– Ало, кто это? – ещё не проснулся Никита.

– Это я, Вовка, – едва слышно отвечает друг. – Ты бы не мог ко мне подойти?

– А что случилось? – проснулся наконец Никита.

– Да я, по-моему, руку сломал. Полез на антресоли за крючками для рыбалки и упал. В скорую позвонил, не едут.

– А родители у тебя где? – сел в кровати Никита.

– На даче. Один я. Хотел с утра на рыбалку сбегать. Сбегал…

– А ты чего ночью-то полез?

– Да какой ночью! – отвечает друг. – Часа три или четыре уже. Сил нет как болит.

– Ну ты даешь. Конечно, я приду, – одевается Никита, – пять минут, и я у тебя. Если сломал, то в больницу надо. Ты чего сразу-то в больницу не пошел?

– Говорю же тебе: скорую вызвал, а она не едет.

Дверь спальни открылась, и появилась заспанная мать.

– Никита, ты чего не спишь? Ты куда это одеваешься?

– Мам, Вовка звонил. Он, по-моему, руку сломал. Часа три уже, а скорая не едет. Может, придется его до больницы проводить. Тут же рядом больница… Родители на даче у него…

– Так давай и я пойду…

– Не надо, мам. Я бегом, – перебил Никита. – Я ведь не маленький, доведу.

– Ну, все равно поосторожней там. Два часа ночи. Телефон с собой возьми…

– Хорошо мам, – застёгивает Никита куртку.

Мальчик выбежал из подъезда и тут же грохнулся на правый бок. С вечера моросил холодный дождь, а ночью подморозило. Никита поднялся, отряхнулся и уже осторожней направился к Вовкиному дому. Вовка заранее открыл дверь другу и сидел на кухне, скорчившись от боли.

– Давай одевайся и пойдём в больницу. Ух ты, как рука уже распухла! Пойдем провожу.

– Помоги куртку надеть, – чуть не плачет друг.

– Ну как же ты так?

Раздался звонок в дверь. Никита глянул в глазок

– Скорая, – распахивает он дверь.

– Вызывали? – входят два медработника. – Ух ты как распухла! Давай поехали. Вызовов очень много, не успеваем. Ты уж извини, паренёк.

– А мне с вами можно? – спрашивает Никита.

– Нет-нет. Ни к чему это, – отвечает врач.

– Никита, – выходит Вовка с врачами, – свет везде выключи и дверь потом закрой. Ключ где-то в зале.

– Хорошо, – провожает взглядом друга Никита.

Через минуту ключ от квартиры был найден. Никита выключил в квартире свет, закрыл на два оборота дверь и отправился не спеша домой. Дверь открыла мать.

– Ну как Вовка? – спрашивает.

– Всё будет хорошо, – снимает Никита обувь. – Как раз скорая приехала. Увезли его.

– Никита, – улыбнулась мать, – а куда ты всё же ходил? Я звонила Вовке, твой телефон не отвечал, и он сказал, что с ним всё в порядке. Ничего он не ломал, и тебе не звонил. Да и родители у него дома. Спят они все…

– В каком смысле? – замер сын. – Я только что от него. Скорая его увезла. Вот ключи, я сам дверь закрывал.

– Ничего не понимаю, – бледнеет мать. – Кто из вас врет?

– Странно, – хлопает по карманам сын, – телефон свой у Вовки забыл. Ну, точно, на кухне на стол положил. Я быстро…

Никита подходил к дому Вовки, и у него почему-то было тревожно на душе. В окнах друга горел свет. Никита не стал открывать дверь сам, а позвонил на всякий случай. Дверь открыл отец. Значит, приехали…

– Здравствуйте, – смущается Никита, – я телефон у вас забыл, когда Вовку в больницу отправлял.

– Какую больницу? – не может понять Вовкин отец. – Ты о чём, Никита? Мать твоя звонила… Чего это с вами сегодня?

– Так Вовка же руку сломал.

– Какую ещё руку? Спит он.

– Как спит? – бледнеет паренёк. – Я же… у него же… рука вот такая была.

– Вовка, – позвал сына отец, – иди давай, сам разбирайся, кто чего сломал и кого увезли…

Появился заспанный Вовка.

– Чего тебе?

– Ты же в больнице, – задыхается от волнения Никита, – ты же руку сломал! Мне позвонил, я пришел… Я и дверь за тобой закрывал…

– Ты чего? – вытаращил глаза друг. – Какая рука? И не звонил я тебе.

– А это что? – протягивает Никита Вовкины ключи.

– Откуда у тебя мои ключи?

