Я буду бороться за своих близких и за себя. Потому что я – человек, и я достойна лучшего. Я добьюсь, я сумею. Пусть на меня смотрят сверху вниз, я сделаю все, использую любую возможность.

Женщина в зеркале была одета в изысканное свадебное платье и туфли на каблуках, но ее глаза сверкали уверенностью в себе и силой духа настоящего воина. Вот что по-настоящему важно.

– Мамочка!

Эсме стремительно развернулась. Маленькая фигурка бросилась к ней, крошечные ручонки обхватили ее за талию, и у Эсме чуть не разорвалось сердце. Она подняла дочку на руки, прижалась щекой, и ее охватила беспредельная любовь. Запах ребенка, нежность детской кожи, маленькое тельце – ой, не такое уж маленькое!

– Девочка моя!

Джейд уткнулась личиком ей в шею, и Эсме увидела через плечо девочки входящих в комнату маму и бабушку. Они только вчера прилетели из Вьетнама. Должно быть, устали и не выспались, но обе надели свои самые нарядные аозаи и улыбались ослепительней, чем кинозвезды. Мама даже нанесла макияж. Эсме никогда не видела ее такой красивой. Внезапно она обрадовалась, что Кван решил устроить столь пышное торжество. Свадьба – очень важное для родных событие, порой даже более важное, чем для жениха с невестой.

– Отпусти мамочку, Джейд, ты помнешь ей платье, – сказала мама и крепко обняла Эсме.

От маминой одежды пахло рыбным соусом. «Наверное, я уже наполовину американка, если слышу этот запах», – с улыбкой подумала Эсме.

Мама отстранилась и посмотрела на дочь с нескрываемой гордостью.

– Наша девочка – настоящая королева!

– Красавица!

Бабушка тоже обняла ее – неслыханное проявление чувств, поскольку представители старшего поколения никогда не обнимаются на людях. Эсме уловила еще более острый дух рыбного соуса. Она ничуть не смутилась, а с наслаждением вдохнула резкий запах, напоминавший о доме. В конце концов, она – деревенская девчонка и не намерена этого стыдиться.

– Мамочка похожа на волшебную фею, – восхищенно сказала Джейд и тут же озабоченно наморщила лоб. – А дядя Кван станет моим папой?

Эсме вздохнула и погладила дочку по щеке.

– Не знаю. Возможно. Хотя особо не надейся. Дядя Кван женится на мне, чтобы помочь нам. Это не по-настоящему, понимаешь?

– Понимаю, – печально ответила девочка.

– Здесь слишком красиво, наверняка по-настоящему, – заявила мама, оглядывая богатую лепнину и старинную мебель. – Так чисто, просторно, кондиционеры. У него добрые намерения, дочь моя.

У Эсме не было сил объяснять. Она лишь вздохнула и пожала плечами. Все четверо расположились на диванчиках (Джейд поближе к мамочке), и женщины стали рассказывать, как дела дома.

Эсме сидела как на иголках, не в силах заставить себя слушать. В конце концов она прижала к себе дочку и закрыла глаза.

В дверь постучали. В комнату вошел Кван – восхитительно красивый в нарядном костюме, из-под которого выглядывали татуировки. Он закрыл за собой дверь, вежливо кивнул маме с бабушкой и подмигнул Джейд, после чего устремил взгляд на Эсме. «Кажется, он тоже немного ошалел», – подумала она. Эсме была сегодня неотразима.

– Пора, – взяв себя в руки, сказал Кван и приподнял плечи, поправляя пиджак. – Он не приехал, так давай уже покончим с этим.

– Ты точно решил?

– Да. А ты?

Эсме решительно поднялась на ноги, расправила юбку и кивнула.

– Да. Спасибо за все.

Кван улыбнулся; в уголках глаз залегли морщинки.

– Пожалуйста.

Он открыл перед дамами дверь, и все вышли в коридор, где их ждал представительный мужчина с изысканным букетом белых роз.

– Это мой дядя, – сказал Кван. – Он поведет тебя к алтарю.

Мужчина вежливо кивнул всем присутствующим и представился.

– Нет, ее поведу я, – заявила мама, взяв Эсме за руку. – Я ей с детства и за мать, и за отца.

– Хорошо, – улыбнулся Кван. – Бак скажет вам, когда выходить. Увидимся там.

Кван с бабушкой и Джейд пошли в зал для церемоний, а Эсме осталась с мамой и Баком. Она прерывисто вздохнула и улыбнулась маме, стараясь не поддаваться панике. Ей не нужен был фальшивый брак с Кваном. Ее сердце принадлежало Каю. Навсегда.

