“Матушка верит, что у меня есть устремления”, – с горечью подумала вязунья. – “А я мечтаю лишь о том, чтобы забиться на печь и оказаться забытой там хотя бы на день”.

Ощутив, что глаза защипало, Арис быстро взяла из рук матушки горшок и вышла на задний дворик. Там, растапливая чугунную летнюю печку, она позволила слезинке истаять на ее разогретой поверхности.

Однако, когда каша разварилась как следует, девушка укрыла свои печали до времени, не желая тратить редкие светлые минуты на споры. Она внесла припозднившийся завтрак в дом, к своему утешению обнаружив, что матушка тоже не тяготеет к продолжению своего наказа.

Случайному общему завтраку обе постарались вернуть непринужденность – едва ли им суждено еще много подобных воспоминаний. Даже совместное мытье посуды обернулось маленьким домашним праздником.

Приподнятый настрой рассеялся, когда Леонора слабеющей рукой убрала тарелку на узкий наблюдник и произнесла как будто невзначай:

– Мне пора теперь отдохнуть, милая.

Арис ожидала этой речи, но сердце ее дрогнуло, изживая робкую надежду.

– А я порадую сегодня господ оружейников, – ответила она, постаравшись перенять эту легкость интонаций.

С некоторой торопливостью собрала она вчерашние образцы в соломенную сумку и покинула дом, желая хотя бы до вечера удержать перед мысленным взором образ деятельной матушки.

Притворив за дочерью дверь, Леонора медленно двинулась к ложу за поблекшей цветной завесой.

“Девочка прорвется, если ей не станут мешать, – подытожила она собственные думы, – Проведай кто-нибудь – и Арис перестанет принадлежать самой себе. Не следует им знать о моей дочери. Никому, даже Диего.”

Женщина села на кровать, посмотрела на смятую подушку и бережно, экономя силы, взбила перья. Подумав, поднялась, поправила соломенный матрас и села снова. Все приготовления как будто завершены, ничто не мешает впасть в привычное забытье, но Леонора все еще медлила.

Вопреки сложившемуся ритму, спать не захотелось.

Калитки

В Итирсисе: 30 апреля, воскресенье

– Арис! – Дарий младший излучал приветливость, в которую, однако, прокрались ноты удивления, – вас привело наше дело?

Девушка замерла на пороге, бросив многозначительный взгляд на торговый зал оружейни. Едва ли ее когда-то влекло сюда праздное любопытство.

– Новые образцы готовы, – оповестила она неуверенно, – Я принесла их раньше, не дожидаясь уговоренного срока.

Юноша поджал губы, испытывая очевидную неловкость в составлении ответа.

– Сегодня же воскресенье, – напомнил он осторожно, – отец только вернулся с обедни и ни за что не благословит работать. Лавка тоже закрыта.

В самом деле, зала была тиха и безлюдна, оружие покоилось на стойках без каких-либо признаков недавнего осмотра покупателями.

Вязунья не стала даже вздыхать, найдя это в высокой степени закономерным. С ней издавна происходят подобные казусы, чуть только она позволяет себе возомнить некоторый успех – взять хотя бы случай с утерей свитера.

Может быть ей и самой следовало бы внимательнее относиться к выделению в седмице дней для чего-то, превышающего бытовое радение – однако сил на это она в себе не находила.

– Значит, работать невозможно, – приняла она и прибавила с недоумением. – А что тогда следует делать?

Сама она давным давно отдыхать разучилась. Казалось, что и оружейники трудятся всякий час и праздности не ведают. Мысль о наличии у них планов помимо обогащения оказалась внове и в картину мира не вписывалась.

– Выезжать, – пожал плечами Дарий, – гулять, наносить визиты.

Он помедлил и все-таки добавил преувеличенно бодрым голосом:

– А давайте, я приглашу вас в гости?

Арис видела, что ему совестно разворачивать юную деву от порога обычно широко распахнутой лавки, но едва ли Дарий старший жаждет лицезреть ее за семейным столом, где традиция собирает домочадцев: жену, старшего сына с невесткой и собственно младшего Дария.

