– Истинное мастерство, – кивнула девушка. – Глаз от него не оторвать часами. Себастьян с трепетом оплетает чарами одну резную ветку за другой. Ваш талант художника и его магический дар заставили каждый искусственный лист звенеть от легкого касания свежего воздуха. Мы творим совершенство!

Работа над этим совершенством доводила до мигрени уже и Виолу. Часами она усердно обмахивала дерево с разной интенсивностью, проверяя отклик и тон каждого листочка. То пение птиц оказывалось чрезмерно тихим, то скрип, записанный у старой ели, не желал воспринимать движение воздуха на внутренних ветвях – все требовалось обнаружить и отправить на доработку брату, после чего проверка начиналась сызнова.

– Спасибо за похвалу, добрейшая Виола Базилевна, только теперь я вас подвел. Знаю, что нелепость, но сам себя не переделаешь.

Виола намеревалась жарко возразить, когда заметила союзницу – из курятника в глубине крохотного двора выплыла женщина в рабочей юбке до голени и льняном некрашеном переднике. Рукава темно-зеленой рубахи были по-домашнему закатаны, тяжелая коса охватывала голову в два оборота.

Верно, сам себя Леон не переделает. Однако эту миссию можно возложить и на более мотивированных лиц.

Жена Леона тоже обнаружила раннюю гостью и двинулась к ней с корзиной яиц. Игнорируя до времени ее приближение, Виола подобрала с травы мешок, в котором коварные брусочки прибыли к резчику.

– Коли заказ вам не по сердцу, не буду времени терять, – оживленно заявила она, со стуком отправляя деревяшки обратно в котомку. – Сегодня еще успею передать их другому умельцу. Конечно, заказчик не станет платить полной суммы за руку другого мастера. Текущие расходы мы покроем, но впредь не сможем положить вам достойной художника платы, обращаться придется к простыми ремесленникам.

Как и ожидалось, эти слова достигли ушей подоспевшей бойкой жены гения, которой пришлось уже забыть вкус пшеничной муки, зато изобрести много новых блюд из воды, отрубей и квашеной капусты.

– Доброе утро, Виола Базилевна, – пропела она ласково.

– Бог в помощь, Фелиса Беттиновна, – Виола перевязала мешок и лихо забросила на плечо.

Леон стоял в растерянности. Пожалуй, расставание с ненавистным заказом было скорее радостью, только он словно заново посмотрел на свою Фелису. Обыкновенно слегка пышечка, она как будто похудела, и это была не стройность юной девы, а изможденность матери семейства. Глаза ее еще горели задорным огоньком, который и запал когда-то ему в сердце, но обзавелись характерными кругами.

Кажется, он недооценил значимость текущего заказа для семейной казны. Фелисе приходится изворачиваться, чтобы дом не заметил потери пары рабочих рук. Возможно, уже вышел запас чурочек, наколотых впрок, и она сама орудует топором в дровянице. Должно быть, и по рынку фланирует дольше, разыскивая остатки по бросовым ценам. Из живности они держали только кур, в городе не очень-то развернешься. Однако весна – это время посадок. Леон совершенно точно помнил, что копал грядку под картошку, болтая поверх с забора с соседом, занятым тем же благородным делом, но даже столь скромный клочок земли этой культурой не ограничивался. Выходит, остальное его голубка взрыхлила сама.

– Уже побеседовали о ваших делах? – любезно продолжила Фелиса, как будто не замечая печальных итогов этих переговоров.

Виола не спеша высвободила косу, придавленную мешком на плече, и ответила так же представительно:

– Побеседовали, добрейшая Фелиса Беттиновна.

– Вы, верно, не завтракали, хлопоча о делах? Окажите любезность, разделите нашу скромную трапезу.

Виола не отказала. Обе они понимали, что уходить девице сейчас никак нельзя. Леону гордость не позволит кидаться обещаниями завершить многострадальный заказ, и самой Виоле не след опускаться до мольбы, не говоря уже об угрозах и шантаже. В такой патовой ситуации есть одно веками проверенное средство – доброе чаепитие. Тем более, что Виола и в самом деле не завтракала, начав утро понедельника с неприятного дела-"лягушки".

