Бежав по выложенной камнями дорожке с тяжелой корзинкой в руках, я уже видела наш деревянный забор и черепичную крышу. В этом старом, небольшом домике, меня ждала моя семья.

Пусть очень бедная, скромная, но любящая. А если бы папа был здоров — мы были бы самой счастливой семьей на свете! Я решила, когда вырасту, то обязательно вылечу папу. Поэтому моя самая заветная мечта — поскорее стать взрослой.

А пока… меня зовут Соломея и мне семь лет.

— Мамочка, папочка, я — дома! — прокричала я, перепрыгивая через порог.

— Умница, моя девочка, — у мамы снова все глаза красные, наверное опять плакала, я часто по ночам слышу всхлипы, а потом утром у неё точно такие же глаза. Яркие, такие зелёные и красивые, но такие заплаканные.

— Я купила всё, что ты сказала. И ещё тётушка Сэлли разрешила нарвать немного яблок из её сада. Вот. — Я протянула набитую корзинку, продолжая улыбаться.

— Это замечательно, теперь мы сможем приготовить яблочный пирог, а ты не забыла поблагодарить тётушку? — она взяла мою корзинку и с укором посмотрела. — Ого какая тяжелая, как же ты её одна дотащила?

— Мама, ну конечно поблагодарила. — На второй вопрос, я решила не отвечать, я ведь понимаю, что мама должна ухаживать за папой, поэтому я буду ходить за продуктами, хоть всю жизнь, лишь бы как-нибудь помочь своим любимым родителям.

— Хорошая девочка, но вот как мы поступим, мы сейчас испечем пирог, а после ты отнесёшь кусочек тётушки Селли, договорились?

— Конечно!

— На добро, всегда нужно отвечать добром! Запомни это, Соломея, запомни! — да, я помню, матушка часто повторяет эту фразу.

Ужин был готов, но мы давно не кушали все вместе. Отец настолько болен, что уже не может встать с кровати. А потому мы всегда кушаем с мамой одни. За исключением тех моментов, когда папа хорошо себя чувствует и тогда мама разрешает кушать в их комнате, в такие моменты я по-настоящему счастлива. Быть рядом с родителями, что может быть лучше?

К нам все время приходили лекари, чтобы вылечить папу, некоторые сразу разводили руками, некоторые поили отварами, другие давали артефакты. Отваров хватало на пару часов, а артефакты и вовсе не помогали. Никто не мог понять что же с ним происходит, бывало что он чувствовал себя хорошо, бывало, что хуже просто некуда и с чем это связано никто не знал.

Мама рассказывала, что мой папа очень сильный маг, (ну, раньше был…) тогда мы жили в большом доме, но отец заболел, в тот же год, что родилась я. И нам пришлось переехать сюда, и все сбережения пришлось потратить на целителей для папы. Мы стали жить скромно, но от этого отношения в семье ни чуть не ухудшились. Наоборот мы стали дружнее и всегда поддерживали друг друга. И вообще какая разница где жить? Лишь бы быть вместе.

Маги были на вес золота, если ты родился магом, то тебя не минуемо ждал успех и богатство. Маги могли все! За некоторыми исключениями: они не могли воскрешать мертвых, не могли останавливать время или как-то на него влиять и последнее, маг не может что-то внушать человеку, иметь над ним контроль. Все остальное магу подвластно! Управлять стихиями, создавать из них барьеры и щиты, защитные заклинания, телепорты, проклятия… в общем все до чего можно только додуматься. Главное — правильное заклинание. Определить мага было легче легкого. Они рождались с ярко-голубыми татуировками — рунами в виде молнии, от внутренней стороны локтя до ладоней, иногда бывали даже на пальцах. А на ладонях было большое количество ответвлений. Так же определяли силу и резерв мага. Чем ярче и толще молния, тем сильнее маг.

Мама рассказывала, что у папы, была на столько яркая молния, что ослепляла, а теперь… еле-еле видно голубой цвет, он уже практически не виден. И этого мы боимся больше всего, потому что если в маге нет магии, то он умирает. Как рождается с магией, так без неё и умирает. Все было до не приличия просто. Мама любила рассказывать мне про магию.

