше? Шире? Нет, это вряд ли возможно. Скорее даже, в этом мире он настоящий. А что одет в какую-то потертую куртку, так ему и к лицу.

Ветер…

И нет, не холодно. Скорее, тянет крылья распахнуть. Эва и распахивает, превращаясь в птицу. А потом садится на плечо Эдди.

– Да уж. – У Тори в этом мире волосы черны. Ветер растягивает их, разбирает на пряди, и пряди шевелятся, словно змеи.

Лицо у нее узкое.

Губы алые.

Она красива и страшна одновременно. Но Эва не боится. А еще она видит. И ее видят. И мир вздрагивает, а туман поднимается, сплетаясь в белоснежного зверя.

Дракона.

Милисента, конечно, о драконах рассказывала. Но все одно Эдди представлял их немного иными, что ли? Не такими… внушающими.

Зверюга.

Белоснежная чешуя отливает перламутром. А глаза змеиные, желтые. И это – единственный яркий цвет здесь и сейчас. Башка… башка наклоняется. Медленно. И Эдди обдает горячим дыханием.

– Здравствуй, что ли. – Эдди заставил себя удержаться на месте, хотя больше всего тянуло убраться куда подальше.

Сбежать.

Он не трус. Это не трусость, а благоразумие. А стоять вот так и пялиться на зверя как раз признак величайшей дури. И выходит, что Эдди – дурак редкостный, если стоит и пялится.

Дракон засмеялся.

И стал человеком.

Невозможно, стало быть? Ну-ну… Ладно, это пусть всякого рода умники определяются, что возможно с точки зрения науки, а что нет. Эдди же просто разглядывал человека.

Нечеловека.

Слишком уж он собою хорош. Куда там Сент-Ортону, который тоже весьма неплох и тем бесит, но тут… тут иное.

– Здравствуй, правнук, – сказал дракон.

– Здравствуй… – Эдди слегка замялся. – Прадедушка?

– Много раз «пра».

– Это да… но я как бы не уверен.

Дракон рассмеялся:

– Я уверен. Я слышу свою кровь. Здесь она звучит яснее. И слышу свою плоть… но не у тебя.

И к Виктории Орвуд повернулся. Она же со вздохом вытащила дудочку, которую протянула дракону.

– Ваше?

Пальцы дрожат. И над ней клубится тьма, как и над дудкой.

– Уже нет. Дары не отнимают.

– Я… не уверена, что по праву.

Дракон склонился над ее ладонью и сделал глубокий вдох. Закрыл глаза и протянул руку:

– Позволишь?

Тори кивнула, проворчав:

– Как будто могу отказать…

– Можешь, дитя, можешь… Когда-то большой кровью и болью вы получили право отказывать. Кому бы то ни было. А потом забыли о том. Но ты помни.

Дудочка тоже выглядела настоящей. В этом мире тумана легко отличить настоящее от ненастоящего. Дракон провел по ней кончиками пальцев и поднес к губам.

Дунул.

Звук пролетел по-над миром, и туманы всколыхнулись, оживая. И одна за другой стали подниматься призрачные фигуры…

Люди?

И не только. Но людей больше. Усталые. С изможденными лицами. В грязных потрепанных одеждах, они просто стояли, рядом, но не видя друг друга.

Кто-то в мундире.

Кто-то…

Как мертвецы? Ну да, конечно, те, из Мертвой пустыни.

Сиу.

Выше нынешних. И такие же худые. И лица резкие, чуждые… темная кожа, разукрашенная шрамами, которые складываются в узор.

В один на всех.

Орки.

Их тоже много, почти как людей.

И дракон улыбался. А потом взмахом руки стер всех. И вернул дудочку Виктории.

– Теперь она будет звучать легче, дитя моего брата.

– Что? Вы… нет, глупость это, мы люди…

Дракон склонил голову:

– Конечно, вы люди. Но и не только. Я чую в тебе эхо его Силы, как и в тебе, маленькая птичка. Но нельзя долго прятаться в чужом теле. Так можно и забыть, кто ты на самом деле.

Он взмахнул рукой, и зимородок, до того тихо сидевший на плече Эдди, вновь превратился в Эванору Орвуд. Растрепанную и, кажется, возмущенную.

