Машина приближалась, и по мере того, как нам постепенно открывался вид сбоку, у меня в голове все мысли втеснились последней: «Однако!»

Теперь понятно, почему выезд задержали на пару дней. Длинная будка непосредственно скотовозки радовала великолепной росписью в духе соцреализма. Там красовались всякие молодые люди и даже, похоже, дети, среди которых я с ужасом узнала нас с Вовкой. Ещё там были надписи. Как раз-таки «РЕШЕНИЯ ДЕКАБРЬСКОГО ПЛЕНУМА ЦК КПСС 1983 г. — В ЖИЗНЬ!» Хорошо, что вокруг было шумно, потому как Вовка начал тихо, но витиевато материться.

— С-с-с-с-х-х-ха-а-а… — я несколько отстранённо подумала, что собственные звуки напоминают мне спускающий воздушный шарик и резко оборвала себя. — Нет, махрово. Прямо густо так… — я потрясла сжатым кулаком, — как гумбо.*

*Суп такой, больше похожий на рагу.

Колдуньи вуду из Луизианы

на нём ещё гадают…

Рядом с нашими воротами собралась приличная толпа из партийного комитета, наших родственников и соседей, и все они, кажется, хотели приветственно орать. Хорошо ещё, оркестр не притащили! И тут из машины выскочила довольно сердитая Мария Степановна. Толпа захлопала, но Мария Степановна подняла руку, резко сделала ладошкой петлю, призывая к тишине, и строго сказала:

— Товарищи! Прошу вас не кричать и не шуметь! Животные перенесли тяжёлую дорогу, находятся в угнетённом состоянии, не нужно их ещё больше пугать.

Я прямо её люблю! Встречающий шалман слегка сконфуженно притих.

— Погодите, не открывайте фургон, — махнул рукой Вова, — до верхнего конца улицы проедем и с противопожарной полосы зайдём. Там спокойно, лесок, и сразу со стороны выгула калитка.

— Секунду, фото для хроники, — засуетился Павел Евгеньевич, — товарищи, становитесь кучнее, к машине!

Путешественники вылезли из кабины и устало встали в центре толпы, все сфотались. Потом Олег Петрович что-то сказал шофёру и сел за руль.

— Вова, ты езжай с ними, а я через двор, калитку изнутри открою, — предложила я.

Мария Степановна снова строго сказала:

— Остальных прошу наблюдать отсюда.

— Но как же, мы же приехали специально… — начала какая-то мадам из «партийных».

— Вы что, хотите, чтобы козы потеряли молоко? — пристально посмотрела на неё козоводка, и больше никто подобных вопросов не задавал.

Я помчалась через огород в козлятник, открыла задние воротца и начала принимать своих новых «деток». Уставшие они были, вточь как люди, и я подумала: как хорошо, что эту полосу участка, вдоль дальнего забора, мы не перепахивали. Во время строительства траву на ней чуток примяли, но сейчас она поднялась снова, и козы, я думаю, найдут себе прямо внутри разгороженных выгулов и где полежать, и что пожевать. Солнышко сегодня, тепло, хорошо, пусть отдыхают.

Павел Евгеньевич, потихоньку просочившийся поближе, фотографировал из-за ограды загона.

— А яйца куда складывать? — спросил нас Олег Петрович.

— Яйца? — тупо переспросила я.

— А это вам сюрприз! — довольно провозгласил журналист.

Я говорила, да, что не одобряю сюрпризы?.. Иногда тебя ка-а-ак обрадуют — хоть стой — хоть падай.

Не знаю, каким образом и на кого Павел Евгеньевич, солнце Иркутской журналистики, воздействовал, но Сибирский НИИ сельского хозяйства, базирующийся в Омске, направлял нашему юннатскому объединению приветственное письмо, упакованный контейнер с яйцами (внимание!) цесарок, замечательную брошюрку про (конечно же) цесарок и огромный ящик в придачу. Ящик видом напоминал фанерную смесь стола-тумбы с буфетом, сквозь окошечки которого просвечивали какие-то железки или сеточки…

— Ух ты, инкубатор! — обрадованно сказал Вовка, и всё встало на свои места. Чё это я, правда, испугалась-то?

Вова быстренько заглянул внутрь, я смотрела из-за его плеча — лоточки для яиц, поворотные механизмы, вентиляторы, термометр, ванночка для воды…

— Терморегулятор есть?

— Н…да, похоже… вон он, — Вова вынырнул из недр инкубатора с маленькой книжечкой в руках. — И сколько сто́ит такая зверюга?

