Хрущев осклабился и злобно рявкнул про кого-то:
— Да и хрен с ним! Семеро одного не ждут. Давайте начинать, чего валандаться!
Министр культуры пробежал к телефону, снял трубку, в будке киномеханика зазвонило.
— Слушаю.
— Механик, можете начинать.
Похороны И. В. Сталина. 9 марта 1953. [РГАСПИ. Ф. 558.Оп 11. Д. 1684. Л. 13]
Вот так-то. Уже не Александр Сергеевич, не товарищ Ганьшин, а упрощен до обычного механика. Хорошо, что не подавальщик. А то еще можно было бы: «Человек! Кино давай!»
На экране под бой курантов на сиреневом фоне высветилось: «Великое прощание». Спасская башня, чем-то похожая на покойного сапожника Иосифа, особенно когда на циферблате двадцать минут девятого и стрелки как усы. Голос Левитана:
— Говорит Москва! От Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза…
На Красной площади мартовский снег. Над куполом Большого Кремлевского дворца приспущено красное знамя. Первая страница «Правды» с портретом любимого вождя в маршальской форме, и слеза невольно сверлит глаз.
— …пятого марта в девять часов пятьдесят минут вечера после тяжелой болезни скончался…
Какой тяжелой болезни? Еще бы сказали, после долгой и продолжительной! В конце февраля кино смотрел, веселый, винцо попивал, полный сил. Потом какая-то странная поломка «Симплекса», и его увезли чинить, а уже второго марта Александр Сергеевич звонил Большакову, что аппарат в исправности, можно возвращать на Ближнюю дачу, но Иван Григорьевич хмуро ответил:
— Я перезвоню.
Собирались в ближайшие дни смотреть новый фильм Капры «Жених возвращается», французскую картину «Фанфан-Тюльпан», получившую в прошлом году Золотую пальмовую ветвь на Каннском фестивале.
Красные флаги с черной каймой.
— …Иосиф Виссарионович Сталин.
Толпы людей в Москве, перетаптываются с ноги на ноги — мороз; девушка в изящной голубой каракулевой шапке плачет навзрыд.
— В сердцах миллионов людей острой болью отозвалась горестная весть.
Докладная записка Отдела художественной литературы и искусства ЦК КПСС М. А. Суслову о киносъемках похорон И. В. Сталина. 19 марта 1953
Подлинник. Машинописный текст. Подписи — автографы В. Степанова и А. Сазонова. [РГАСПИ. Ф. 17.Оп 133. Д. 400. Л. 124]
В сельском доме семья собралась у радиоприемника, старая мать в траурной шали утирает слезы платочком. В тундре оленеводы скорбят, и даже олени печалятся. Траурные флаги над городами и столицами великой страны, над нефтяными вышками. Горюют китайцы, бойцы-корейцы. Варшава, Прага, Будапешт, Бухарест, София, Тирана, Берлин. По улицам Москвы идут толпы в Колонный зал для великого прощания. Давку в районе Трубной площади операторы, возможно, и снимали, но в фильме ее, конечно, не увидишь. Колонный зал, тепло одетые люди в пальто и шубах, многие плачут. Иные, говорят, бросались к гробу, желая во что бы то ни стало поцеловать, их хватали, оттаскивали. Вот и он сам. Лежит величественно и в гробу даже как-то заметно помолодел.
— У гроба вождя собрались его верные ученики и соратники…
Суетливая четверка — Хрущев, Берия, Булганин, Маленков. Стоят ближе всех, чтобы видели: они — наследники власти. Те, кого он в последнее время откровенно не любил. И люди видят четверку при гробе. Которая сама вскоре перегрызется. Первой жертвой грызни станет Берия, его арестуют, расстреляют, вычеркнут из истории как самого опасного претендента на власть. Маленков, в день смерти Сталина назначенный председателем Совета министров, то есть номинальным главой государства, через четыре года вместе с Молотовым, Кагановичем и примкнувшим к ним Шепиловым попытается свергнуть Хрущева, за что будет снят со всех постов и отправлен в далекую ссылку. Его место займет Булганин, но ненадолго, вскоре толстозадый и его отправит в ссылку и сам станет одновременно и первым секретарем ЦК партии, и премьер-министром. Так закончится карьера человека, метившего на место Сталина. Ну, а Хрущев, известное дело — Хрущев! Двадцатый съезд партии, развенчание культа личности, чудовищное попрание памяти о Вожде народов, тонны клеветы…
Иногда у гроба в почетном карауле Молотов и Ворошилов. Уже в дни похорон Сталина Молотову вернули из ссылки жену Полину, какое-то время Вячеслав Михайлович еще продержится во власти, но Хрущев и его растопчет, потребует признать его и Кагановича ответственными за беззакония, творившиеся при Сталине, выгонит обоих со всех должностей, исключит из партии.
