Привет, Док. Мне снова становится грустно. Очередная попытка настроиться на благожелательное ожидание воссоединения семьи уже, как обычно, потихоньку терпит крушение. Потому что… Потому что ничего не поменяется. Я стучусь в эту закрытую дверь столько лет. Мне будто все кажется, что вот в очередной раз ее открою, и там будет не просто полки с повседневными вещами, а проход в новый бескрайний мир, волшебный.

Он есть. Есть. Я знаю, док. Этот мир открывается в те моменты, когда находишь человека, который на твоей волне. Который искренне полностью настроен на тебя, интересуется тобой, хочет видеть и слышать тебя, говорить с тобой часами, узнавать твое мнение, делиться своим, своей жизнью, своими мечтами, своими бедами.

Когда двое вот так энергетически находят эту маленькую жердочку и пригревают одновременно на ней свои лапки, это маленькое порхающее чудо. А они – окрыленные ангелочки.

Мне повезло найти таких людей несколько раз. И это принесло очень много боли в момент и после расставания. Потому что ну а как дальше жить без этого мира, в который та волшебная дверь закрывается?

Это происходит просто мгновенно. Без долгих реверансов, прощаний, извинений.

В тот момент, когда понимаешь, что человек тебя не любит, или в тот момент, когда в нем разочаровуешься, мир за дверью просто перестает существовать. Там снова глухая стенка. Остается лишь ошеломленно и с горечью стоять и щупать ее руками, все еще не веря, что она никак не отодвигается и не открывается.

Так что, Док, люди, которых мы любим – это проводники в тот волшебный мир. И его же палачи.

Но что делать, если я понимаю, что для меня все это осталось в прошлом?

Мне почти 39. Мое тело стало отвратительным, лицо и волосы тоже. И ногти. И кожа. Все стало отвратительным. Это факт, что я уже никому не понравлюсь как женщина. То есть, эта дверь для меня наглухо закрыта.

В связи с этим я и подумывала о смерти часто, док. Ведь как жить, если я выброшена из волшебного мира навсегда? Мало того, я постоянно вижу, как в тот мир заныривают другие. Я уже живой труп, а другие абсолютно спокойно продолжают ярко жить, влюбляться, жениться, обниматься и целоваться. Им плевать на меня. Всему миру плевать на меня, док. Если я сегодня умру, об этом всплакнет пара человек.

Это дико же.

Я столько всего помню из своей жизни. Я в стольких местах была. Я столько раз влюблялась. Ах, док. Я много, много раз упустила в своей жизни любовные истории. Я все ждала чьей-то инициативны, что за мной будут бегать. А они не бегали. И это при том, что многим, как я чувствовала, я причиняла боль тем, что отмораживалась. Многие постфактум мне признавались в чувствах, сожалели, что упустили меня. Может, до сих пор жалеют. Да, частично это греет душу. Но если бы я знала наверняка, тогда точно надолго бы удовлетворилась. Понимаю, что уже не изменюсь, и поведение останется таким же. Но одно дело быть юной смазливой гордячкой, которую все бы хотели. Другое дело, старой и толстой, которую уже никто не хочет.

Я уже думала, док, что раз такое дело и терять мне нечего, так может ну ее, ту гордость? Можно же включить дурочку и самой лезть общаться с мужчинами. Выбирать себе того, кто понравится, и действовать.

Нет, Док. Дело ведь в том, что волшебства не будет, если я предам себя и изменю своим принципам. В том ведь и сложность, и потому нельзя отдаваться, кому попало. Та самая химия возникает, лишь когда есть взаимные чувства. А у меня будут чувства, только если я уважаю мужчину. А уважать его я буду, если он будет инициативным и ответственным. Соответственно если я вместо него эти качества проявлю, все будет наоборот.

Короче… док. А как мне вот так жить, скажи!

Странно, странно все внутри меня, док. Я изменилась. Попустилась. Боюсь сказать, что успокоилась.

Я ведь верила. Да что там, до сих пор верю, что могу еще начать петь, что еще выстрелит моя книга, что еще свершится у меня какая-то великая история.

Я все время на ее пороге. Стою и смотрю.

