Изверглись яд и желчь.

Десять сотен штормов мне, проклятому, на голову!

Открылись теперь мои глаза, вижу теперь я,

Сколько на счету моем краж и убийств!

О, мудрый волшебник, дай бродяге шанс искупить вину,

Пока ненависть к самому себе, бушующими волнами дерущая сердце,

Не наложила на его руки еще одно клеймо убийцы,

Пока она не отправила старого пирата с камнем на шее ко дну океана!

Мудрый Милорд, я украсть хотел твой цветок, а ныне раскаиваюсь

И прошу подарить мне его.

Много дадут в ювелирной лавке за золотые лепестки,

И на полученные со сделки деньги я

В родном холодном краю

Отстрою деревню, где каждый бездомный,

Такой, как я,

Получит кров и пищу.

Будь сто тысяч раз проклят черный флаг, под которым ходил я в море!

На твоих глазах, Темный Милорд,

Умер сегодня ночью преступник и родился с восходом герой.

Не коснусь и кончиком пальца более эфеса сабли,

Я теперь не пират.

Я отныне встаю на новый путь,

Но не говорю с кометами и созвездиями, как ты, мудрец,

И путеводной звезды мне нет.

Подари мне свой золотой цветок,

Пускай его сияние осветит мне дорогу.

Милорд: Ты мастак говорить красиво: много лет подряд за нос водил царей и герцогов,

Пока те спиливали рога оленей на охотах,

Ты приставлял им их собственные,

Много лет подряд грамоте и слогу обучали тебя письма от королевских любовниц.

Но если и поступки твои той же красоты полны,

То бери мой цветок.

Одно тебе условие:

Приведи ко мне деву,

Которую я бы женою свою сделать мог.

Пусть ее волосы будут красными,

Как кровь, как заря, как искреннее и наполненное жизнью сердце в человеческой груди.

Крайний срок тебе – затмение,

Ночь Черно-Белой Луны.

Если успеешь – заберешь у меня розу из золота.

Если промедлишь, я отпущу тебя, гость,

Ведь клялся не лишать тебя жизни,

Но отпущу ни с чем,

Пусть я, зная, сколько жизней решил ты у смерти выкупить его ценой,

Охотно отдал бы его.

Согласен ли ты?

Даешь ли мне слово, что не обманешь и не погубишь никого более на своем пути,

Что приведешь ко мне деву с алыми волосами,

А цветком, который за нее получишь,

Спасешь больше жизней, чем загубил за годы мародерства?

Пират: Даю слово! Клянусь!

Всеми морями мира клянусь тебе, мудрый колдун!

Увидишь ты в ночь Черно-Белой Луны

Женщину с кроваво-красными волосами на этом же самом месте,

А иначе – провалиться мне сей же миг под землю!

Отпустил Темный Милорд раскаявшегося пирата.

Расступились по волшебству багряные кусты,

Пропуская незваного гостя к знакомой ему тропе в город.

Зашуршали вздрагивавшие под ногами морского бандита травинки,

Исчез он в зарослях сухого шиповника,

Где на красных иглах покачивались черные вороновы перышки,

Пообещав привести чародею невесту.

Провожал бродягу недоверчивым взором волшебник,

Задаром приготовляясь отдать в случае неудачи цветок

Несчастному, осознавшему свою глубокую вину

И решившему флаг пиратский изорвать на бинты да на покрывала.

Несколько суток спустя,

Когда на небе проглядывать стала сквозь облака Черно-Белая Луна,

Но Солнце еще не успело упасть в привычном ритуале за горизонт,

Разбиться и рассыпаться по небу тысячами звезд,

Замерцал в лабиринте ржавый фонарик пирата с одной догорающей свечой.

Отразился слабый огонек в окнах дома, увитого розами,

Помноженные витражами и крошечными зеркальцами в оконных ставенках и рамах светлячки

Разбежались по кабинету колдуна,

Падая каплями света на его книги, стеклянные шкафы и вырезанный в каменном столе вечный календарь.

