Но к больнице я подошел в плохом настроении. А тут мне его еще больше испортили. Когда я сунулся к турникету, охранник заступил мне дорогу:

– К кому, юноша?

Вообще эти охранники – везде и всюду – уже на нервы действуют. Наша школа тоже таким обзавелась. Он так вроде ничего, но бездельник ужасный. Ну и вредничает, конечно, понемножку, власть свою над нами показывает.

Раньше у нас уже был охранник – старичок такой, добродушный и приветливый. Но Волчков настоял, чтобы его заменили, и притащил этого Костю. А директору объяснил:

– Школа, товарищ полковник в отставке, уязвимый объект, во многих отношениях. И мы должны быть уверены в безопасности нашего контингента.

И директор, конечно, согласился. Ему и в целом Волчков нравился. Наверное, потому, что тот тоже был когда-то офицером.

– Вторая хирургия, третья палата, больной Е. Лапушкин, – заученно ответил я.

– Он выписался. Его вчера забрали.

– Как? Он же лежачий!

– Был лежачий, теперь ходячий. Отойди, не мешай. Вы к кому, гражданочка?

Я отошел в полном недоумении и присел на банкетку. Бред какой-то! Кажется-Женя сам говорил нам, что ему лежать еще не меньше месяца. Может, охранник что-то напутал? Или просто свредничал? Потому что в тот раз, когда мы приходили сюда с Алешкой, мой братец сделал ему замечание за грубость. В очень вежливой форме. Он сказал:

– Такому дураку не в больнице работать, а в бане.

Охранник вспылил, но Алешка показал ему фигу и выскользнул за дверь.

И я подошел к окошечку регистратуры. Там сидела симпатичная старушка, и она очень толково ответила на все мои вопросы.

– Это которого в подъезде поколотили? Как же, знаю. Забрали его вчера. Брат евойный забрал. Говорит, в другую больницу повезу. Тама, говорит, лучше. Тама у них, значит, еще один брат – доктором. К себе, стало быть, забрали. Оно и ладно. В машину его погрузили, прямо в кузов, и увезли. Какая машина, говоришь? Ну… обыкновенная. На колесах. Цвет, спрашиваешь? Разноцветная. Радуга такая на ей. Стиральный порошок. «Тогда мы идем к вам»…

Сначала мне даже показалось, что я не в ту больницу попал. В психушку, короче. Разноцветная машина на колесах, полная стирального порошка… Идем к вам…

И тут меня осенило, и все стало на свои места. Фургончик с яркой рекламой стирального порошка! Который забирает больного из одной больницы в другую. Чушь на цыпочках! Бред на носках!

И я пошел домой, озадаченный сверх меры.

Возле школы на меня чуть не налетел еще один одноклассник – Андрюха Сельянов. Я попытался придержать его, чтобы посоветоваться. Но он вырвал руку и простучал копытами мимо меня. И заржал на ходу:

– Некогда, Дим! В аптеку бегу!

Я вздохнул и пошел к директору, доложить о проделанной… то есть о непроделанной работе.

А на втором этаже меня едва не смел с лестницы Юраша Козлов.

– В аптеку? – крикнул я ему вслед.

– Ага! – отозвался он уже за дверью.

Эпидемия в школе началась, подумал я.

Но директор, когда я к нему вошел, был спокоен. Значит, эпидемии нет.

Он снял очки, отложил журнальчик с кроссвордами.

– Кстати пришел, Дим, – сказал он. – Как думаешь: транспортное средство, семь букв, третья «р»?

– Верблюд, – сказал я.

– Подходит, – директор снова посадил очки на нос, вписал слово. – А ты чего пришел? Какие проблемы?

– Ходил в больницу…

– Заболел? – он вскинул на меня глаза. – А по виду не скажешь.

– Я к Евгению Ивановичу ходил.

– А! Как он там?

– Никак! И не там!

– Выражайтесь ясней! – громыхнул полковник, вставая. – Что значит «никак»? Отвечайте по существу!

– Нет его там, Семен Михалыч. – И я рассказал все, что узнал сам.

Полковник нахмурился, призадумался, посветлел.

– Нет оснований для паники. Все ясно – забрали родственники, поместили в другую больницу. Перевозка больного в целях ускорения осуществлена левым транспортом. Нормально.

– Вы думаете? – Он меня немного успокоил. – А куда фрукты деть?

