Профессор сделал протестующий жест.

— Не спешите, здесь нет ничего предосудительного. Если б он был непричастен к краже, то, увидев участкового с мальчишкой, никак не прореагировал бы на них, сказал об увиденном нам, возможно, пошутил бы по такому поводу. А он вышел весь в поту, на нем лица не было. Естественно, сразу подумал о том, что его видели на крыше с пакетом, и это конец.

Кстати, на крыше обнаружены следы обуви с характерным узором на каблуке. Это его следы.

— Ну, а дальше он проиграл мне в шахматы и засобирался уходить, не приняв никакого решения. Оставалось только помочь ему смягчить свою вину, что я и сделал.

— Так он признался!

— Полностью и вернул марки.

— Но почему он на это пошел?

— Прочел недавно статью о редких марках, навел справки в клубе филателистов и решил, что легко их сбудет. Он там бывал несколько раз, я это вчера установил. Пришлось навести справки о каждом из ваших друзей. Так вот Рамиза коллекционеры запомнили.

— А где он хранил кляссеры?

— У себя дома.

— Но ведь если бы он их уничтожил, доказать вину вряд ли было бы возможно. Вы его просто ошарашили своими ходами.

— Поверьте, дались они нелегко, и ситуация щекотливая — подлость в кругу друзей, что может быть хуже? — И чтоб как-то смягчить впечатление от последней фразы, Валех добавил: — Не мучайте себя понапрасну поисками причины его подлого поступка. Рядом с вами долгое время был непорядочный человек, проанализируйте его прежнее поведение, я многое узнал о нем за эти три дня. Алчность, приспособленчество, эгоизм — ведь и вы об этом знали, но по доброте душевной что-то прощали, находили объяснение. Помните, как он набивался к вам в соавторы, а его махинации с премиями за проекты?

Заманов удивленно воскликнул:

— Когда вы все это узнали?

— Да это и нетрудно было сделать. Я легко вхожу в контакт с людьми и научился отличать хорошее от плохого. Знаете, профессор, я признателен своей службе за то, что благодаря ей увидел и узнал всевозможные крайности в человеческом поведении. И научился особенно дорожить добрым проявлением человеческой души. Пусть это преступление останется у вас в памяти, как этюд для уголовного розыска, решенный вашим искренним другом и заядлым шахматистом.

День, помеченный кружком

Посетительница средних лет, полная, ярко накрашенная женщина, неестественно всхлипывая, непрерывно прикладывала платок к глазам. Делала она это осторожно, дабы не смазать ненароком обильно нанесенную на лицо косметику. Это их третья беседа с начальником отделения уголовного розыска по поводу ее жалобы на бывшего супруга, якобы угрожающего убийством. Ее собеседник Валех Нагиев давно разобрался в сути дела. Ситуация простая, не имеющая отношения к уголовному розыску, но втолковать заявительнице это невозможно, и поэтому он молча сидит, выслушивая всякие глупости и мысленно посылая ее ко всем чертям.

— Вы посмотрите, что сделал этот садист с моим телом, — наваливается она на письменный стол и быстрым движением руки обнажает плечо. — Пользуясь моей беззащитностью, издевается, как хочет. Ну почему вы молчите? Неужели не хотите мне помочь?

Жеманно улыбаясь, она привстала, заглядывая ему в глаза, и вдруг положила ладонь на его руку.

— Я умоляю вас, мне так нужна ваша защита. Забудьте, что вы должностное лицо, я вижу в вас только мужчину и обращаюсь как к мужчине!

Валех резко высвободил руку, с трудом сдерживая нарастающее раздражение. Эта эффектная по всем параметрам дамочка, отбросив всякий стыд, пошла в атаку. С подобными штучками он уже сталкивался и все-таки каждый раз испытывал неловкость.

Она глядела на него выжидающе, по-своему расценивая его молчание. Конечно, ему необходимо было обдумать ее предложение. В проигрыше он не будет. А ей через начальника уголовного розыска наконец удастся отомстить бывшему мужу, даже, может, подвести его под какую-то статью.

