– Лучше? Встанем? – Он поднялся и помог мне, взяв за обе руки. – Знаешь, даже хорошо, что это не ты мое сокровище.

– Почему? – я старалась дышать ровно и у меня даже получалось.

– Я видел, что потеряю свой свет почти сразу же, когда найду, а это ужасно обидно.

Голосом Альвине пытался шутить, но в глазах было столько светлой невыразимой грусти и надежды, что сердце все же дрогнуло. Я обняла его, прижавшись, делясь теплом. У меня много, даже волосы светятся.

– За что мне столько? – удивлялся он и тоже немного светился. Или это просто место такое – Светлый лес, здесь все сияет.

– Тебе было нужно, а я могу. Просто немного тепла.

Я снова прижалась, обхватив его, и отпустила. Он все еще немного сиял, мягким очень бледным золотом.

– Тот голос,.. что зовет меня,.. чей он? – дышать становилось сложнее, но можно списать на волнение.

– Я не знаю. И никто тебе не подскажет. Просто слушай. Он будет звучать даже там, где у нас нет голоса. А сейчас нам стоит вернуться. И поскорее.

– Да, поскорее, – согласилась я и поймала себя на том, что касаюсь рукой шеи, будто хочу ослабить тугой воротник.

Мне еще хватило сил и упрямства спокойно попрощаться с Альвине, всю обратную дорогу не спускавшего с меня обеспокоенного и тревожного взгляда, поблагодарить за чудесную прогулку, подняться по лестнице, жалея, что так и не узнала, где комната Ине, и пусть бы потом замучал меня дурацкими шутками, только бы… Он ждал меня на пороге моей, открыл дверь и вышел, едва я отпустила перила лестницы и, ступив в коридор, привалилась плечом к стене.

Поймал, обхватил ручищами и, обзывая на все лады существом с отсутствующим мозгом, оттащил в постель. Без жалости к пуговицам избавил меня от платья и вряд ли любовался и по достоинству оценил шелковое и кружевное, ведь ему пришлось прижать мне руки темными лентами, чтобы я не тянулась к хрипящему горлу.

Касание острой кисти к коже было избавлением. Я снова дышала, жила, а рядом жила и дышала тьма, пахла горячим железом и лавандой, и обзывала идиоткой.

– Ты без лопаты? – не открывая глаз, шепотом спросила я, прислушиваясь, как чуть стягивает кожу от подсыхающих рисунков. – Значит, не такая я и страшная.

– Страшная, – шелестнули угольки.

Я посмотрела.

Он сидел на краю и опирался рукой о постель через меня, едва-едва касаясь голого бока запястьем. Подглядывающая в окно луна бросала резкие тени на лицо, делая ямочки в уголках улыбающихся губ глубже. В распахнувшуюся рубашку была видна гладкая грудь и прочая геометрия хорошо сложенного большого сильного мужчины. Чуть выше сердца ажурной спиралью темнела печать договора, пустившая под кожу отростки-паутинки, как дикий горох усики.

– Страшно глупая. Лопата не поможет. Налюбовалась? – Он выдержал паузу, скользнул взглядом ниже, снова посмотрел в глаза и добавил: – Я тоже.

Едва тлеющие волосы взорвались заревом, а некромант поднялся, набросил на меня простыню, укрыв до подбородка, быстро собрал с придвинутой к кровати табуретки плошки с пузырьками – кисти не было, значит, точно когтем рисовал! – и пошел к двери.

– Ин… – горло перехватило, – Ине…

– Чего тебе еще?

– Ты не сказал это свое страшно магическое «спокойной ночи», – напомнила я, приподнявшись на локтях. – Как теперь уснуть?

– Лит’маре, элле’наар, – шуршащим эхом отозвался он, покосившись через плечо. – Спи, глупый сполох.

Дверь, щелкнув язычком замка, закрылась, затем еще одна, в комнате за стеной слева.

– Лит’маре, Инне’Кайт, – прошептала я, прижимаясь щекой к подушке. – Спи, кто бы ты ни был.

Я ведь обещала не молчать? Я и не молчу. Говорить о важном можно по-разному, например, пожелать спокойной ночи.