– Положи в холодильник в буфете. Я думаю, Евгений Иванович завтра нам позвонит и сообщит, где его навестить. Съездишь?

Я чуть было не ответил: «Некогда. В аптеку бегу». Но удержался и только кивнул.

Но Евгений Иванович не позвонил. Ни завтра, ни послезавтра. А послепослезавтра мы с Алешкой сидели за уроками: по глазу в учебник, по глазу в телевизор. Шел как раз сюжет из «Чрезвычайных происшествий». И вдруг слышим голос корреспондента:

– На днях в больницу номер пятьдесят доставлен странный пациент. Со следами побоев на лице, с рукой в гипсе и с полной потерей памяти. Обстоятельства его появления в больнице также весьма загадочны. В дверь приемного покоя позвонил неизвестный и со словами: «Что ж вы больными разбрасываетесь», – указал на стоящие под навесом носилки. После чего скрылся. На вопрос дежурного врача: «Как ваша фамилия?» – больной неуверенно ответил: «Кажется, Женя». – «Сейчас он помещен в хирургическое отделение. Просьба ко всем, кто знает что-либо о нем, сообщить в больницу номер пятьдесят, или в ближайшее отделение милиции, либо по телефону 02. Взгляните на него».

Мы взглянули. На койке с задумчивым лицом лежал наш Кажется-Женя! И мне показалось, что он нам подмигнул.

– Не слабо! – вскочил Алешка. – Я сейчас позвоню.

– И скажешь, я узнал: «Его зовут, кажется, Женя», да? Не спеши, Леха.

– Чего – не спеши? Ты что, Дим, не понял? Его похитили!

Надо признать, что Алешка быстрее меня врубился в ситуацию.

– Дим, он что-то ужасное узнал из той бумажки. Что-то для кого-то опасное. И его убрали. Помнишь, он следователя изо всех сил звал? Он хотел ему что-то сказать очень важное. Или предупредить о какой-то опасности. Вот его и утащили.

– А чего же он все позабыл, а? От перемены места пребывания, да?

– Чего ты смеешься? Ему что-нибудь вкололи, и все! Сейчас это просто.

А ведь он прав. Такое часто случается. И папа что-то похожее маме как-то рассказывал. Жаль, мы до конца не подслушали… И по телевизору сколько хочешь такое показывают.

– Знаешь что, Лех, – предположил я. – Ведь его украли в тот же день, когда мы ему эту записку показали, так?

– Точно, Дим, ты молодец! – Я даже покраснел от удовольствия. – Все очень просто. Нужно узнать, кто еще навещал его в тот день, и…

– …Папе рассказать, – завершил я.

– Конечно, – твердо согласился Алешка. И затарахтел: – Но не сразу… В другой раз… В подходящее время… Как получится…

Я молча показал ему кулак.

Он молча усмехнулся.

И не знали мы оба, что опять ввязываемся в очень опасное дело. Это не то что Никишову в ухо дать. Которое он еще не научился защищать каким-то там блоком…

– Дим, – небрежно спросил меня Алешка за завтраком, когда мама на минутку вышла. – Ты сегодня в школу идешь?

Я даже жевать перестал, уставился на него.

– Рот закрой, Дим, – дружески посоветовал Алешка. – Яичницу потеряешь.

Я проглотил кусок и спросил очень строго, как настоящий старший брат:

– Что задумал? Прогулять?

Алешка озабоченно кивнул:

– Прикрой меня, ладно? Я сбегаю в ту больницу, где Кажется-Женя раньше лежал. А ты нашей Любаше наврешь, что я к бабушке поехал…

– А у него есть бабушка? Точно знаешь? А вдруг нет?

– К нашей бабушке, Дим, – терпеливо поправил меня Алешка. – К маминой маме, Дим. Которая зубной врач. Запомнил? Запоминай дальше. Я поехал ее проведать. Потому что она очень скучает по своим внукам. И ей на пенсии, без чужих зубов, очень одиноко. А пенсия у нее очень маленькая, и ей поэтому телефон отключили…

Во намолотил! Бабушка скучает без зубов из-за маленькой пенсии, внуки выключили ей телефон, потому что она зубной врач маминой мамы. И нужно срочно к ней ехать… Да, а зачем?

– Лех, а зачем ты к бабушке собрался?

Тут Лешка, в свою очередь, чуть яичницу не потерял.