Получив согласие гостьи, Фелиса мягко склонила оставить мешок снаружи и пропустила гостью в дом. Сама же, проходя мимо супруга, чуть коснулась его локтем, сопроводив движение тихим шепотом. В дом Леон входить не стал.

Фелиса же явила черты превосходной хозяйки – неторопливость своей речи сочетала с изрядной расторопностью в деле.

По традиции обмахнув почетную лавку рушником, усадила гостью и отправила детей нагуливать аппетит. Со стола в печном углу легко подхватила низкий широкий горшок, и, обняв его одной рукой, на весу вспенила в нем свежие яйца, следом утопила пучок ароматной сушеной петрушки.

Виола устроилась как подобает леди, чинно и прямо, оправила оранжевую верхнюю юбку с белыми набивными лилиями, замерла на лавке. Солнечный луч щедро грел щеку и немножко сердце, заставляя жмуриться. Покинув дом, редко сядешь любоваться, как умелая кухарка с улыбкой ладит тебе домашний завтрак.

Хлопоча, Фелиса не переставала вести малозначимую беседу – справлялась о здоровье Себастьяна, отвечала на вопросы о детях – намеренно избегая касаться дел.

Виола же смотрела на опустевшие полки и радовалась, что старая улица еще не обросла каменными домами и позволяла держать внутренние дворики – во многом обитатели кормились именно с них.

"Интересно, куры давно видели пшено или по весне уже сами находят себе пропитание, ловя мышей?" – подумала гостья. Мышкующие куры выглядят весьма воинственно, росшая рядом с деревней Виола это знала не понаслышке.

Омлет отправился в печь, топленую летним ходом, с малого краю. Ополоснув руки, Фелиса разделила на части грубый ржаной хлеб и выстроила на столе плоские тарелки.

Самовар был готов, завтрак переместился из печи на стол и умопомрачительно благоухал.

Привлеченные ароматом, в дом сначала ввалились шумные дети, следом вошел хозяин.

– Вот, – протянул он Виоле начерно вытесанную пиалу. – Первая основа почти готова. Можете проверить размер.

Фелиса тепло улыбнулась мужу, пока гостья принимала первый этап работы. Леон тоже выглядел куда увереннее.

– Продолжаю надеяться на вас, Леон Ардович, – с облегчением ответила и Виола, рассмотрев образец как следует.

– Через три дня приходите, я покажу первый узор, – попросил резчик, веселея.

– Три дня, – распорядительница сделала мысленную пометку на своей печи и с некоторой строгостью добавила. – Больше у меня в запасе не имеется.

– Убежден, я сумею удивить, – обещал воспрявший мастер едва ли не с клятвою.

– Дайте-ка и я вас подивлю! – вдруг задорно приветствовала кума Берта, проникая с улицы в избу и кланяясь. – Дай Бог тому, кто в этом дому! Виола Базилевна, и вам утра доброго!

Соседи в этой части города друг с другом не чинились. Вошедшую куму приветили со всем радушием, однако к столу она идти воздержалась.

– Некогда мне, вести разношу! – Она поставила свою корзину на пол, привалилась к дверному косяку и устало обмахнулась краем передника. – Вы не слыхивали еще нашей радости?

– Не сын ли женится? – Предположила Фелиса благодушно. Этого события вся улица ждала уже три года, снисходительно наблюдая в сторонке драмы двух юных неокрепших умов.

– Нету, – махнула фартуком кума, – там еще не улажено. Зато Леонора-то наша Эмильевна! Верите? На поправку пошла!

Хозяйка всплеснула руками искренно.

– Слава Богу! – Перекрестилась она. – Дочь, должно быть, ее вымолила.

– Так и есть, – кивнула кума, – без чуда не обошлось! Знаете ли, какое лекарство им послано было?

Нагнувшись к корзине, она отбросила салфетку и вытащила розовый цветок. Оказалось, такими была аккуратно заполнена вся ее соломенная тара.

– На площади нашей дерево дивное распустилось! – Делилась она как новостью, так собственно растением, торжественно протянув его Фелисе. – Арис позавчера от того древа цветок домой снесла, а на другой день Леонора уже гулять вышла!

Хозяйка хрупкий дар приняла благоговейно.