– Мама, может, ты ошиблась? – спросила Дана.

– Как же, ошибёшься здесь! Твоего Глеба ни с кем не перепутаешь.

– Может, это была какая-нибудь деловая встреча?

– Девочка моя, какая встреча? Две недели ходить в один и тот же номер к молодой женщине, а сегодня остаться там до утра? Мозги свои включи.

– Я уверена, что он придёт и всё мне объяснит.

– Не сомневаюсь, у всех мужиков фантазия богатая, обязательно, что-нибудь наплетёт. А моя знакомая рассказывала, что вино, ужин, всё в номер.

– Ты следила за ним? Чтобы облить его грязью и меня растоптать? Выследила, и тут же принеслась доложить мне! Чем вынюхивать лучше бы отцу помогла, он после инсульта, а ты по гостиницам ради сплетен носишься! Да мне плевать! Я люблю его! И мы назло тебе не расстанемся! Он ни в чём не виноват! Ты всё придумала! Ты всегда его ненавидела. Я люблю его, слышишь? Люблю! – кричала плача Диана.

– Ну, знаешь ли, – возмутилась мать, – это слишком. Обвинять меня во лжи! Я ухожу, забудь, что у тебя есть мать. И когда твой ненаглядный выгонит тебя, ради какой-нибудь шлюхи, без копейки денег, ты и не думай прибегать, задравши хвост, к матери!

Ольга Викторовна выбежала на лестницу, громко хлопнув дверью. А Диана, рыдая, упала на диван. Она ревела и ревела, вспоминая любимые серые глаза… Была уже совсем глубокая ночь, когда она поднялась с дивана. Она подошла к бару, налила себе вина и залпом выпила его. Чёрт его дери, она заставит его всё ей рассказать, и пусть он только попробует ей солгать. Ещё никому не дозволялось её мучить. Диана нервно заходила по квартире, время от времени, подходя к бару и глотая вино. В порыве злости она набрала его мобильный, но тот, как всегда, был выключен.

– Я ему покажу, как выключать телефон! Ненавижу тебя, ненавижу!

А город засыпал… В окна застучал мелкий холодный дождь со снегом, и Диане казалось, что небо плачет вместе с ней. Она стояла у окна, горячей мокрой щекой прижавшись к холодному сухому стеклу, и слезы, как и дождь, текли по нему куда-то вниз… А он так и не пришел. Умом она понимала, что он не придёт, но сердце не мирилось с этим, оно учащало пульс, когда на лестничной клетке начинал шуметь лифт. Холод стекла пронзал мозг, а он не шел. Диане было страшно. Страшно от того, что всё так быстро разрушилось. Она тихо прошептала «Глеб, зачем ты так?» и опустилась на холодный пол. Она сидела, сжавшись на полу в холодной без него, темной и громадной квартире. Ее губы повторяли его имя, когда зазвонил телефон. Телефонный звонок почти оглушил Диану, он звенел как-то весело, как ей казалось, как-то неестественно громко.

– Ну что? Успокоилась? Что-нибудь решила? – послышался из трубки голос её матери.

Диана ничего не ответила, она просто повесила трубку.

– Хочешь, я останусь? – умоляюще посмотрела него Карина. – Только скажи, чтобы я никуда не уезжала, и я всё брошу и останусь. Одно твоё слово и…

– Карина, мы всё решили, ты обещала всё забыть, – резко прервал её Глеб.

– Легко сказать, а вот сделать.

– Зачем тогда было обещать?

– Я правильно поняла, что ты мне желаешь счастливого пути? – спросила Карина.

Глеб кивнул и закурил сигарету.

– Зачем всё рушить? У тебя семья, и у меня тоже.

– Что ж, всё было слишком прекрасно, чтобы быть правдой.

В её голосе зазвенели слёзы. Глеб слышал это, но не мог ничем ей помочь. Он не просил её приезжать и бередить свои раны. Он и так сделал ради неё слишком много, рискнув своей спокойной семейной жизнью. Он молча курил, смотря в потолок.

– Почему ты молчишь? – спросила Карина.

– Мы отлично провели время, а теперь мне пора уходить, а у тебя сегодня поезд, – пожал плечами Глеб.

– Отлично сказано. Ты так со всеми расстаёшься?

Глеб улыбнулся.

– Да, я всегда сразу расставляю все точки над i.

– Тебе, наверное, так много признаются в любви, что ты пропускаешь это мимо ушей, потому что устал слушать. Перепрыгнул и поскакал дальше?

