– Доброе утро, – услышал он.

Элла стояла в проёме двери в белом гостиничном халате, мокрые волосы в беспорядке рассыпалась по спине и груди.

– Простудишься.

– После вчерашнего мне ничего не страшно. Спасибо за кофе и вообще за всё. И прости меня, что тебе пришлось из-за меня покинуть эту вечеринку.

Видя, что она ищет сигареты, он предложил ей свои и дал прикурить.

– Тебе не надо просить прощения. А покинув вечеринку, я ровным счётом ничего не потерял. Я могу тебе рассказать весь сегодняшний сценарий.

– Почему ты привёз меня сюда?

– Домой ты не хотела, адреса подружек твоих я не знаю. Не в машине же сидеть всю ночь.

– А где мы? Так красиво вокруг? – спросила Элла, глядя на заснеженный лес.

– Под Всеволожском. Как будешь готова, я отвезу тебя в город.

– Мы ещё можем здесь немного побыть?

– Сколько хочешь.

Элла погасила сигарету и зашла в номер. Когда Глеб вернулся с балкона, Элла сидела с ногами на кресле, пила кофе и отщипывала рогалик. Глеб сел в соседнее кресло.

– Я, правда, тебя не напрягаю? Может тебе куда-нибудь нужно?

– До завтра я совершенно свободен. Я не очень примерный студент, но завтра надо показаться в универе, сессия не за горами, не хотелось бы завалить.

– У меня тоже, тем более я на первом курсе, и это моя первая сессия, – улыбнулась Элла.

– Ты ещё – малышка, – засмеялся Глеб, – я уже третий год познаю азы экономики.

– Я в первом меде учусь.

– О как, я живу недалеко, на Петроградке. Почему медицина? По настоянию мамы?

– Нет, я хочу помогать людям, сейчас у меня нет такой возможности. Поэтому очень внимательно учусь, и в дальнейшем хочу связать свою жизнь с помощью тяжелобольным людям.

– Благородная цель.

– А ты, наверное, пошёл на экономику, чтобы продолжить бизнес родителей? Судя по всему, они у тебя обеспеченные: машина такая классная, одежда, деньгами соришь.

– Нет, у моей матери очень сомнительный бизнес, если можно так назвать. Она – актриса низкопробного американского кино.

– Да ладно? Серьёзно? Я её знаю?

– Надеюсь, что ты не интересуешься фильмами подобного рода.

– Мама в Америке? Ты живёшь один?

– С братом, вот выучишься на врача и, возможно, сможешь ему помочь. Он болен.

– Чем? Ты ухаживаешь за ним?

– Умственно отсталый, но обслужить, слава богу, он себя сам в состоянии. Просто приглядываю за ним.

– А у меня мама учитель, и очень строгая, а отец умер.

– Как же ты ходишь на вечеринки, еще и на ночь? В смысле, как тебя отпускают?

– Тяжело и со скандалом, – улыбнулась Элла. – Но не сидеть же дома. Ты был прав, до восемнадцати лет меня держали почти под замком, но летом я стала совершеннолетней, и маме пришлось считаться и с моим мнением, но, конечно, поскольку я сама не зарабатываю, пока всё не так просто. Летом, между вступительными экзаменами, работала, а сейчас, конечно, учёба на первом месте.

Глеб заметил, что Элла одевается довольно скромно, одно и то же пальто, что осенью, что сейчас, немного потёртые сапоги, сумочка, по всей видимости, у неё тоже одна, никогда никаких украшений. Глебу стало немного неловко за свой дорогой кашемировый свитер, что был на нём, фирменной куртки, часов, стоящих баснословные деньги. В университете он отказался от стипендии, потому что эти копейки ему были ни к чему, а Элла, наверное, радуется, получая их.

– В студенчестве не стыдно немного победствовать. Зато ты такая красавица, что тебе позавидует любая обеспеченная папой девица.

Элла посмотрела на него долгим пронзительным взглядом.

– Может ты высушишь волосы, и мы немного прогуляемся? – предложил Глеб.

Элла поднялась с кресла и подошла к столу.

– Откуда здесь шампанское?

