Добежали мы до автобуса, со своими пачками, залезли. Какая-то бабуля ещё и похвалила нас, дескать: вот какие молодцы, макулатуру собирают. Ржать было как-то неудобно, объяснять тоже. Поэтому мы просто хором сказали: «Спасибо!» — выкрутили по билетику и забрались на заднее сиденье, благо, днём народу ехало немного.

На следующий день я страшно обрадовалась, что никуда не надо ехать — температура начала снижаться, и целую неделю стоял дубак, в пике (по городским новостям) доходивший до минус тридцати пяти, а у нас за городом — почти до сорока! Мы сидели на даче, подтапливали и следили, чтоб у нас нигде аварийно не перемёрзло. Слава Богу, обошлось.

18. РАЗНАЯ ЗИМА

НЕПЛОХО ПОЛУЧИЛОСЬ

Должно быть, Женя отнёсся к моим предложениям в высшей степени серьёзно, занёс-таки декану ящик нужного, потому как буквально спустя неделю они уже возвращались в Иркутск. Как раз морозы спали.

Восемнадцатого декабря мы встречали наших «студентов» в аэропорту. Федька звонко орал: «Дай-дай-дай!» — и по этим воплям мы с бабушкой и определились, в какую сторону бежать.

Женя сносился на аэропортовскую служебную стоянку, разогрел жигуль и подогнал его прямо к выходу — шик-модерн! Пришлось нам, конечно, подождать, но лучше ждать в тепле, чем на холоде, зубами клацая, на остановке подпрыгивать.

Всю дорогу домой, и весь вечер дома мама с Женей поочерёдно рассказывали нам, как неприятно изменился Улан-Удэ с прошлого года. Антиалкогольные эксперименты явно не пошли ему на пользу. Все прелести, наблюдаемые мной в период безумного горбачёвского эксперимента под названием «сухой закон», проявились в концентрированном виде на территории отдельно взятого региона.

Километровые очереди за водкой, совершенно расчеловечивающие людей, когда к водочному окошку можно было пройти только вдоль сваренных из стальных швеллеров коридоров, в которые народ набивался плотно, как скотина, которую гонят на бойню. После приобретения заветных «не больше двух в одни руки» отойти от окошка мечты не представлялось никакой возможности, и счастливцев поднимали на руки и передавали над головами до того места, где появлялась возможность поставить их на землю.

Спекуляция талонами.

Безумный дефицит сахара.

Непонятные личности, которые продают жуткого вида бормотуху.

Таксисты, барыжащие алкоголем втридорога.

Сообщения о смертях отдельных граждан, отравившихся то ли техническим спиртом то ли вообще каким-то стекломоем…

Наши, короче, остались в шоке.

Единственный приятный момент — за эти дни они разыскали Улан-Удэнский семенной магазин. Привезли семян всяких, какие были (и мне в том числе, целую кучу), так что в следующем году огород обещал быть масштабным.

СТРАШНОЕ

Неизвестно, сколько бы продолжались натурные эксперименты над народом, если бы не большая и жирная точка.

Буквально на следующий день после прилёта наших, вылетающий из Иркутска в Улан-Удэ самолёт АН-24 странно повёл себя на взлётной полосе. Кто говорил, что он качнулся назад из-за неправильно закреплённого груза, который, дескать, поехал против движения в момент отрыва от земли, отчего самолёт и чирканул хвостом, загорелся и потерял управление. Кто — что машина не выдержала лютого перегруза, поскольку летела под завязку набирая шампанским и водкой(в преддверии нового года всё это сделалось в «сухом» регионе вдвое востребованнее, а, значит, и вдвое-втрое-вчетверо дороже), и зацепилась не до конца убранными шасси за бетонное ограждение на дальнем конце взлётной полосы.

Так или иначе, случилась катастрофа. Нигде об этом не писали, но аэропортовские всё знали, и слухи неизбежно начали просачиваться в народ. Восемь человек погибло, в их числе весь экипаж, что, с другой стороны, спасло их от позорного суда. Остальные пассажиры попали в больницу с разной степенью повреждений.