Не спал дни и ночи волшебник, ожидавший вестей от пирата,

Отправившегося на поиски невесты с огненными волосами,

И сразу узрел он ненароком поданный ему знак.

Сбежал вниз по лестнице,

Заставив пробудиться и раскинуть крылья спавшего на жерди черного ворона,

Отворил двери,

Вышел в цветочный лабиринт чародей.

Перед ним стоял вор рундуков с жемчугом, коралловыми бусами и ромом,

Перед ним стоял морской разбойник в одеждах из грубой парусины.

На руках держал пират деву, облаченную в черный плащ с капюшоном,

Цвет которого смягчала темно-лиловая дымка глубокого вечера.

С кончиков пальцев тоненькой руки,

Безжизненно нависшей над высокими кустами и едва ли не задевавшей нежной кожей иглы роз,

Сыпались мерцающие пылинки.

Это был снотворный порошок,

Давным-давно похищенный пиратом у доктора из исчезающей синей палатки со звездами.

Отравленная порошком девушка,

Почувствовав аромат дурмана от принятого напитка,

Прикоснулась к своим губам за миг до того,

Как обуял ее сон,

И искры колдовской отравы остались у нее на перстах.

Поспешил колдун к пирату, поднял с грязных, изборожденных раскаленным клеймом рук

Невесомую, как лепесток розы, девушку.

И пробудилась тогда невеста его,

Слабо оттолкнула колдуна неокрепшей рукой,

Которой качнула в воздухе, пытаясь развеять нависшую перед очами дымку дремы,

Сонно шаг от похитителя, отпустившего ее в избытке чувств, сделала,

Будто паря и вовсе не касаясь ступнями земли,

Да снова упала в траву.

Шипы роз пронзили и изорвали темный капюшон,

И из-под черной ткани неуемным потоком

Хлынули горевшие пламенем длинные локоны.

Каскадом сбегали они по хрупким плечам

И тонули в высокой траве,

Кровавыми реками бежали среди камней гранита.

Ярчайшее пламя затмило собой миллионы пылавших роз.

Рухнул на землю перед девушкой пораженный дивом чародей,

Прижал голову девы к своей груди, целовать стал ее руки от кончиков пальцев до локтя,

По которому скатился и лег складками на плечо кружевной белый рукав с кисточками и бусинами.

Милорд: Забирай… Забирай золотую розу,

Пусть принесет она тебе ровно столько же счастья,

Сколько горя принесла мне и моему дому.

Забери ее и оставь нас навеки,

Пока я не переменил своего решения.

Морской волк в спешке поднял стеклянный купол

И сорвал золотую розу,

Приставшую к камню,

Точно живой цветок, пустивший в землю или хрустальный резервуар с водой филигрань корней.

Скатилась в траву из самого крупного и самого яркого бутона в лабиринте вечерняя росинка,

Похожая на слезу,

И стал в тот же миг гибнуть прекрасный розовый сад.

Высыхали и грубели стволы и игольчатые ветви,

Сбрасывая скрученную прозрачную кору цвета нижнего крыла стрекозы,

Мертвели и вытягивались шипы,

Осыпались бордовыми и красными слезинками лепестки и листья.

Дыхание смерти бежало от центра лабиринта к его границам,

И когда пират, сбегавший с золотым цветком из сада,

Сделал последний шаг к лесной тропе,

Выведший его из зарослей роз,

Не осталось около дома волшебника ни единого живого цветка.

Скрылся морской разбойник, получивший желанное сокровище,

Между тем, подмигивая, раскрывая медленно всевидящие глаза,

Появились на небосводе первые звезды.

Обратились они к волшебнику,

На иссушенной траве осыпавшему поцелуями похищенную невесту,

Тонувшему среди багряных лепестков в клетке из гнутых колючих ветвей.