– Из багажника. Я вчера схватил несколько бутылок того, чего попалось под руку. Подумал, вдруг, ты захочешь выпить, а что предпочитаешь, я не знаю. А ты выпила глоток вина и заснула.

– Да, из меня плохой алкоголик. Почему ты так добр ко мне?

– Ты мне нравишься.

– А как же все твои девицы?

– Их нет, – улыбнулся Глеб.

– А у меня никогда не было парня.

– Это я понял.

Элла внимательно посмотрела на него, он так ей нравился. Такой красивый, просто совершенство: лицо, глаза, рост, фигура, губы, руки, её кинуло в жар. Она вспомнила мимолётный поцелуй, ощущение его губ, запах парфюма, она тогда испугалась, убежала, потому что нахлынули чувства, потому что ей понравилось и стало страшно, он – ловелас, бабник, что с такой внешностью – не удивительно. Но он оказался порядочным, здесь, наедине в номере, не сделал ни одной попытки сблизиться с ней, и вчера спас её, нёс на руках, успокаивал, рядом с ним ей так спокойно. Решение пришло мгновенно, почему не отдаться ему? Подарить ему свою девственность здесь и сейчас, такой милый номер, они здесь одни, и она готова. Он точно опытный и умелый, а её вчера чуть не изнасиловал какой-то пьяный придурок, «хороший» бы первый раз получился! Элла с тревогой и одновременно ожиданием посмотрела на него, сердце гулко стучало, не откажет ли он ей? Не посмеётся над её порывом?

– Давай выпьем шампанского? Откроешь? – предложила она.

Глеб пожал плечами, вставая с кресла.

– Чего это ты с утра?

– Знаю, что тебе за руль, но, может, выпьешь со мной? Помнится, ты пил шампанское за рулём в нашу последнюю прогулку, – сказала Элла, доставая с полки бокалы и протягивая ему.

– Я хотел извиниться перед тобой за своё поведение. Но не успел, ты быстро убежала.

– Ты полностью искупил свою вину вчерашним поступком.

Глеб разлил шампанское. Элла пила маленькими глоточками, а он любовался ею. Сейчас, совершенно без косметики, с влажными волосами она казалась такой юной, такой трогательной, она стояла совсем рядом, такая маленькая в этом большом гостиничном халате. Она подняла на него свои огромные глаза и почему-то шёпотом спросила:

– Почему ты так смотришь на меня?

– Извини, – отставляя бокал, хрипло ответил Глеб. – Может всё-таки пойдём, погуляем?

– Ты не хочешь оставаться со мной наедине?

– Очень хочу, но боюсь повторить свою ошибку.

Элла вдруг шагнула к нему, смотря в глаза, почти упав к нему в объятия, и он нашёл её губы влажные, горячие, нежные, зарылся рукой в её волосы. Он целовал и целовал её, и она отвечала, а рядом предательски белела большая кровать, но с ней нельзя как с другими, она девственно чиста, и он не имеет права… А так хочется раздеть её, покрыть поцелуями её тело, он весь горит, руки тянутся к поясу халата, чтоб развязать его, но он одёргивает себя, нельзя её трогать.

– Малышка, – прошептал он ей в губы, – я не знаю, как мне сдержаться. Ущипни, ударь меня, чтоб я тебя не трогал.

– Не сдерживайся.

– Ты точно решила?

– Только я немножко боюсь, – доверчиво шепнула Элла.

– Не бойся, мой хороший.

Он выдыхает, и снимая с неё халат, как подвенечный наряд, он понимает, что всё равно надо держать себя в руках, сделать так, чтоб ей было хорошо, чтоб она запомнила свой первый раз на всю жизнь. Вот она перед ним, в одних трусиках, стыдливо прикрывает грудь и немного дрожит от страха. Глеб подхватывает её на руки и укладывает на кровать, она стыдливо натягивает на себя простыню, а он стаскивает с себя джемпер, но до конца пока не раздевается, чтобы не спугнуть, пусть малышка сначала расслабиться. Элла смущённо и, как ему кажется, немного удивлённо, гладит его по рукам, по груди, её пальчики нежно водят по его мышцам.

– Такие твёрдые, – шепчет она. – Ты качаешься?