– Благодарю, но…

Девушка искала повод отказаться с равной деликатностью, как вдруг с удивлением обнаружила, что таковой у нее имеется. Всё как будто складывалось одно к одному – слова того худосочного мага, наставление матушки и эта новая препона работе.

– Боюсь, я уже приглашена. Ваши досточтимые соседи убеждали меня в любое время пользоваться их гостеприимством. Если они дома, пожалуй, я загляну к леди Виоле, – Арис даже не верилось, что это солидное заявление исходит из ее собственных уст.

– К леди Виоле? – Дарий теперь оживился настолько искренне, что забыл изобразить огорчение отказом, – позвольте вас проводить.

Арис оглянулась на окно, через которое великолепно просматривалась улица и каждая ступенька крыльца напротив.

– Едва ли у меня есть шанс сбиться с дороги, – заметила она вежливо, хотя в глубине души была бы успокоена присутствием на этой встрече лица знакомого.

– Меня это нисколько не затруднит, – настоял юноша, имевший обыкновение вцепляться в свои идеи не хуже девицы Карнелис. – Прошу, оставьте образцы до завтра в лавке. Мастер Себастьян чрезвычайно тонко слышит магию, а наш опыт подобает сохранить в секрете.

Пока вязунья изымала ношу на прилавок, он подтащил табурет и взялся откреплять от стены один из арбалетов.

Арис наблюдала за ним с растущей тревогой.

– Опасность таится в пути? – спросила она, взвешивая планы заново, – или в самом гостеприимном доме?

Дарий, завладев, наконец, оружием, обернулся и воззрился на девицу с непониманием. Только спустя миг он спохватился и, спрыгивая на пол, обнадежил:

– Вам ничего не угрожает! Я обещал его леди Виоле на время.

Увлечения леди Виолы имели впечатляющих размах.

Приближаясь к дому этой непредсказуемой горожанки, Арис почти ожидала увидеть коллекцию орудий, сравнимую с лавкой Дариев. Однако первое, что бросилось ей в глаза у Виолы, была мука.

Вернее будет сказать, что первой на нее бросилась сама Виола. Хозяйка как будто пришла в искренний восторг от посещения столь неприметной особы.

– Арис! – только воспитание и ладони в белой крошке не позволили девице поймать гостью за руки. – Как чудесно, что вы заглянули! Я не смела и надеяться, что это произойдет сегодня!

“Что я за умница! Как вовремя вернула столу приличный вид," – похвалила себя в этот миг внутренняя Виола.

"Что я за хозяйка? Вот какой должна быть чистота у леди" – устыдилась вязунья своей захламленной избушки.

"Что я здесь делаю?" – не впервые задалась вопросом Лея Сальвадоровна, обнаруженная тут же на краешке скамьи.

Надо сказать, Карнелисы все еще чтили дни воскресные отложением рабочих планов, так что Виола с вечера задумала развлечения ради напечь открытые пирожки-калитки с творогом. Для таковой цели она разжилась рецептом тетушки Лату, и ничуть не смутилась, что ее знания о процессе выпечки остались сугубо теоретическими. Девица была твердо убеждена, что сегодня ее ждет изумительный десерт, и только ощущение неполноты идиллии беспокоило ее мечтательную натуру.

Утром, покидая храм под руку с братом, Виола различила на улице Лею и озарилась догадкой: праздничный обед жизненно необходимо разделить с гостями.

Леди Астер возвращалась домой после избавления очередного подпола от плесени (услуга приобрела популярность) и не имела планов, ведущих дальше ее порога – но мало кто мог противостоять Виоле в минуты одухотворения.

Сначала леди Карнелис промурлыкала что-то насчет великой чести быть посещенными Леей в качестве гостьи, без намека на труды. Магичка весьма светски избегала обещаний, так что Виола перешла к соблазнению выпечкой. Лея, вскормленная пирогами всех окрестных тетушек, не посмела дальше рисковать своею талией, поскольку ее возможности обновлять платья крайне оскудели (конечно, она выразилась “Не смею лишить вас и крошки такого дивного десерта”). Прежде Виола не решилась бы оказывать давление, но после успешного привлечения Леи к работе и долгих вчерашних уроков, она возвела холодную магичку в ранг приятельниц и удалила почти всякие между ними условности.