— Это вам, в порядке шефской помощи, — сиял лицом Павел Евгеньевич.

— Ну, спасибо, — Вова закрыл дверцу и отряхнул руки, — пойдёмте теперь к гостям, ждут ведь.

— Минутку… Фото для архива…

— Вы нам хоть кой-какие фотки закидывайте, — проворчала я, становясь рядом с тумбой. — Хотелось бы, знаете ли. А то позируем, позируем…

Инкубатор оказался тяжёлым и неудобным. Олег Петрович с журналистом вдвоём затащили его в сарай (пока пустой, но в перспективе предназначенный для вывода птичьего молодняка) — вот, как раз и начнём пробовать.

Мы вырулили из-за угла сарая, и я с некоторым ужасом увидела разворачивающееся на привезённых столах народное гулянье в стиле «русский фуршет». На столы нанесли всякого, у кого что было. Родственники и соседи угощали друг друга, а заодно и высоких гостей, по-простому, вскладчину. Опять речи? Почему-то сегодня меня это до некоторой степени раздражало.

Я посмотрела в усталое лицо Марии Степановны и предложила:

— А хотите в душ с дороги?

— А здесь есть? — удивилась она.

— Конечно! Что ж мы, в пещере, что ли? С кроватями у нас тут пока напряг, а душ — дело обязательное. Чистота — залог здоровья. Я думаю, мужчины уступят первое место даме?

Олег Петрович галантно согласился, что «конечно, да», и я повела козью ветеринаршу сотоварищи к нам в дом, для верности заперев скотный двор на навесной замок. Мало ли, попрутся тут без нас любопытные «просто посмотреть»… А журналиста мы кинули грудью на амбразуру — ответственных товарищей развлекать.

На кухне хлопотала бабушка.

— Слава Богу, хоть ты здесь! — обрадовалась я. — Там прямо Масленица на улице, уж и не знаю, как их разогнать да делами заняться.

— А! Поговорят да разойдутся. А мне надо людей с дороги накормить.

Тут все начали здороваться, незнакомые — знакомиться. Я сбегала, каждому принесла из серванта по чистому полотенцу (в ожидании приезда мы натаскали их целую стопу)…

Вовка уже расспрашивал отца — как дорога, я тихонько слушала рядом. Второй шофёр откровенно засыпал сидя — бывает такое, организм понял, что напряжение последних дней закончилось, и резко хочет взять своё… Он маленько поел, ополоснулся и ушёл в машину — нельзя, сказал, имущество без присмотра оставлять. Ну и пусть. Олега Петровича с Марией Степановной мы разложили по свободным комнатам — но не на полу! Во всех трёх спальнях кроме бабушкиной за эту неделю были устроены широкие топчаны. По полу реально тянуло холодом, особенно ночами, и самым простым и дешёвым выходом из этой ситуации было сколотить лежанки из досок.

Упали наши путешественники, как дрова. Мы с Вовой сходили, проводили партийный комитет, представителя прессы и соседей. Родня с непонятно от чего возросшим энтузиазмом побежала колотить опалубки под фундаменты — на следующий год предполагалось поставить два больших дома, каждый рассчитанный на две семьи; такие проекты начали печататься в газетах, чтобы родственники могли немного сэкономить и разместить общее строение по границе. Меня лично страшно радовало, что наконец-то закончилась вся эта торжественная суета. Суетологи, блин.

Я посмотрела на мужа:

— Ну, что — с цесарками разберёмся?

— Тебе яйца, мне — инкубатор.

ЦАРСКИЕ ПТИЦЫ. БУДУТ

Мы с Вовкой засели в общей комнате, штудировать доставшиеся нам инструкции. Точнее, Вовина книжечка оказалась самодельной инструкцией к самодельному инкубатору, а моя — ни много ни мало, а целым авторефератом докторской диссертации товарища Вейцмана. За шестьдесят восьмой год.

В прошлой жизни от идеи заведения цесарок я отказалась по причине их ужасной пугливости и сопутствующей пронзительной крикливости. Не захотела претензий от соседей. Подозреваю, что это их (цесарок, а не соседей) и подвело на промышленном поприще. Птица-паникёр с резким и неприятным криком — а с ними ведь целый день кому-то работать надо. Хотя, вот если бы привлекать глухонемых… Им же пофигу на любые вопли, могли бы зарабатывать. Эх, вот бизнес-идея пропадает! Может, подкинуть кому-нибудь из начальства, пусть организуют направление?