– Детка, какие претензии? Мы договорились, ты пообещала забыть меня, если я проведу с тобой ночь. Я свой пункт договора выполнил.

– Договор… обещала… уходи…

Карина уткнулась в подушку, стискивая зубы.

Глеб сел в машину, сунул в зубы сигарету и заблокировал её номер телефона. Больше ты меня не потревожишь, дорогая.

Когда заскрипел ключ в дверях, Диана собрала всю свою волю. Надо предстать перед ним в достойном виде. Он вошёл всё такой же красивый и улыбающийся, как ни в чём не бывало. Глеб попытался её поцеловать, но она отстранилась.

– В чём дело? – удивился Глеб.

– Где ты был?

– Ты же знаешь.

– Я знаю только то, что сказал мне ты.

Глеб молча прошёл на кухню и зажёг сигарету. Диана села на высокую табуретку перед барной стойкой.

– В чём дело, Дана? Что-то случилось, пока меня не было?

– Случилось. Я всё знаю.

У Глеба кровь отхлынула от лица.

– Что-то ты побледнел, дорогой. Ты же был просто в Москве.

Мысли носились со скоростью света. Как она узнала? Ей не мог никто рассказать, никто не знал. А сам он нигде не появлялся с Кариной, всё было тихо и дальше гостиничного номера не должно было уйти. Берёт на блеф? Он так просто не сдаться. Глеб взял себя в руки.

– Что же ты знаешь? Поведай мне.

– Две недели в гостиничном номере, и эта ночь тоже.

Всё это конец, конец всему, что так долго строилось. Карточный дом развалился. Но тем не менее Глеб поднял бровь и сказал:

– Я много, где бываю по работе, гостиницу не припомню, хотя… у меня же проблемы с памятью.

Дана влепила ему пощёчину, а он даже не старался увернуться. Красный след на щеке медленно бледнел.

– Сволочь. Кто она? – ледяным голосом спросила Диана.

Глеб пожал плечами, всё ещё хватаясь за мысль, что узнать она никак не могла.

– Ты следишь за мной? – вдруг осенило его.

– Ну не я лично, но…

Глеб вскочил, стул с грохотом упал.

– Отлично. Доверие в семейное жизни уже не модно?

– А тебе можно доверять?

Глеб схватил бутылку, налил стакан виски и выпил залпом.

– Хочешь правду? Или оставим всё как есть и продолжим жить, как жили?

– Правду, – тихо сказала Диана, но внутри себя чувствовала, что не хочет этой правды.

– Да, было, но всё закончилось и больше не будет.

– Как ты мог? Я так любила тебя, а ты растоптал мои чувства. Я так старалась быть тебе хорошей женой, понимая, что ты не очень то пылаешь любовью ко мне. Я всё думала, что я заслужу твою любовь, ты полюбишь меня, и мы будем счастливы. А теперь, теперь…

– Хватит причитать. Я тебе сказал, всё. Дальше решай сама.

– Ты странный человек, Глеб, другой бы мужчина стал бы оправдываться, просить прощения, а ты …

– Я готов просить прощения, если тебе это нужно.

– Ну, скажи хоть что-нибудь в своё оправдание. Скажи, что не любишь меня, что она лучше меня, что ты влюбился в неё, не мог же ты просто взять и ни с того, ни с сего изменить мне.

– Оправдываться не буду. Это моё бывшее увлечение, как сказала рыжеволосая Маша «Когда спишь с тем, с кем спал уже раньше – это не измена по отношению к человеку, с которым ты живёшь в данный момент».

– Отличная логика, в стиле Маши, то-то я смотрю, она давно на тебя вешается. Тоже твоё бывшее увлечение? Я всегда это подозревала.

– Твои подозрения верны.

– И Яна, да? Ты с ней чаще общаешься, чем со мной.

– Да, и Яна, и еще миллион других. Что ты от меня хочешь? Список тебе написать?

– Зачем ты тогда женился на мне?

Глеб передёрнул плечами и налил себе ещё виски.

– Я не хочу расставаться с тобой. И, если можешь, прости. А если нет, что ж, я не имею права тебя держать. Можешь уходить, хотя я хочу, чтоб ты осталась.

– Зачем? Чтоб издеваться надо мной? Время со мной проводить ты не хочешь, отговариваешься, что его нету, а на поездки в гостиницу нашёл. Детей ты не хочешь, родственников и друзей моих не признаёшь. Для тебя в жизни ничего не поменялось, а я как твоя комнатная собачка. Я всё для тебя, ты мне плевок, я еще больше для тебя, ты мне два плевка.