Я повысила тон, и в комнате проснулась Алиска. Захныкала, что означало всегда одно и то же: если не подойти и не удовлетворить потребности дочери, которые сводились к самым простецким вещам, вскоре она разойдётся и будет кричать на весь дом.
– Всё, Кир… я устала. От тебя, от твоей нечистоплотности, которую ты пытаешься прикрыть моей виной. От этого бессмысленного разговора, – произнесла я, глядя на мужа. – Иди к Мари. Там тебе дадут, там не будет вопящего ребёнка. Отдохнёшь, развеешься…
– А вот я не устал! – заявил уверенно Михайлов. – Тем более, Алиса вообще меня не напрягает никак и ничем.
С этим поспорить я не могла. Кирилл всегда в вопросах, касающихся дочери, был на подхвате и никогда не пренебрегал своими обязанностями. В общем, вёл себя как любой нормальный отец.
– Иди, Кир… я дико хочу просто побыть одна.
Направившись к Алиске, я вытащила её из кроватки и, устроив на руках, села в кресло, где обычно кормила малышку. Дочь успокоилась сразу, это означало, что прикладывать к груди и менять памперс было не нужно, ей просто стало одиноко.
Через несколько минут входная дверь открылась и закрылась, а в замочной скважине повернулся ключ. И я, услышав этот звук, испытала чувство острого сожаления. И желание пойти за мужем и пока он не уехал, попросить его вернуться.
Но осталась на месте. Сидела и испытывала острую боль, приправленную горечью, какая бывает на вкус только у сильного яда. Он и растекался по моим венам, отравляя нутро. Но так было лучше. Точки были расставлены, Мари получила моего мужа. Хотя должна была обрести его ещё два года назад.
Я опустила взгляд и грустно улыбнулась, глядя на Алиску. С другой стороны, тогда бы у меня не было самого дорогого человечка на свете. Значит, там, в прошлом, я всё сделала верно.
И теперь, в настоящем, тоже. По крайней мере, в данный момент я пыталась убедить себя в этом, чтобы не свихнуться.
На следующий день, возвращаясь после прогулки с Алиской, подходя к дверям в подъезд, я первым делом увидела нашу машину, припаркованную у дома. Обычно в это время Кир был на работе, и что сейчас делал в нашей квартире, воспользовавшись моим с дочкой отсутствием, оставалось только гадать. Но я очень надеялась, что если муж и заехал за оставшимися вещами, то сделал это без своей Марианны.
Добравшись до входной двери, я поняла, что у меня сердце не на месте – так сильно оно колотилось. Когда же вошла в прихожую, тут же нашла глазами обувь Кира. Пара кроссовок в гордом одиночестве. Фух.
Сам муж обнаружился в нашей спальне, из которой вышел и тут же принялся помогать мне с коляской. Завёз её вглубь квартиры, вынул из неё Алиску, которую устроил на сгибе локтя.
– Что ты здесь делаешь? – потребовала я ответа безо всяких приветствий.
Михайлов пожал плечами.
– Вернулся домой, – ответил он, как ни в чём не бывало.
Я посмотрела, куда он указывает рукой. Ага, всё ясно. Притащил обратно шмотки, сумка из-под которых и валялась в углу прихожей. Это разозлило, но вновь паковать барахло Кирилла, выставлять его прочь, а потом менять замки было такой себе идеей. Зато в голову пришла другая, которая мне ну очень понравилась.
– Это ненадолго, – пообещала я Кириллу. – Но пока ты здесь, посиди с дочерью. Мне нужно отлучиться на какое-то время.
Брови мужа приподнялись. За два месяца с момента родов я отходила от Алиски дай бог на полчаса, которые тратила на то, чтобы понежиться в ванне.
– На какое время? – не без опаски в голосе уточнил Кирилл.
Я пожала плечами и, прихватив с собой зонтик, потому что собирался дождь, ответила:
– А что такое? Ты боишься не справиться, папаша?
– А ты берёшь меня на понт? – переложив Алиску удобнее, поинтересовался Михайлов.
– Так всё же справишься и посидишь, – без тени вопроса в словах, сказала я. – Отлично. Не забудь её поскорее переодеть, чтобы у дочери не было теплового удара, – напутствовала я мужа, после чего вышла из квартиры.
