— Тим меня сюда привел, — сказала она.
Молли перевела взгляд на Тима, затем на доктора Грэма.
— Ну, теперь вы пойдете на поправку, — сказал доктор, — только больше этого не делайте.
— Она и не собиралась ничего делать, — тихо сказал Тим. — Я уверен, она и не думала… Она просто хотела хорошенько выспаться. Наверное, сначала таблетки не подействовали, вот она и приняла еще… Правда, Молли?
Она очень слабо кивнула головой, не соглашаясь с ним.
— Ты хочешь сказать, что ты сама их приняла?.. Нарочно? — спрашивал Тим.
И тогда Молли заговорила.
— Да.
— Но почему, Молли? Почему?
Веки ее дрогнули.
— Я боюсь, — прошептала она едва слышно.
— Боишься? Чего?
Глаза ее закрылись.
— Лучше пока оставить ее, — попросил доктор Грэм.
Тим пылко заговорил:
— Ты боишься полиции? Потому что тебе угрожали, задавали всякие вопросы? Я не удивлюсь — тут любой испугается, но у них просто такая работа, ведь никто ни минуты не думает, что… — он оборвал фразу: доктор Грэм решительно остановил его жестом.
— Я хочу заснуть, — сказала Молли.
— Это самое лучшее для вас, — ответил доктор.
Он направился к двери, и за ним последовали остальные.
— Она хорошо выспится, — заверил Грэм.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Тим.
— Если хотите, я посижу с ней, — любезно предложила Эвелин.
— О, нет, нет, не стоит. Все в порядке, — ответил Тим.
Эвелин вновь подошла к постели.
— Молли, хочешь, чтобы я осталась?
Глаза у Молли снова приоткрылись.
— Нет, — прошептала она и прибавила: — только Тим…
Тим вернулся и сел у кровати.
— Я здесь, Молли, — проговорил он, беря ее за руку. — Спи… Я тебя не оставлю.
Она слабо вздохнула и закрыла глаза.
Выйдя из бунгало, Грэм остановился, и Хиллингдоны задержались вместе с ним.
— Вы уверены, что я больше ничем не смогу помочь? — спросила Эвелин.
— Я очень благодарен вам, миссис Хиллингдон, и думаю, что вы еще пригодитесь. Сейчас лучше ее оставить вдвоем с мужем, но завтра, скорее всего, он будет занят в отеле, и я думаю, кому-нибудь надо бы с ней побыть.
— А вы что, думаете, она может… может повторить? — спросил Хиллингдон.
Доктор Грэм раздраженно потер лоб.
— В таких случаях никогда не знаешь наперед. Скорее всего, что нет… Если взглянуть со стороны, укрепляющее лечение — вещь до крайности неприятная, однако никто не может быть абсолютно уверенным. Она могла где-нибудь спрятать еще такие же таблетки.
— Никогда бы не подумал, что девушка, вроде Молли, может решиться на самоубийство, — пробурчал Хиллингдон.
— Как правило, самоубийство совершают не те, кто постоянно этим угрожает, — сухо заметил доктор Грэм. — Такие обычно спускают пары, драматизируя самих себя.
— Мне казалось всегда, что Молли очень жизнелюбива. Я думаю, возможно… — Эвелин колебалась. — Все-таки я должна поговорить с вами, доктор Грэм…
Эвелин рассказала ему, о чем они говорили с Молли на пляже в ночь, когда убили Викторию. Лицо Грэма стало очень серьезным.
— Я рад, что вы сообщили мне это, миссис Хиллингдон. Это вполне определенные симптомы уже глубоко укоренившегося расстройства. Да… Утром я переговорю с ее мужем.
— Кендал, я хочу серьезно поговорить с вами о вашей жене.
Они сидели у Тима в конторе. Эвелин Хиллингдон подменила Тима у постели Молли, ее обещала позднее сменить Лаки. Мисс Марпл тоже предложила свои услуги. Бедный Тим разрывался между женой и гостиницей.
— Я не могу понять этого, — говорил Тим. — Я больше не понимаю Молли… Она переменилась. Кажется, это совсем другой человек.
— Насколько я понял, ее мучают по ночам кошмары?
— Да, да. Она очень часто на них жалуется.
— И как долго это продолжается?
