Весёлый? Ты о чём, Диана? Он бил меня, а когда был трезв, ни слова юморного не сказал. Мрачный, весь в чёрном, закрывающий глаза очками.

– Ты говорила у него бизнес?

– Да, не очень давно он занялся делом, после того, как восстановился после аварии, после смерти матери, и всё идёт успешно.

– А где вы в городе живёте?

И Диана называет адрес. Соня помнит эту огромную квартиру на Петроградской, и его комнату, заваленную музыкальными инструментами, бутылками, окурками и обёртками от презервативов. Сколько раз, выкинув запрещённые вещества, она почти уползала оттуда, получив от него порцию затрещин, а один раз даже просила его брата помочь дойти ей до такси. Но её как магнитом тянуло к нему обратно. Но, справедливости ради, надо сказать, что сам он не звонил и не искал с ней встреч, когда был не в адекватном состоянии, она сама к нему лезла… Зачем?

– Ты говорила, что он пытался покончить с собой, когда машина скорой столкнулась с такси, где ехал Дэн? Почему? Такой красивый, обеспеченный.

– У него за полгода до этого погибла девушка, даже невеста, в этот день должны была быть свадьба, и он решил умереть.

Пульсировали виски, он никогда не упоминал о невесте, шептал, что любит её, Соню. Говорил он это, правда, редко, под воздействием наркотиков или алкоголя, или после побоев, но ей так хотелось верить. Она таяла от этих слов, молодая, глупая, а он потом наваливался на неё, быстро трахал и проваливался в сон.

– Я смотрю, она на спорте, да? Не пьёт? Наркотой не балуется?

– Бывает и выпивает, но всё в пределах разумного. Наркотики были как раз перед аварией. Но всё в прошлом, я так счастлива.

Если бы ты знала, милая Диана, какой он агрессивный. Как он насиловал меня всеми немыслимыми способами, как избивал, как я плакала от боли. Не могло всё измениться, садизм где-то сидит в неё глубоко, дай бог, чтобы ты об этом не узнала. Диана продолжает рассказывать о нём, Соня, опустив голову слушает, и ничего знакомого о нём не слышит.

Соня лежала в отведённой ей комнате, она раздавлена. Заснуть не удавалось, в этом доме, с её подругой Он. Он, который разрушил ей психику, после него у неё так никого и не было. Ей казалось, что даже самые спокойные парни накинуться на неё, побьют, изнасилуют, засунут свои члены в глотку, что она не сможет дышать. Она пыталась с кем-то встречаться, но так и не смогла, боялась оставаться наедине, боялась насилия, на свидания ходить соглашалась только в людные места, даже в машину ни к кому не садилась, парням быстро это надоедало, и она опять оставалась одна. Соня долго в кошмарах видела, как он колет себе в вену, вдыхает дорожку кокаина, а она отбирает у него наркотик, видит его расширенные зрачки, серые глаза чернеют, он замахивается на неё. Соня с криком, вся в поту просыпалась, и до сих пор этот сон периодически преследует её.

Она ходила к психотерапевту, чтобы побороть боязнь ездить в машине, после тех кошмаров с бешеной ездой, которую он периодически ей устраивал. А уж последняя их встреча, когда он засунул ей в рот кляп, связал руки, рассыпал на задней панели автомобиля кокаин и несколько часов жёстко бил её и насиловал. Бил смертным боем, сломал ей рёбра, превратил её в кровавое месиво, насиловал и в зад, и вперед, вливал ей в рот водку, а потом засовывал в неё бутылку, разорвал её так, что пришлось врачам её зашивать.

Но Диана говорит, что знает его три года, живёт с ним, и она счастлива, и он за это время ни разу и пальцем не тронул её. Как такое может быть? Соня была с ним всего месяц, но столько натерпелась. Она была невинной до встречи с ним, но он чуть ли не сразу после знакомства затолкал её на заднее сиденье и лишил девственности, грубо, без всяких ласк, задрал ей платье, не вынимая сигарету изо рта, повернув её спиной к себе и зажав ей рот ладонью, вошёл в неё, ещё ударил по спине, чтоб она прогнулась. Соня чуть ли не завыла в подушку, почему она не сбежала сразу? Почему позволила дальше? Потому что потом, он шептал ей в ухо, что влюбился, что она нужна ему, просил помочь избавиться от наркозависимости?