На сердце моём было тяжело, но я решительно направилась, сама не зная, куда, чтобы не дать слабину и не вернуться обратно. В морозилке были запасы молока, которые я сделала, расцеживаясь постоянно. На всякий случай, если мне придётся, например, пить антибиотики и ненадолго прекращать грудное вскармливание, были куплены бутылочки в достаточном количестве. Подгузники Алиске Кир менять умел, так что проблем с тем, чтобы он посидел с дочерью, а я могла пару-тройку часов посвятить себе, ни у меня, ни у Михайлова возникнуть было не должно. Но знала бы я, чем завершится этот день…
Идея позвать Лерку, чтобы составить план ближайших действий, пришла мне минут через десять бесцельного блуждания по парку. Подруга, разумеется, как и всегда, заявив, что одна голова хорошо, а две – это практически женский совет, против которого не устоит ни один мужик, предложила встретиться в кафе.
С неба уже начал накрапывать противный мелкий дождик, поэтому приглашение посидеть в тепле, выпить что-нибудь вроде молочного коктейля и поболтать с пользой для дела, я восприняла с радостью.
– Итак! Всё по порядку! Срочно рассказывай! – велела мне Парамонова, которая разве что не припрыгивала от нетерпения на месте.
Пока мы ждали заказ, я поведала ей и о явлении мужа, и о том, что оставила с ним Алиску. Когда говорила об этом, в сердце кольнуло тревогой, потому я спешно переключилась на ту тему, которая совсем недавно казалась мне несбыточной. Развод. И стоило только Лерке закивать одобрительно, как раздался звонок от Михайлова.
Я с огромным трудом удержалась от того, чтобы не схватить телефон и не ответить на входящий вызов. Когда же прошло несколько секунд, подошла и тут же услышала на фоне надрывный крик дочери.
– Алиса голодна! – безо всяких предисловий заявил Михайлов, процедив эти слова в трубку.
– И что? Ты не сможешь её накормить? – поинтересовалась я.
– У меня ещё сисек не отросло, если ты не заметила! – рявкнул муж. – Тише-тише, сейчас мама придёт, – проговорил он следом, обращаясь к дочери, которая, судя по её крикам, вопила уже не первую минуту.
– Мама не придёт, – отрезала я, начиная злиться. – У мамы важные дела. А сиськи у тебя даже если и отрастут, можешь радовать ими Мари, но никак не Алису! Потому что в морозилке есть молоко, а в кухонном ящике бутылочки. Один раз дочь поест так, в этом нет ничего страшного.
Мне показалось, что в тишине, которая послышалась в ответ, было столько угрозы, что в любой другой ситуации я бы даже испугалась. Но не сейчас. Потому что не сделала ничего из того, за что могла бы испытывать хоть каплю вины, чёрт бы всё побрал!
– Хорошо, – ответил после паузы Михайлов и отключил связь.
А я, отложив телефон и чувствуя себя не в своей тарелке, проговорила, глядя на Лерку:
– Давай делами займёмся, чтобы я отвлеклась и мы с тобой встретились не без пользы, – попросила Парамонову.
Она кивнула и, открыв на мобильном каталог адвокатов, начала зачитывать вслух краткие резюме.
Вернулась я домой через два часа, справедливо посудив, что с одинарным кормлением Михайлов уж точно справится, а когда будет выставлен мною за дверь, я уже продолжу ухаживать за дочерью в привычном нам обеим режиме.
Как только вошла в квартиру, сразу поняла, что в ней есть кто-то посторонний. И, судя по разношенной женской обуви, что стояла в прихожей, это была, слава всем святым, не Марианна. Потому что в противном случае я даже не стану смеяться над её отвратительным вкусом, позволяющим надевать настолько растоптанные шлёпанцы, а просто выволоку за порог за волосы.
– Ещё можно пустышечку давать. А если не берёт, так мёдом смазать, – услышала я жуткие вещи, когда разулась и прошествовала в детскую.
Рядом с кроваткой, в которой мирно спала Алиска, стояли Кирилл и какая-то незнакомая мне женщина. А в самой квартире отчего-то пахло жжённым пластиком.
– Никаких пустышечек и уж тем более мёда, боже упаси, моя дочь употреблять не станет, – проговорила я, подходя к кроватке и оттесняя тем самым незнакомку.