Разбирательства начались мгновенно, и с каждым часом ранг прибывающих уполномоченных лиц становился всё выше и выше. Женя, который девятнадцатого догуливал последний отпускной день, только пот утирал от облегчения, что его в момент аварии в аэропорту не было — настолько всё было люто.

Вскрылось огромное количество нарушений. И постоянные перегрузы бортов — преимущественно водкой и сахаром, и беспрерывные «челночники»-спекулянты, и прочие, цепляющиеся один за другой неприятные факторы. Внезапно до кого-то дошло, что неплохо бы проверить и железнодорожников, и автотранспортников — и всю систему перевозок массово начало лихорадить.

И тут — на-а-адо же! — оказалось, что несмотря на все «нельзя» находятся такие стражи порядка, которые за некоторую мзду вполне допускают, что кое-что всё-таки можно…

Ой, блин… Сколько говна, выражаясь простым человеческим языком, повылезло…

Из-за этих аварий и разбирательств новый год прошёл немного скомканно. Женя, которого на работе лихорадило проверками, ходил смурной, из-за него страшно переживала мама, и всё это накладывало тень на праздник.

Более того, когда к нам первого января традиционно съехалась родня (теперь на дачу), они долго обсуждали, что многим партийным руководителям досталось, вплоть до того, что кто-то из ЦК полетел. Даже секретаря сняли — видать, не оправдал доверия. Я краем уха услышала этакую формулировку и ностальгически вспомнила песенку про Берию, из которой, собственно, и знала-то только две строчки:

'Лаврентий Палыч Берия

Не оправдал доверия…'

Поскольку от ЦК я была страшно далека, а об отставке Андропова никаких новостей не приходило, вечером я обратилась к бабушке за разъяснениями. И узнала, что темнота я дремучая! Товарищ Андропов — он же генеральный секретарь! А есть ещё не генеральный, а просто. И даже, вроде как, он такой может быть не один. А отстранили Лигачёва, и все говорят, что за сухой закон, а ещё — не точно, но ходят настойчивые слухи — за связь с узбекским хлопковым делом. И он такой не один был! Политически активная бабушка перечислила мне целый ворох фамилий, из которых я (в ужасе) не запомнила ни одной, но чётко поняла, что партийные чистки на предмет обмаранности в коррупционных схемах выходят на новый виток.

Зато детская часть нашего большого семейства каникулы провела неунывающе. Как только закончились последние декабрьские уроки, к нам немедленно съехались все малолетние родственники, включая Наташку — снова две недели царил сплошной шалман, гулянья и валяния в сугробах до полнейшего облепления снеговыми комочками, когда цигейковые шубы покрываются такой горошковой снежной бронёй, лыжи, снежки, по вечерам — страшные истории… Наташка здо́рово сошлась с Иркой, да они и по возрасту совсем мало отличались, на несколько месяцев. И это было славно, что они подружились.

В выходные приезжали и взрослые, когда и с ночевой, сидели душевно. Хорошо, топчаны теперь запасные есть.

А пятнадцатого января в центральных газетах официально было объявлено о прекращении действия «сухого закона» во всех без исключения «подопытных» регионах. Эксперимент был признан неудачным. И слава Богу!

ПО РАСПИСАНИЮ

Страсти страстями, а «всякая животная» живёт по своему расписанию, и никуда из него (этого расписания) не выпрыгнешь.

Наши подросшие цыплята-леггорны (или уже не цыплята? Как называются куры-подростки, я ХЗ…) гуляли по «детскому» курятнику в составе девяноста семи штук. Да, девятнадцать отсеялись на первом этапе гонки. Не прошли конкурсный отбор, так сказать. Судя по гребешочкам, миф о тупоносых яйцах до некоторой степени себя оправдывает*, во всяком случае, курочек ходило заметно больше.

*Говорят, яичко

с острым носиком — петушок,

с тупым — курочка.

Одними несушками весь птичник забить мы не планировали, я так прикидывала остановиться где-то на шестидесяти примерно, из петушков отобрать самых красавцев, а лишних подрастить и на суп отправить.