Интересно, есть ли такие вот проходные жизни. Ну, знаешь, как проходной фильм какой-то не самой успешной кинокомпании. Вот они снимают, снимают всякую ерунду малобюджетную в надежде, что что-то выстрелит, а тем временем копят жиденькие заработки со сборов на жирный проект. Вот этот жирный проект – и есть те люди, которые начинают яркую карьеру в очень молодом возрасте и становятся суперзвездами. Или даже те, которые планомерно, но упорно и целенаправленно, идут к своей цели всю сознательную жизнь и лавры получают в зрелом возрасте, имея еще достаточно времени, чтобы ими насладиться…

Короче, я тот самый неблокбастер. Были задатки, были, я знаю. Но режиссер разочаровался, актеры работали в полножки, декорации были дешевыми, а сценарий писал какой-то начинающий копирайтер, то и дело пытаясь улучшить безнадежный сюжет…

Окей.

Что дальше?

Что делать проходным, неудачным фильмам?

Хорошая новость в том, что все равно хоть очень малому количеству людей, но они нравятся.

Кстати, у меня есть немало любимых проходных фильмов, в которых я нахожу невероятные грани и почему-то даже эгоистично рада, что так мало народа смогли этот фильм оценить, а потому мало народа его вообще увидели, и вся эта красота досталась почти одной мне.

Это, например, фильм с юным Робертом Паттинсоном, вроде как его первая роль. Где он начинающий, не особо верящий в себя музыкант из унылой семьи и американской глубинки с перспективой тягать товар со склада на полки супермаркета. Кстати, каждый раз где-нибудь в том же супермаркете или каком-то Макдональдсе я смотрю на людей, сидящих на кассе, и видя ярких живых персонажей задаюсь вопросом – почему он/она работает здесь, на такой примитивной работе? Ведь это же целое дело – найти вакансию, отправить резюме или позвонить, прийти на собеседование, оформиться, пройти интеграцию, прижиться, каждый день приходить сюда на работу, надевая униформу… Это целый долгий пред-процесс, который за день не пролистнешь, и как бы есть время подумать и задуматься: а какого хрена ты тут делаешь?

Нет, док, я не малодушничаю, уж поверь. Я как-то в период личностного кризиса и острой нехватки денег тоже отправилась работать в супермаркет – мерчендайзером. Тоже прошла эти все собеседования, оформления, стажировки. Так вот, это треш. Это унылая работа, где тебе приходится в любую погоду, мороз и дождь, шляться по магазинам, заходя в них не с парадного входа, а с черного, где все ужасно, где тусят часто нетрезвые или пахнущие перегаром грузчики, где с тобой могут пошло пошутить или что-то там в твою сторону варнякать лишь потому, что ты, как и они, проходишь через черный вход. Ты – обслуга, раб.сила. И сам момент прохождения через противный захламленный черный ход тебя каждый раз принижает. Будто ты – не такой же человек, как посетители того же супермаркета, а какое-то внезапно низшее сословие. Причем, это сословие ожидает, что ты станешь таким же грубым и противным, сольешься с общей массой. Есть там конечно интеллигентные дамы, которые умеют лавировать и в этих «низах» семенят этакими диссидентками, некоторые умудряются еще и с маникюром-прической-макияжем порхать по жутко-ледяным складам и натирать стеллажи. Не думаю, что они надолго задерживаются. Меня хватило на месяц, и то я себя ну очень уговаривала.

В общем. Парню из фильма повезло – менеджер магаза ему благородно указал на дверь, дав хороший совет – что-то вроде «если ты хочешь быть музыкантом, будь им, а не парь мне тут мозги своей нерадивой физиономией в моем магазине на работе, которую ты будешь ненавидеть всем сердцем». Да, побольше бы таких манагеров.

Смешно, но я-то как раз наоборот на каждой свой работе всем только и втирала, что я же певицей быть хочу, что я и пою, и песни пишу. Никто никогда не просил спеть или показать песни, не интересовался, выступаю ли я. Вот просто ноль реакции. Я собирала друзей на концерты – с большим трудом. Я снимала какие-то там клипы. Записывалась в студии. И все просто в тишину и пустоту будто улетало. Без реакции. Без результатов и каких-то сдвигов хоть к чему-то. Я жертвенно решила, что окей – не музыкант я, не певица, так вот же ж, я книги пишу!