Глава 4

В первое мгновение, еще толком не открыв глаз, но чувствуя, кого-то рядом с собой на постели, я решила, что это продолжение сна, в котором тот, кто пахнет горячим железом и зовет меня глупым сполохом, всю ночь оберегал от кошмаров прошлого, но сидящий рядом был эльф, в его волосах играли разноцветные блики, как в нашу первую с ним встречу, только были они не от стекляшек и бусин, а от вплетенных в волосы нитей с крохотными самоцветами и глядящего в окно утра.

– Что ты делаешь здесь, тьен Эфар? – шепотом спросила я на всякий случай. Вдруг это все же сон и он развеется? Очень красиво было. И волосы, и его одежда, цвета топленого молока

– Ты вчера плохо себя чувствовала, я беспокоился. Мне конечно нагорит, что я сбежал сюда вместо уроков, и наставники нажалуются отцу, когда он явится в Эфар-мар, но надеюсь, к моменту его появления страсти улягутся. Получать за огрехи скопом всегда выгоднее, чем по отдельности. По отдельности выходит… дороже.

Эльф поерзал, будто его розгами секли, как в древние времена нерадивых учеников и проказливых детей, и пострадавшее место страдало, точно как мое после верховой езды.

– Ты скоро уедешь и я могу не успеть простится.

Я покосилась на дверь. Мне все казалось, что она сейчас распахнется и явит хмурую физиономию темного, брюзжащего о неженках и принцессах, но я все смотрела, а его все не было.

– Если ты ждешь, что тебя придут будить с лопатой наперевес – можешь не опасаться. Страшный некромансер облюбовал столик в ресторации и на мой вопрос, уместно ли будет подняться, сказал, что мы можем развлекаться в свое удовольствие до тех пор, пока он не поест.

– А потом?

– А потом я не спрашивал, душечка, – беззаботно ответил эльф.

– Очень зря. У этого типа все самое важное – потом. И… душечка?

– Извини, всего два раза с твоим ужасным поговорил, а оно пристало и, кажется, надолго, – прислушиваясь к себе произнес Альвине. – С проклятыми всегда так, наберешься от них разного, и не заметишь, а потом, глядь, а вокруг одни душечки с золотками. Прелесть, правда?

Кажется, наставников ушастого недоросля ждут новые потрясения. Очень уж воодушевленно и предвкушающе поблескивали бирюзовые глазищи.

– В таком случае согласна на искорку, или на это… как ты там меня при нашем знакомстве назвал?

– Заплутавший светлячок, – тепло засиял эльф. Солнышком. Захотелось подползти поближе и с вернуться клубком на коленях, но он спохватился и прикрутил фитиль очарования. – Прости. Ты очень красивая.

Мигом припомнив, что на мне, кроме покрывала и нижнего кружевного совершенно ничего нет, а рядом вполне взрослый красивущий мужчина, я зарделась.

– Сейчас особенно, – рассмеялся Альвине, и чуть смущенно подергал себя за хвостик косички, пустив по волосам новую порцию радуг. – Так мерцаешь. В темноте свет виден издалека, – с совершенно другой интонацией добавил он.

– А получится? – спросила я, снова убежав глазами в сторону входной двери. – Выплутать обратно?

– У тебя исключительно хороший проводник, совершенно не от мира сего, – покивал тьен Эфар и для подтверждения своих слов повертел пальцем над светло-каштановой, золотящейся в утреннем свете макушкой.

– Кто он? Я знаю, что ты знаешь, – прищурилась я, сцапав Альвине за опрометчиво оставленную без присмотра изящную, но вполне себе мужественную… длань.

– Это не мой секрет, эхо пламени. А я, выходит, зря тебе ценную книжку подарил. Ту, со сказками-подсказками, когда забегал сказать «до свидания».

– Как сейчас?

– Как сейчас, – кивнул Эфарель.

– А подарок?

– Пожелание доброго пути.

– Не годится. Девушки всегда ждут подарков более весомых. Даже если не ждут.

– Ничего не понятно, но я запомню – всегда приходить с подарком. А твой, – Альвине прислушался, – скоро будет.

Он вскочил с постели, поклонился, брызнув волосами, прищурился, припал на колено, оставил на моих губах легкий поцелуй со вкусом росы и ветра, распахнул оконную створку и, вспрыгнув на подоконник, шанул с него прямо на ветку вросшего в стену гостиницы ясеня. Я, прижимая покрывало, сидела на постели и таращилась в окно, раскрыв рот, а этот выпендрежник, снова поклонился и будто растворился среди бликов, мерцающих сквозь листву.