А Валех обдумывал, как бы поделикатнее избавиться от назойливой посетительницы, так уверенно предлагавшей себя. С ее мужем он встречался, получив первое заявление. Предварительно навел о нем справки на предмет возможных противоправных действий в отношении жалобщицы. Оказалось, что это милейший человек, уставший от вздорной, необычайно агрессивной женщины, которому просто посчастливилось после стольких лет супружеской жизни, заполненной интригами и скандалами, встретить родственную душу и соединить с ней судьбу. Бывшая супруга мстила хладнокровно и последовательно, неоднократно была у него на работе, провоцировала скандалы на улице. Разобравшись с обоими, Валех не мог понять одного: рассчитывает ли она вернуть его таким путем или просто завидует чужому счастью.

Заявительница томным голосом нарушила затянувшееся молчание.

— Бедненький, как вы устали. У вас ужасная работа. И у меня тоже нервы на пределе, разрешите сегодня украсть вас от дел, — она вновь потянулась к его руке.

Опередив ее, Валех встал. На память пришло одно из первых заявлений в его практике, которое пришлось разбирать. Там тоже писали об угрозе убийства. Бывшие супруги, кстати, оба научные работники, обращались в разные инстанции с письмами, в которых изощренно унижали друг друга. Забыв всякую порядочность, они поочередно пытались склонить его на свою сторону. Одинаково бесстыдно он предлагал деньги, а она себя. Неискушенный в житейских перипетиях, Валех старательно пытался найти во всем этом зерно истины, определить правого и виноватого. И чем глубже он вникал в конфликт, тем больше удивлялся их мерзости. В конце концов, он возненавидел их обоих и, не сдержавшись, высказал напрямую все, что думал. Он полагал, что пристыдит их, прекратит бессмысленную вражду, но тем самым только вызвал огонь на себя. Они дружно «ощетинились» против него. Ему крепко досталось от начальства, а заявление передали другому сотруднику, который еще с год никак не мог отбиться от встречного потока заявлений.

Тогда у Валеха состоялся памятный разговор с его наставником, майором Сафаровым. Всегда сдержанный, майор недовольно выговаривал ему:

— У нас в розыске эмоции надо подавлять, мы здесь не с самыми лучшими представителями рода человеческого встречаемся, будь любезен относиться спокойно к угрозам, шантажу, грязным намекам, к оскорблениям, наконец.

Валех, набычившись, молчал. Смягчившись, Сафаров потрепал его по голове.

— Запомни, дружище, в розыске ты сотню жизней проживешь, в невероятных ситуациях испытаешь себя, встретишь разные судьбы. У нас в работе много романтики, но еще больше трудных, утомительных будней, как говорят гадалки, «пустых забот». Учись подавлять свои чувства, будь то чувство страха, омерзения, брезгливости, справедливого гнева. Даже с последним подонком, как бы он тебе ни был противен, всегда держись в рамках, обращайся на вы.

— Значит, я здесь вроде мальчика для битья? Насильнику улыбайся, проститутке руки целуй, с убийцей и вором интеллигентные беседы веди, а они меня матом, а при случае — заточкой в бок! Эти же гады, бывшие супруги, меня в грязь носом суют, а я, по-вашему, виноват. Извините, товарищ майор, осмелился защитить свое человеческое достоинство, отказался от денег и постели и сказал им, кто они есть на самом деле. Между прочим, мне с детства внушали говорить правду.

— Ладно, — примирительно завершил беседу Сафаров, — поверь мне, я прекрасно тебя понимаю. Пойми, наконец, что что-то может быть правильно по сути, но неверно по форме.

— По сути, по форме, какая разница, милиция здесь или школа философии?

— Точно, школа философии, — усмехнулся Сафаров. — Без философского склада ума в угрозыске делать нечего, так что отрабатывай наравне со служебной подготовкой.

Уходя, майор поднял указательный палец:

— Не забудь, пожалуйста, и о таком важном компоненте, как чувство юмора.

Позже в критических ситуациях советы Сафарова не раз помогали ему находить верное решение.