Где-то в конце мраморного холла послышались громкие шаги, и в сердце Эсме вновь вспыхнула надежда. Неужели он все-таки пришел? Однако шаги затихли, и Эсме поняла, что опять обманулась. Вдалеке заиграла виолончель.

– Пойдемте, – сказал дядя Квана и протянул Эсме букет.

У нее онемели руки. В ушах звенела тишина. Пора.

Мама взяла ее под руку, ободряюще улыбнулась и повела вслед за мужчиной. Стук каблуков по мраморному полу эхом отдавался от стен. Они вошли в ротонду, где должна была проходить церемония, и оказались у подножия величественной лестницы. Куполообразный потолок цвета слоновой кости украшали изображения ангелов (или обнаженных людей). Ряды гостей, цветы, виолончелист, красавец-жених, ожидающий у алтаря. Как ни странно, Эсме не чувствовала себя счастливой.

Она крепче сжала букет, подняла голову и приготовилась шагнуть в центральный проход между сидящими по обеим сторонам гостями.

– Сэр, сюда нельзя. Здесь проходит брачная церемония. Сэр…

Раздавшийся за спиной шум заставил Эсме резко обернуться в ожидании чуда.

Нет, это не Кай. Пожилой мужчина. Откуда-то знакомый, хотя Эсме была уверена, что они никогда не встречались. Среднего роста, с намечающимся животиком, светлые брюки, голубая рубашка и темно-синий спортивный пиджак. Волосы ежиком, в них больше соли, чем перца, а глаза на таком расстоянии могут быть какого угодно цвета. Ее сердце замерло. А руки… как там говорила мама: «С такими руками хорошо водить грузовик».

– Это ты? – взволнованно спросил незнакомец, глядя почему-то не на Эсме, а в сторону, – Лин?

Мать задохнулась от изумления и прикрыла рот рукой. Мужчина шагнул вперед – медленно, точно в трансе.

– Вчера я получил чрезвычайно странное голосовое сообщение. Кто-то спрашивал Фила, который двадцать четыре года назад встречался во Вьетнаме с Лин. Он сказал, что дочь этого Фила сегодня выходит замуж в ратуше Сан-Франциско и ей нужен отец.

Мужчина вопросительно заглянул в лицо Эсме и вновь перевел взгляд на ее мать. Та схватилась за руку дочери, будто собиралась грохнуться в обморок.

– Я ничего не понял. Подумал, что меня разыгрывают. И все-таки прилетел, – сказал мужчина, подходя ближе.

Когда он оказался в паре метров, Эсме наконец смогла разглядеть светло-зеленый цвет его глаз и восхищенно выдохнула.

– Из Нью-Йорка. Даже спать не ложился. Сел на ближайший самолет.

– Т-ты живешь в Нью-Йорке?

Эсме ни разу в жизни не слышала, чтобы мама говорила по-английски.

– Да, в Нью-Йорке. Один.

Он кашлянул.

– Я возвращался во Вьетнам. За тобой. Искал тебя повсюду, но не нашел. Теперь понимаю причину. Это… – он перевел взгляд на Эсме, – мой ребенок?

Мать подтолкнула Эсме к нему, и она спросила:

– Шумахер? Вас зовут Фил Шумахер?

Мужчина удивленно изогнул бровь.

– Фил Шума… Нет, я не Шумахер. Меня зовут Гливз. Гливз Филандер. В молодости все называли меня Филом, – с извиняющейся улыбкой сказал он, и внезапно его лицо исказил ужас. – Так вот почему ты не могла меня найти! Ты думала, что я Филип!

– Возможно, нам стоит отложить церемонию и поговорить об этом в узком кругу? – спросил Кван, подходя к ним.

Прежде чем кто-либо успел ответить, в коридоре вновь послышался шум.

– Сэр, у нас здесь свадьба…

– Я и пришел на свадьбу! – прогремел знакомый голос, и в зал ворвался Кай.

Волосы у него на голове торчали во все стороны, и он так тяжело дышал, словно бежал сюда от самого дома. При виде Эсме его глаза приняли мечтательное выражение.

– Ты опоздал, – заметил Кван.

– У вас тут вечно пробки. К счастью, я поехал на мотоцикле. Можно было объезжать машины, – объяснил Кай, не сводя глаз с Эсме.

– Почти вовремя, – сказал Кван, но Кай смотрел только на Эсме: пристально, не отрываясь.

– Извини, я опоздал – с мотоциклом… и со свадьбой.