Папа хорошо зарабатывал, быть магом это очень престижно. Но мы с мамой были обыкновенными людьми, но от этого папа любил нас ничуть не меньше. Но чтобы помочь папе, матушке пришлось все продать, заработать такую сумму было крайне тяжело, а времени было у мамы крайне мало, папе становилось хуже с каждым днём, и все что у нас теперь осталось это надежда.

К нам часто стали приходить какие-то мужики, но матушка всегда прогоняла меня и велела не выходить из комнаты. Однажды я подслушала ругань этих мужиков, они кричали на мою маму мне хотелось ее защитить, мне очень хотелось защитить. Они говорили про долг, что его пора возвращать и то, что время пришло.

Вот и сегодня…

Послышался хлопок, дверь чуть не вылетела с петель, а я подбежала к сидевшей на полу матушке и крепко-крепко обняла её. Она обвила руки вокруг всего моего тела, сильно сжала. Я не знала что делать, не знала как помочь. Мама отпустила меня, широко улыбнулась и прошептала:

— Все будет хорошо, моя девочка, все обязательно будет хорошо. Мне нужно отойти на пару часов, ты побудешь с отцом.

— Ну конечно, мамочка.

— Вот и умница.

Она ушла, а я побежала к лежавшему отцу, взяла его за руку и крепко стиснула. Я была так на него похожа тёмные волосы и выразительные серые глаза, почти как серебро. Я ещё помню их, помню, с какой любовью они на меня смотрели. Последний год, я вообще не видела чтобы папа открывал глаза.

Я прижалась всем телом к его руке, а он начал ещё сильнее стонать, мои глаза стали наполняться слезами. Я совершенно не знала, как помочь. И просто была рядом. После того как стоны отца стихли, даже не заметила как уснула.

Прошла пару дней, я все также бегала по матушкиным поручениям, а она не отходила от отца. Когда к нам вновь вломились, сразу убежала, но не в комнату как обычно, а за тумбу. Между нами стоял деревянный стол со стульями старый но ещё довольно крепкий, накрытый бежевой скатертью.

— Ну вот, время вышло, Делия Монтеро, я пришел. Как ты собираешься возвращать долги? Насколько я понимаю денег у тебя нет? — он довольно прищурился, — парни можете подождать меня за дверью, этот долг я соберу сам! — они противно заржали и вышли.

— Я не нашла всей суммы, но я отдам, — спокойным, но севшим голосом проговорила мама.

— А, ну конечно, Делия, моя дорогая, я всегда беру свое. Сколько там у нас? Уже почти сотня золотых? Это немало, совсем немало!

— Вот возьми, это все что у меня пока есть.

Он развернулся, встал ко мне спиной и зажал маму в кольце рук, не прикасаясь к ней. А я тем временем быстро прошмыгнула под стол, совсем рядом с ним, так близко, что могла дотянуться до его сапог. Сразу же почувствовала как у него ужасно воняют ноги, пришлось зажать себе нос рукой. К тому же я разглядела голубые татуировки на ладонях, это был маг!

Он выхватил золотой, поиграл с ним одной рукой, подбросил его пару раз и положил в кожаный мешочек. Он привязывался к ремню и я видела этот шнурок. Затем он обхватил маму обеими руками и начал её лапать.

— По-моему ты кое-что всё-таки припрятала, я должен проверить сам, — он засмеялся.

Матушка пыталась освободиться, толкалась, просила отпустить. А я тихо выбралась из-под стола, потянула за шнурок на его мешочке, он не поддался, я потянулась сильней, он развязался и начал падать, я еле как успела схватить его. Он был большой, помещался в мои руки и повезло, что он не упал на доски и не издал ни звука. Быстро схватив, юркнула обратно под стол. И наблюдала на то как он обращался с мамой.

Этот мужик продолжал:

— Какое великолепное тело, оно когда-нибудь обязательно станет моим, я обещаю, когда тебе нечем будет платить, я прийду за ним, — он ещё раз крепко стиснул маму, она аж пискнула, — я могу взять тебя хоть сейчас, но решил показать на сколько я благороден.

И некрасиво заржал. Послышался резкий хлопок. Мамина рука медленно опускалась вниз, а на щеке бандита выступали красные пятна. На секунду стало тихо. Но потом он начал трясти маму за плечо, очень сильно, она еле устояла на ногах. Я прижала одну руку ко рту, чтобы не издать ни звука, а вторую с мешочком прижала к груди.