Сегодня она увидела другого Глеба, здорового, живущего в престижном пригороде в хорошем доме и собирающегося жениться на её подруге. Соня – медик, она знает, что от такой тяжёлой наркотической зависимости избавиться невозможно, как ему удалось? Неужели потеря памяти полностью изменила его? И какой он сейчас невероятно красивый и, по словам, Дианы прекрасный спутник жизни. Почему он встретился ей в тот период? Она так влюбилась в него, поверила лживым словам, думала вылечит, он столько обещал ей, когда был не опьянён наркотой… Соня рыдала и рыдала, но надо успокоиться, сходить на кухню, выпить воды, умыться, иначе у Дианы при виде красных глаз завтра будет много вопросов.

Соня тихо спустилась вниз. На кухне горел одинокий светильник, Диана специально оставила его гореть, чтобы, если кому приспичит спуститься вниз, был хоть какой-то свет. В проёме двери, Соня замерла, на кухне был Глеб, он курил и смотрел в окно на падающий снег.

– Это ты? – тихо спросил он, не оборачиваясь.

– Ты меня узнал? Или не помнишь?

– Узнал, помню, поэтому и не сплю.

Глеб затушил сигарету и подошёл к Соне, внимательно вглядываясь на опухшее от слёз лицо. Соня взяла его руки, закатала рукава толстовки.

– Надо же, чистые. Как ты слез с иглы?

– Я думаю, Диана тебе рассказывала. Давно вы с ней дружите?

– Давно, со школы.

– То есть в тот период ты знала её?

– Конечно, она была очень счастлива с Даней. Я не сказала ей сегодня, что знаю тебя, не переживай.

– Спасибо.

Глеб нежно привлёк Соню, прижав к своему плечу.

– Это был тяжёлый период, я мало что помню, но знаю, что был несправедлив к тебе.

– Несправедлив? Ты покалечил меня, ты бил меня, насиловал. За что?

Глеб сильнее прижал её к себе, гладя по волосам, его поглаживания были также нежны, как и тогда, в минуты его просветления, но этого было так редко.

– Прости меня, пожалуйста, умоляю прости. Я был болен.

Соня молча плакала. Он был другим, плечи шире, руки сильнее, другой запах, но всё же это был он.

– Зачем ты издевался надо мной? Зачем говорил, что любишь? А оказывается, любил погибшую девушку. Разве б я позволила тебе измываться надо мной, если б знала?

Соня почувствовала, как ослабели обнимавшие её руки, надломленным, будто уставшим голосом, он сказал:

– Надо было пнуть меня, заявить в полицию, засадить за решётку.

– Я любила тебя. И даже после нашей последней встречи, когда я попала по твоей милости в больницу, я всё равно пыталась найти тебя, но мне сказали, что ты погиб.

– Что я сделал в последнюю встречу?

Соня вырвалась из его объятий.

– Ты не помнишь ничего?

Глеб покачал головой, смотря с тревогой на неё. Какие у него живые глаза, а тогда были стеклянные, пустые, мёртвые…

– Привязал меня в машине, бил, насиловал, снова бил, жёг сигареты об меня, использовал бутылку, запихивал в меня её по самое горлышко.

Соня слегка расстегнула кофту, показывая шрам на груди.

– Твой укус.

Чтоб не упасть, Глеб схватился за стол, у него тряслись руки, губы, это не мог быть он. Конечно, он помнил, что поднимал руку на неё, но, чтобы так. Он даже представить себе не мог, бить девушку, насиловать и делать с ней то, что она говорит, да за это убить его надо. Его надо мучать всеми китайскими пытками за такое, месяцами, годами, чтобы он сдох в муках. Глеб навалился на стол еле дыша, а он всё это время спокойно жил, развлекался, забыв о Соне, как и забыв о кошмаре тех дней. Он садист, маньяк, он покалечил невинную девушку, обещал ей любовь и праздник, а сам изуродовал её. Глеб треснул кулаком по столу и нервно закурил.

– Значит что-то осталось из прежних вредных привычек? Ты всегда много курил, даже когда насиловал меня не вынимал изо рта сигарету.

– Почему ты не заявила на меня? Это же преступление. Посадили, и там бы я точно сдох, и тогда Дианин супруг остался бы жив.