– А я Рейнгольд Краснобородый, военный вождь Железных островов и ты ошибаешься, я здесь не один. Ещё три Дракона, с мальчиком на борту стали ниже по течению и если я не подам знак, они отчалят с первыми лучами солнца. Поэтому поторопись, Олаф: либо убей меня, либо начнём договариваться.
– Так не делают дел, – вступил в разговор, ранее молчавший невысокий сухой старик с болезненным цветом лица и проницательными глазами, единственный из всех, на ком была гражданская одежда. – Моё имя Юз Бредфорд, я глава совета старейшин Фрайгарии. Ты поднял всех на ноги, чужеземец, предлагая выкупить у тебя то, чего нет.
– Мальчик у меня.
– Я не вижу его. Покажи нам наследника Спарбера и тогда мы начнём разговор.
– Я не так наивен, старик, чтобы отдать вам его задаром. Мне всё равно, что будет с ним дальше, и единственное чего хочу, это чтобы не ущемлялись мои интересы.
– Я тоже, – ответил, глава совета старейшин и приказал стоящим рядом воинам. – Схватите его. Не кому не позволено шантажировать законную власть. Я – за честное ведение дел.
– Хорошо, я покажу вам его, но дайте мне слово, что если мы не договоримся, наследный принц сможет беспрепятственно покинуть ваши земли на моём корабле.
– Я даю тебе такое слово: мальчик сможет покинуть наши земли на твоём корабле. Никто не станет чинить ему препятствий, – ответил Бредфорд и тогда Рейнгольд протрубил в короткий оправленный серебром рог, висевший на его груди. От реки послышались шаги нескольких человек и в свете горящих факелов стали видны Аарон с Валоорфом легко тянувшие за собой Спарбериана с заплаканным испуганным лицом. Он шёл, упираясь, и воинам приходилось тащить его по песку. Не дойдя да них десятка шагов, островитяне остановились, и тогда Рейнгольд спросил его:
– Кто ты, мальчик?
– Я Спарбериан, сын Спарбера, единственный законный король Фрайгарии и всех земель от Виенора до холодных морей, – ответил наследник отнятого у его отца престола, пытаясь выглядеть достойно, как мог это сделать обречённый на смерть пятилетний мальчишка.
– Да это он, – ответил Юз Бредфорд; лицо его не изменилось лишь глаза стали на мгновение злыми. – Но во Фрайгарии больше нет королей, никто не сможет навязывать людям свою волю и народ теперь сам станет решать судьбу страны.
– Ерунда, – заметил на это Рейнгольд. – Народ этот стадо овец и баранов, которому нужен пастух, что будет пасти его на сочных лугах и беречь от волков. Но мне нет дела до этого. Отойдём, милорды, чтобы обсудить моё вознаграждение.
Чувствуя себя в безопасности, глава совета старейшин пошёл в сторону, Рейнгольд последовал за ним, Олаф, недоверчиво сверля его маленькими глазками, сделал шаг в их направлении, и в этот момент островитянин выхватив спрятанный под плащом короткий изогнутый меч с расширяющимся к острию лезвием, нанёс молниеносный удар ему на встречу. Голова Олафа, зашатавшись на толстой шее, упала с плеч даже прежде чем тело его, обливаясь кровью, рухнуло на песок. Всё произошло мгновенно, и ник-то ещё ничего не понимал, когда Рейнгольд ударил в грудь повернувшегося к нему старейшину. Но старик был не так прост, потому видно и дожил до своих лет, под плащом оказалась надетая кольчуга, и от силы удара он зашатался, попятившись назад, а железное лезвие согнулось. Развернувшись, Бредфорд бежал прочь, утопая ногами в песке, выхватившие мечи воины бросились к нему на помощь, но в этот момент остававшиеся невидимыми в ночи подкравшиеся островитяне принялись расстреливать их из луков.
Вместо того, что гнаться за ним Рейнгольд выхватил прикрепленный к спине боевой топор и размахнувший, швырнул в спину бегущего старейшины. Старик не успел скрыться в спасительном мраке, лезвие вошло ему в затылок, и он умер ещё раньше, чем упал на землю. Солдаты мятежных вождей Фрайгарии бились отчаянно, но преимущество было на стороне островитян, подкравшихся по мелководью в ночной темноте. Рейнгольд опасался, что кто-то из стражников забьёт тревогу, но в предрассветной тиши было слышно лишь, как входят лезвия в плоть бойцов, крики и ругань сражающихся. Опасаясь оставить вождей за крепостными стенами стражники вместо того что бы закрыть ворота бросились им на помощь, не видя в наползающем на стены мраке истинной картины боя и были либо убиты, либо бежали ища спасения в прибрежных зарослях. Когда свет плотно скрытого тучами рассветного солнца рассеял ночную тьму, всё было кончено для защитников цитадели.