Ворошилов никак не пострадает, семь лет пробудет председателем Верховного Совета и уйдет спокойненько на пенсию.
Микоян. Этот станет сподручником Хрущева, отречется от памяти Сталина и будет занимать хорошие места. А сейчас в «Великом прощании» стоит с бледным мученическим видом под ноющие звуки моцартовской «Лакримозы».
— Течет, течет живая река, все новые и новые венки несут трудящиеся к гробу вождя, — говорит Левитан своим дивным голосом, под который мы воевали и победили, а теперь прощаемся с Иосифом Виссарионовичем.
Идут советские люди, фильм долго показывает их лица, ни одно лицо не выражает равнодушия или любопытства, всюду скорбь. Вообще-то хорошо сделана картина, могла бы получить Сталинскую премию первой степени, да вот прыткая четверка и тут уже подсуетилась, мигом ее упразднила, шиш чего получишь в будущем году, хоть ты снял лучше, чем «Унесенные ветром», написал сильнее, чем «Фауст» Гете, написал картину масштабнее «Последнего дня Помпеи», построил новый Колизей, изобрел средство от старения, препарат всеобщего счастья или чудесную капсулу, в которой излечиваешься от всех болезней. Даже в этом году люди, стоящие в утвержденных списках на премию, не дождутся вручения, ибо списки аннулированы.
Почетный караул: Жуков и Василевский, Шолохов и Фадеев, Пудовкин и Чиаурели. И снова людской поток, дипломаты, служители церкви, а сколько цветов вокруг памятников Сталину в городах страны! Откуда? В марте-то месяце! Огромные нескончаемые венки. А пройдет немного времени, и все эти памятники, величественно стоящие на главных площадях, будут снесены. Тысячи монументов! Но пока вся страна плачет, и двести операторов всюду снимают всенародное горе. Такого великого прощания никогда не было и уже никогда не будет!
На родине Сталина в городе Гори — горе. В Баку и Тбилиси, в Вильнюсе и в Ташкенте, всюду — плачут, плачут, плачут.
— Гению товарища Сталина трудящиеся страны обязаны созданием братского содружества народов…
В Зимнем саду появился Булганин, сел рядом с Хрущевым, Пономаренко уступил ему место.
— Ну как? — услышал Александр Сергеевич голос министра обороны, коим Булганина назначили в тот же день, как Большакова сделали заместителем министра культуры.
— Что-то затянули хлопцы! — с досадой ответил Хрущев. — Полчаса все венки да слезы, венки да слезы! Опять гроб, опять венки.
Китайская делегация. Мог бы и сам Мао приехать, что было присылать какого-то там Чжоу Эньлая? Го Можо какого-то в придачу? Несолидно.
Булганин и Хрущев стали переговариваться тише, и уже не слышно о чем. Бессовестно заржали, когда на экране в качестве маршала Польши появился Рокоссовский.
Эффектное шествие поляков в Варшаве — у каждого в руках красный флаг с большим черно-белым изображением Сталина. Пройдет время, и они напрочь забудут, какие огромные территории, бывшие раньше немецкими, отойдут к Польше благодаря чрезмерной щедрости Сталина!
Президент Чехословакии Клемент Готвальд, в отличие от Мао, прикатил на похороны.
— Пьяница! — донеслось со стороны Хрущева. — На ногах не стоял.
Венгр Ракоши тоже прибыл, румын Георгиу-Деж, немец Ульбрихт, а Ким Ир Сен не соизволил, хоть мы за него воюем! Французы, итальянцы, англичане, австрийцы, индийцы. От Испании — Долорес Ибаррури. От Финляндии — Кекконен. Хрущев уже раскрытой пятерней машет в сторону экрана, понятное дело, сорок минут все венки да венки. Скорее всего прикажет сократить раза в два, а то и три.
