По духу «Гражданина с хризантемами» можно отнести к лирической комедии. И в пьесе, и в сценарии царит чистый юмор, сатиры в ней мало. Проскальзывают даже элементы слащавости. Например, среди пассажиров плацкартного вагона едет бабушка божий одуванчик, и под занавес вдруг выясняется, что она депутат Моссовета. Тут поневоле вспоминается шутка Виктора Ардова по поводу многочисленных бесконфликтных произведений популярного некогда юмориста Л. «Когда начинаешь читать рассказ Л., — сказал Ардов, — то думаешь, что его трусоватый персонаж не умеет кататься на коньках. Над ним все смеются. А в конце выясняется, что он Герой Советского Союза и чемпион мира по фигурному катанию».

Среди неоспоримых преимуществ пьесы на обсуждении отмечалось, что второй акт лучше первого. В драматургии это редкость.

Безусловно, эту пьесу можно считать произведением искусства, конкретнее — образцом удачной комедии. Она не появилась на подмостках, но, как говорят в Одессе, еще не вечер. Возможно, в один прекрасный день некий режиссер проявит творческую дерзость, и перед современными зрителями предстанет робкий влюбленный с букетом хризантем.

Глава четырнадцатая. Прерванная съемка

— Это вопрос?

— Нет, — сказал Кардифф. — Это ответ. Рей Брэдбери. Где-то играет оркестр

В 1938 году двадцатитрехлетний Константин Михайлович Симонов стал членом Союза писателей.

Энергичный и талантливый человек, из семьи военного, он волею судеб с предвоенных лет был связан с армией, в основном как корреспондент газеты «Красная звезда». Сначала на Халхин-Голе, затем на фронтах Великой Отечественной. Многие его стихи публиковались в периодике. После одного из них, ставшего хрестоматийным «Жди меня», на поэта обрушилась поистине феерическая слава. Поэтому Симонов «попал в обойму», его охотно включали в писательские делегации на международные форумы.

Едва завершилась война, как он дважды съездил в командировку в Чехословакию, затем его отправили в длительную командировку в Японию, на четыре месяца. Там проходил процесс над военными преступниками. Возвращались из Страны восходящего солнца в Москву Симонов и его коллеги поездом. В середине пути он получил срочную телеграмму: в Чите ему нужно покинуть поезд, чтобы пересесть на самолет. Военный борт доставил писателя в столицу. Причина спешки — он включен в делегацию советских журналистов, направляющуюся на ежегодный съезд американских издателей и редакторов в Вашингтоне. Перед отлетом была длительная, «установочная», беседа с В. М. Молотовым. Надеялись, что подобный вояж будет хотя бы маленьким шагом к мирному сосуществованию.

^{Корреспондент газеты «Красная звезда» Константин Симонов и генерал-майор Василий Горишний}

^{1 июля 1943}

^{[РИА Новости]}

Стояло лето 1946 года. Симонова назначили руководителем делегации. Принимали советских журналистов доброжелательно. Самолет до Парижа предоставил сам посол, генерал Беделл Смит. (Уж не в знак ли благодарности драматург дал положительному герою пьесы «Русский вопрос» его фамилию?) После конгресса госдеп поинтересовался, что хотели бы посмотреть советские гости в Америке. Один пожелал посетить Чикаго, другой — южные штаты. Симонов попросил поездку в Голливуд, устроил там вечеринку для местных звезд, включая Чарли Чаплина.

Благо, на родине денег участникам выдали немерено: чтобы не ударили в грязь лицом. Все-таки поездка рассчитана на четыре месяца. Однако она затянулась и продолжалась пять: США, потом журналисты отправились в Канаду, затем опять США плюс на обратном пути месяц во Франции… Митинги, обеды, собрания, конференции. Во Франции Константин Михайлович выступал в роли эмиссара советского правительства: уговаривал известных представителей русской эмиграции вернуться на родину. В первую очередь «обрабатывал» И. Бунина и Н. Тэффи, увы, безрезультатно.