Но бой, прекратившись здесь, всё ещё продолжался внутри стены. Третья, неведомая островитянам сила пробивалась им навстречу, нанеся удар в тыл оборонявшихся. Сомкнув щиты, воины Рейнгольда встали ощетинившейся копьями стеной, ожидая того, кто должен был выйти сквозь Речные ворота. Наконец, всё стихло и там. Воины Фрайгарии в густо заляпанных кровью доспехах лишь с белою лентой на бицепсе правой руки, отличавшей их от остальных, вышли наружу.
– Кто вы, милорды? – через Карстона, спросил Рейнгольд и латник зажимавший ладонью кровоточащую рану на боку ответил с достоинством: – Мы пришли приветствовать короля.
– Дайте дорогу! Да расступитесь же! – послышался дрожащий голос юного наследника, о котором все забыли в аду сражения, протискивавшегося мимо плотно стоящих островитян. Он вышел на середину и фрайгарцы какое-то время молча разглядывали его в повисшей тишине. Наконец ответивший Карстону немолодой мужчина, вероятно наиболее знатный из оставшихся в живых сторонников Спарбера, повернувшись к своим, произнёс, повторив уже громче, потрясая двуручным мечом над шлемом со свежими вмятинами, из под которого торчали седые пряди и воины отозвались всколыхнувшим утреннюю тишину эхом: – Спарбер! Спарбериан!
***
Нижняя часть города оказалась в руках сторонников короля, но большинство заговорщиков укрылась в казавшейся неприступной Цитадели. Высокие выложенные каменными плитами земляные валы и частокол из толстенных просмоленных брёвен со сторожевыми башнями по периметру, производили впечатление крепости, которую невозможно было взять штурмом. Колодцы с питьевой водой и обширные запасы пищи давали надежду укрывшимся в ней людям на то, что затянувшаяся осада вынудит напавших рано или поздно снять её и уйти восвояси. Силы обеих сторон были примерно равны, но осаждённым не нужно было штурмовать мощные укрепления и поэтому их положение не выглядело безнадёжным.
Подол населяли в основном бедняки не особо любившие утвердившийся дуумвират военного вождя и главы совета старейшин, вероятно потому, что они уже не особо помнили, как жили раньше и надеялись, что с возвращением королевской власти жить станет лучше. Особенно если поспособствовать этому. Беднота радостно приветствовала появление Спарбэриана, ехавшего во главе конного отряда на невысокой смирной кобыле, пожалуй, не рассматривая ребёнка всерьёз. Многие от безысходности становились под его знамёна, хотя были и те, кто отказывался это делать, укрывшись на горе, когда ещё была такая возможность.
Королевство пришло в движение. В Скайхол устремились люди искренне преданные сыну строго короля, искатели приключений и авантюристы, а отсюда в города вольных провинций те, кому было не по пути с новой властью. Которую, впрочем, нужно было ещё взять. Долгая слабость государственной власти угрожала социальным устоям королевства зарождающейся анархией. Шайки разбойников, сбиваясь в отряды, грабили сторонников короля под флагами дуумвирата, а тех, кто поддерживал покойных вождей под королевскими штандартами. Часть городского гарнизона, стаявшая на Подоле оказалась захвачена в своих казармах сторонниками Спарбэриана и теперь безоружные солдаты, ожидавшие решение своей участи, выстроившись в длинные шеренги, стояли на виду городской черни и укреплений Цитадели.
Заявивший о праве на трон наследник сидел на равнодушно щипавшей траву лошади, с почти сползшей ему на глаза короной наследного принца на голове, в основном слушая то, что ему говорил встретивший его во главе отряда воин. Залечивший рану, но так и не сменивший потрёпанную в бою амуницию, видимо считая, что она приносит ему удачу. Воин был довольно высок и сейчас оказался вровень с сидящим в седле мальчиком. Выслушав его, сын сверженного короля согласно кивнул и тогда ветеран, повернувшись к ожидавшим своей участи солдатам прогремел громовым голосом, чтобы каждый мог слышать его:
