Нет, не стану звонить я пока,

Я тебя потревожить стесняюсь.

Нептун

В спокойный тихий час вечерний

Вода притягивает нас.

Приятно мерное теченье,

Как отдых для усталых глаз.

И солнце прячется печально,

И день уходит вникуда,

Но не всегда хранит молчанье

И чтит спокойствие вода.

В ней разрушительная сила

Для человечьих жизней струн,

Когда в глубоком царстве ила

Вдруг просыпается Нептун.

Границ воды оберегатель

И обитателей ее,

О, он не терпит посягательств

На царство водное свое.

Рукой, сжимающей трезубец,

Волнует спящий океан.

В своем стремленьи он безумец,

Но лишь безумием он пьян.

Вода бушующим напором

С нептуньей волей заодно.

Все… Все, что замечает взором,

Ввергает он к себе на дно.

Так вижу я его волненье,

Мою дурманящее кровь.

И как от буйств и разрушенья

Устав, он засыпает вновь.

И вновь воды стихает сила,

И снова манит нас она,

Пока в глубоком царстве ила

Нептун окован властью сна…

Стоит лишь закрыть глаза…

Стоит лишь закрыть глаза,

Сон распахивает двери

В мир, в который я не верю.

Стоит лишь закрыть глаза,

Не воротишься назад.

Стоит лишь упасть на дно,

В лунного теченья мерность,

Не подняться на поверхность.

Стоит лишь упасть на дно,

Захлебнешься все равно.

От усталости безволье.

Снова сделать шаг вперед

В темноту зовущих вод,

Чтоб усталое безволье

Не пронзало сердце болью.

Посмотреть на миг назад,

На исхоженную память.

На камнях ее оставить.

Посмотреть на миг назад,

И навек закрыть глаза…

Когда печаль…

Когда печаль войдет без стука

В сплетенье белого виска,

И суеты немая скука

Тебе покажется близка,

Когда под сонное дыханье

Проходит вечер у окна,

Отбросив книжное листанье,

Ты вдруг окажешься одна.

И утром, все еще не веря

Всему в трамвайной толкотне.

Часы, бесстрастно время меря,

Тебе напомнят обо мне.

Но не в мерцании дней погожих

Тобой любимые черты,

А лишь лицо в толпе прохожих,

Что мельком увидала ты.

И с прошлым так легко прощаясь,

В толпе увидишь новый взгляд

К себе влекущий, предвещая

Черт обретенных новый ряд.

И год за годом память смажет

То, чем жила когда-то ты.

И ни о чем уже не скажут

Мои случайные черты…

Кургузый пиджачок…

В буфете дребезжат сочувственно стаканы,

И сырость капает слезами с потолка.

Саша Черный «Обстановочка»

Кургузый пиджачок, измазанный в помаде,

Он робко прятал в терниях пальто,

Но был учуян запах рома в шоколаде,

Уныло смешанный с дыханием цветов.

И силясь избежать семейной взбучки,

Рассказ блистал сонетом голых фраз,

И клятвами со следующей получки

Сменить в сортире старый унитаз.

И вот уж вместе на двуспальной койке,

Остатки запаха она вдыхает зло.

Он в неподвижной полусонной стойке,

Вздыхая, думает — сегодня повезло.

И вот уж сон их одолел обоих.

Храпит жена и робко муж сопит,

Где на облезлых стареньких обоях

Повсюду влага каплями висит.

Где по углам засохла паутина,

И черно-белый друг в одном из них,

Где над ковром заброшенным картина —

Бесцельный сгусток травящей мазни.

Где люстра замерла подгнившей грушей,

Свой потеряв былой навеки вид.

И где над баррикадою подушек

Храпит жена и робко муж сопит.

Мой красный шарф

Мой красный шарф,

Мой шифоньерный житель,

Ты очень стар

Тепла и сна хранитель.

Когда зимой

В числе моей одежды

Ты был со мной,

Ты мне дарил надежду

В то, что весна

Уже не за горами,

Хоть ты и знал —

Ее смертельно пламя.

И вновь забыт

Лежишь на темной полке,

Былых обид

Не пряча втихомолку.

Ты ждешь свой час,

Со временем играя,

Когда ворча

Надену вновь тебя я.

Ты так пленительно мертва

Ты так пленительно мертва

В своем стремлении родиться.

Мои ж слова, как ропот льва

Навек поверженного львицей.

Я пред тобою так же мал,

Как Алигьери перед адом.

И я давно сошел с ума

Под торжеством твоего взгляда.

Ты говоришь мне ни о чем,

Но ждешь ответного сигнала.

Твоей игрою увлечен,

Я сыплю яд мимо бокала.

Ты примеряешь мне рога,

Ты выбираешь мне оправу,

Твоя река рвет берега,

Впадая в сточную канаву.

Но взгляд коснулся лишь едва

И скрылся вновь в глухую бездну.

Ты так пленительно жива

В своем стремлении исчезнуть.

Она приходит домой так рано…

Она приходит домой так рано,

Когда все еще видят сны.

Ужинает кусочком луны,

Шумит на кухне испорченным краном,

Но соседи сегодня пьяны.

Пританцовывая, крадется на цыпочках,

Радостно прыгая в кровать.

Засыпает, не желая спать,

Просыпается, не желая вставать,

Улавливая дня предстоящего ниточки.

Но день пролетает быстро и странно,

Оставив лишь чувство вины.

И она под покровом луны

Возвращается домой так рано,

Когда все еще видят сны…

Рука моей реки

Рука моей реки так искренне, так нежно

Коснулась твоего пугливого плеча…

Время волнами слизывало, но где ж нам

Укрыться от этого слепого палача.

Где это? В каких закоулках памяти

Сыплется песочек в прореху дней.

Какие крохи удастся там найти,

В ладони насыпать хоть немного о ней.

Навязчивое одиночество во всеобщей праздности,

В глазах застывшая мишень.

Куда осколки разбитых ваз нести

Склеенной кусками душе?..

Мишень все четче заметна глазом,

Выстрел дрожащей рукою задень —

И снова сыплется раскрошенной вазой,

Новой расквашенной вазой день.

Мир кривится в мозаичной пляске,

Стекло дыханием запотев…

Вновь темнота твои размыла краски,

Рука моей реки застыла в пустоте.

Усыпи меня словами…

Усыпи меня словами,

обними меня крылами,

пусть из окон веет сырость,

не остудит нас она.