В общем, поездка была насыщена событиями до предела. Пребывание в Канаде осложнялось тем, что как раз в то время в Оттаве проходил наделавший много шума процесс по делу перебежчика И. Гузенко. Это шифровальщик советского военного атташе, который в сентябре 1945 года попросил у канадцев политического убежища. Перед побегом Гузенко прихватил из посольства больше сотни секретных документов. Они свидетельствовали, что в Канаде действует масштабная разветвленная сеть советских разведчиков. Стали известны их координаты. Отношения СССР с Канадой и другими капиталистическими державами надолго испортились. Говорили, что именно Гузенко следует считать родоначальником «холодной войны».

Во время поездки Симонов выступал очень часто. Он высокий, статный, с яркой внешностью, хорошо говорит. Одно типичное выступление описано им в стихотворении «Митинг в Канаде». В свое время оно было у нас весьма популярно, его включали в разные сборники, альманахи:

Я вышел на трибуну, в зал,

Мне зал напоминал войну,

А тишина — ту тишину,

Что обрывает первый залп.

Мы были предупреждены

О том, что первых три ряда

Нас освистать пришли сюда

В знак объявленья нам войны.

Я вышел и увидел их,

Их в трех рядах, их в двух шагах,

Их — злобных, сытых, молодых,

В плащах, со жвачками в зубах,

В карман — рука, зубов оскал,

Подошвы — на ногу нога…

Так вот оно, лицо врага!

А сзади только черный зал,

И я не вижу лиц друзей,

Хотя они, наверно, есть,

Хотя они, наверно, здесь.

Но их ряды — там, где темней,

Наверно там, наверно так,

Но пусть хоть их глаза горят,

Чтоб я их видел, как маяк!

За третьим рядом полный мрак,

В лицо мне курит первый ряд.

Почувствовав почти ожог,

Шагнув, я начинаю речь.

Ее начало — как прыжок

В атаку, чтоб уже не лечь:

— Россия, Сталин, Сталинград! –

Три первые ряда молчат.

Но где-то сзади легкий шум,

И, прежде чем пришло на ум,

Через молчащие ряды,

Вдруг, как обвал, как вал воды,

Как сдвинувшаяся гора,

Навстречу рушится «ура»!

Уж за полночь, и далеко,

А митинг все еще идет,

И зал встает, и зал поет,

И в зале дышится легко.

А первых три ряда молчат,

Молчат, чтоб не было беды,

Молчат, набравши в рот воды,

Молчат — четвертый час подряд!

[…]

Но я конца не рассказал,

А он простой: теперь, когда

Войной грозят нам, я всегда

Припоминаю этот зал.

Зал!

А не первых три ряда.

Да, в публицистике Симонов мастер. Правда, это стихотворение написано два года спустя. По горячим следам Константин Михайлович написал лишь две статьи об американском театре. А ведь такая поездка предполагала больше пропагандистской отдачи. Ему же никак не удавалось настроиться на очерково-памфлетную волну. Зато напрашивались драматургические сцены, диалоги. И он понял, что его тянет написать пьесу — злободневную, публицистическую, срывающую маски с поджигателей новой войны.

Пьесу «Русский вопрос» он написал в течение трех недель. Это невероятно быстро. Такое случается, когда автора, говоря словами Ильфа, «окатят плотные валы вдохновения».

^{Шарж на К. Симонова}

^{Художник В. Карячкин [Из открытых источников]}

…Талантливый американский журналист Гарри Смит считается специалистом по «русскому вопросу». Он часто бывал в России (термин СССР у американцев не прижился), у него там много знакомых, в 1942-м написал о ней документальную книгу. Сейчас он работает в крупной нью-йоркской газете, владелец которой, некто Макферсон, человек чертовски циничный и беспринципный, как и большинство заправил в мире чистогана и наживы. Сейчас идет холодная война, месяц назад Черчилль произнес в Фултоне свою знаменитую речь, появился термин «железный занавес». Газетному магнату хочется опорочить главного врага США — Россию. Для этого ему нужен клеветнический материал. Требуется обвинить русских в том, что они являются поджигателями новой войны.