– Телефон мой отдай, он на кухне на столе.

– Откуда? Ты чего? – отправляется друг на кухню. – Ты же две недели у нас не был…

Вовка вернулся с Никитиным телефоном.

– Вечером же его не было, – чешет затылок друг.

– Вот и я ничего не могу понять, – спускается по лестнице Никита.

Ровно через неделю Вовка сломал руку. Полез вечером на антресоли за крючками для рыбалки, и упал… И родителей как назло дома не было, на дачу уехали. Вовка почему-то утверждает, что он позвонил ночью Никите, и тот приходил к нему… И когда он вернет его ключи от квартиры… Говорит, что Никита двери закрывал, когда Вовку скорая увезла. Только вот Никита всё отрицает. Не был он той ночью у друга… Спал он… Мать может подтвердить. А ключи он Вовке вернул за неделю до того, как друг руку сломал. Чего Вовка не помнит, что ли? Ночью Никита приходил за телефоном…

Домовые тоже плачут

Вы не верите в домовых? Ну и правильно, не верьте… Да и я рад бы не верить в эту чушь, да вот приходится. Ну а куда деваться… Домовой, который у меня живёт, не даёт мне о нём забыть. Ни днём не даёт забыть, ни ночью. Недавно он мне вопрос один задал, вроде не сложный, только вот до сих пор я не могу на него ответить. А домовой ждёт… Может, вы мне поможете и подскажете, что мне ответить домовому? А произошло вот что…

Однажды мой старик-домовой загрустил. Перестал выть по ночам. Перестал стучать в два часа ночи через стену к соседям. Перестал выкидывать продукты из холодильника в окно. В общем, загрустил мой домовой.

– Ну что с тобой происходит? – подхожу я к нему. – Что случилось? Чего ты грустный такой, молчишь, не разговариваешь? Я тебя никогда не ругаю. Не обижаю… Живёшь в своё удовольствие. Сытый. Всегда в тепле. Вот вчера ты скормил соседскому коту всю черную икру, купленную на праздник. Я ведь тебе и слова не сказал. А на прошлой неделе яйцо сырое с балкона кинул в полицейского, помнишь? Я разве ругался, когда пришел через трое суток из полиции. Нет, не ругался. Всё у тебя есть. Чего грустить-то?

– Вот именно, всё есть, – отвернулся домовой. – Надоело мне всё. Вот вы, люди, захотели за грибами сходить – пожалуйста. Захотели на рыбалку или в поход пойти – пошли. Даже отдыхать к морю ездите, или за границу… А я всё дома сижу. Триста лет всё сижу и сижу. Света белого не вижу. Вот ты был за границей?

– Нет, – отвечаю, – не был.

– А на море?

– И на море не был.

– Странно… Вот и я нигде не был… Всё дома сижу…

– На то ты и домовой, чтобы дома сидеть, – говорю.

Домовой тяжело вздохнул.

– А хочешь я тебя с собой за грибами возьму? – предложил я ему. – Хочешь, завтра с утра пойдем?

– Да я бы с удовольствием, только родственники мои лесные неправильно меня поймут. Нельзя мне.

– Так я тебя спрячу в корзинке. Вон, тряпочкой прикрою, тебя и не увидит никто…

– А что, это мысль, – оживился домовой. – Когда, говоришь, мы идём за грибами?

– Завтра с утра.

На том и порешили. По утру посадил я домового в корзину, прикрыл его тряпочкой и повез за город, на природу.

Как только я зашёл в лес, домовой тут же высунул голову из корзины.

– Вот это да-а, – с восхищением шепчет он. – Какая красотища вокруг! Какие здесь цвета сочные! Родственников моих не видно?

– Да нет никого, – ставлю я корзину на траву, – иди погуляй.

Домовой осторожно выпрыгнул из корзины и огляделся.

– Смотри, смотри, божья коровка! Вот это да-а! Ой, а вон гриб, смотри, смотри… Вот это да! Цветы, сколько вокруг цветов! Слышишь, слышишь, как птицы поют? А это что? Неужели ручей? Точно ручей… Я купаться… Купаться-я.

Что он вытворял те два часа, что мы были с ним в лесу, уму непостижимо. Скакал, плясал, кувыркался, лазил по деревьям… В общем, радовался всякой ерунде. Теперь было видно, что наконец домовой счастлив. Вернулись мы домой без грибов, но оба довольные…

Как только за окном стемнело, я услышал тихие всхлипывания. Плакал домовой. Он сидел на подоконнике и смотрел в темноту. По жиденькой бородке горошинами катились слёзы.