– Вы когда-нибудь видели бурю на море?

– Ты позвал нас за этим? – Эдди посмотрел, как Виктория держит дудочку. Аккуратно. Осторожно даже. Будто та, черная, побывав в чужих руках, сделалась хрупкой.

– Не только. Но я давно не видел бурь.

И мир меняется. Мир здесь, на Изнанке, текуч, подобен зыбучим пескам и оттого опасен. Эдди успевает взять за руку Эву, и они оказываются на берегу.

Втроем.

– А где… – Эва обернулась. – Виктория?

– Не мешай ей, – сказал дракон.

– Но… она же заблудится?

– Ей надо научиться. Возвращаться в том числе.

– Но…

– Сядь, – велел дракон, однако Эва насупилась и скрестила руки на груди:

– И не собираюсь! Вы должны вернуть мою сестру! Вы ведь обещали, что… что здесь безопасно!

– Здесь безопасно. – Дракон посмотрел на Эдди. А потом снова на Эву. Поднял ладонь, поднес к губам и дунул. Ветер, сорвавшийся с руки, смял девушку, превращая в пташку, а ту закрутил и…

– Что за…

– Спокойно. Она хотела к сестре? Пускай. С ними ничего не случится. Слово.

Слово мертвеца многого ли стоит? Но нынешнее прозвучало. И Эдди понял, что оно нерушимо.

– Если в них тоже кровь…

– Она во всех вас. – Дракон повернулся к берегу. Здесь скалы выдавались из моря, вырастали утесом, с края которого раскрывалась кипящая бездна. И ярились волны, спешили, летели, чтобы рассечь себя о камень, чтобы снова стать пеной.

Раз за разом.

– Мы – дети Творца, сами решившие, что можем творить. И создавшие тех, кого называли детьми. Да только родители из нас вышли хреновые. – Дракон поднял руки, пытаясь поймать ветер. – Но основного это не отменит. В каждом из вас есть частица дракона. В ком-то больше, в ком-то меньше.

И чего он ждет?

Что Эдди придет в восторг? Обрадуется? Хрена с два. От этих драконов ничего, кроме неприятностей.

– Не все из нас были… чудовищами. Кто-то искренне желал помочь. И помогал. Или думаешь, что я один поделился своей кровью и Силой?

– То есть… – Эдди опустился на край утеса. – Маги – это… кто? Потомки драконов? Или потомки тех людей, которым повезло потом получить Силу и кровь дракона?

– Именно.

– И кровь тоже разная, да?

– Верно.

– Отсюда и разные маги… Моя сестра огневик.

– Пока еще да.

– В смысле?

Дракон сдержал улыбку.

– Увидишь. Недолго осталось… кровь драконов к крови стремится. Пусть не сразу, постепенно. Они собираются… Есть звездное серебро, жидкий такой металл.

– Ртуть?

– Может, и она. Видел ли ты когда-нибудь, как она рассыпается на шарики? А после те устремляются, чтобы слиться друг с другом? И стать больше…

– Дар растет. Я понял.

И все-таки не покидало беспокойство. Мудрые беседы мудрыми беседами, но Эва-то где?

– С твоей женщиной ничего не случится, – произнес дракон с легким раздражением. Ну да, ты тут спал пару сотен лет, проснулся, а потомки вместо того, чтобы внимать с почтением, о бабах думают.

Эдди тоже, наверное, обиделся бы.

– Она вечно во что-то влипает, – сказал он.

– С женщинами такое постоянно происходит.

– Так что с моей сестрой? И при чем тут ртуть… хотя да, я понял. У нее как раз собралась большая капля? Так? А потом еще и город, и… в общем, то, что с ней сейчас происходит, это нормально?

– Для человека – не совсем.

– Ей не повредит?

– Зависит от того, сумеет ли она справиться, – спокойно ответил дракон.

Твою ж мать… вот и ищи мудрых советов. Только еще больше запутают.

– Хорошо. У нее Дар огня. А у меня? Хотя я могу пересекать границу мира. Кстати, Изнанка – это же…

– Память. Мира. О том, каким он был.

– То есть ты сейчас только в памяти существуешь?

– И в ней тоже. Все довольно сложно.