— О, я не знаю… С месяц, может быть, или дольше.. Она… мы… ну, мы думали просто, что это… ну, сны такие, знаете… они у всех бывают…
— Да, да, вполне понимаю. Но гораздо более серьезно то, что она, кажется, кого-то боится. Она вам жаловалась на это?
— Ну, да… Раз или два она говорила, что, в общем, какие-то люди ее преследовали.
— А! Шпионили за ней?
— Да, как-то она употребила именно это слово. Она сказала, что это были какие-то ее враги, и они ее здесь выслеживали.
— А у нее что, есть враги, мистер Кендал?
— Да нет, ну что вы! Конечно, нет.
— А не было ли чего-нибудь в Англии еще до вашего брака, вы не знаете?
— Нет, нет, ничего похожего. Она не особо ладила со своей семьей, вот и все. Ее мать довольно эксцентричная женщина, с которой, возможно, было трудно ужиться, но…
— У нее в семье не было случаев психических расстройств?
Тим собрался ответить, однако промолчал и надел колпачок на авторучку, лежавшую перед ним на конторке.
— Я еще раз подчеркиваю, Тим, что если так, то лучше скажите мне. Тем более при данных обстоятельствах.
— Ну, в общем, по-моему, что-то там было. Ничего серьезного, просто вроде какая-то ее тетка была немного задвинута. Но ведь это же ничего не значит… То есть я хочу сказать, что такое бывает чуть ли не в каждой семье.
— О да, это чистая правда. Я не хочу вас пугать, но это может помочь проследить в случае возникновения любого стресса тенденцию к нервным расстройствам или психическим заболеваниям.
— Да я ведь как следует всего и не знаю, — сказал Тим. — В конце концов, люди же не изливают вам свои семейные неурядицы, верно?
— Конечно, конечно. А у нее не было в прошлом человека, за которого она собиралась замуж и который мог бы ревновать ее и преследовать?
— Не знаю, но я не думаю, чтобы это было так. Кто-то хотел на ней жениться, но, насколько я понял, ее родители были очень против и, по-моему, она втюрилась в этого парня только наперекор семье. — Тим криво усмехнулся. — Вы ведь знаете, как это бывает в юности: если вокруг тебя поднимают возню, ты залипаешь только сильнее, кто бы это ни был.
— Да, это часто видишь, — улыбнулся доктор Грэм. — Никогда не следует противиться, если у ребенка неподходящие друзья. Обычно дети сами перерастают через это естественным путем. А этот человек, кем бы он ни был, не угрожал ей как-нибудь?
— Нет, я уверен, что нет. Она бы мне сказала. Она сама говорила мне, что это было просто глупое детское наваждение, в основном, только из-за его необычайно дурной репутации.
— Да, да, понятно. Все это выглядит несерьезно. Ну, а теперь еще одно. По-моему, Тим, у вашей жены случаются, судя по ее описаниям, провалы в памяти. Такие небольшие промежутки, когда она совсем не помнит, что она делает. Вы об этом знали?
— Нет, — медленно произнес Тим. — Нет, не знал. Мне она никогда не говорила. А, знаете, я ведь замечал кое-что и сейчас, когда вы об этом упомянули, вспомнил, что временами она казалась мне довольно рассеянной… — Он замолчал, что-то соображая. — Да, это объясняет все. Я никак не мог понять, почему она забывала о простейших вещах, не знала иногда: вечер уже или день… Я ведь думал, что она попросту рассеянная.
— Просто теперь все объяснилось, Тим, и я решительно советую вам показать вашу жену хорошему специалисту.
Тим покраснел от гнева.
— Вы имеете в виду специалиста для психов, что ли?
— Успокойтесь, успокойтесь, не будем навешивать ярлыки. Невропатологу, психоаналитику, словом, кто, говоря обычным языком, занимается нервными расстройствами. Должно быть, есть хороший врач в Кингстоне или в Нью-Йорке. Ведь что-то лежит в основе всех этих нервных страхов, что-то, причину чего ваша жена, возможно, и сама не знает. Послушайтесь моего совета, Тим, и чем скорее, тем лучше.
Он похлопал молодого человека по плечу и встал.
— Здесь не о чем особенно тревожиться. У вашей жены хорошие друзья, и мы все за ней присмотрим.
— А как вы думаете, она не… не попробует повторить?
— Скорее всего, это маловероятно, — успокоил доктор Грэм.
— Но вы не можете быть уверенным! — возразил Тим.
