Тут я бы опять завис. Но страничка «сама собой» сменилась другой, с гербом Рарогов в левом верхнем углу, но не нашей, в смысле, вологодской. Это удивляло. Буквально три-четыре секунды. А потом от матушки потянуло такой жутью, что не передать словами, и я невольно поежился. Вернее, ежился. До тех пор, пока не услышал слова, пробудившие во мне воистину безумную ярость:

— Эти твари нас слили, Миш: на их страничке НЕТ флага войны!!!

Пока я бесился от желания вцепиться в глотку главы главной ветви рода, подоспело еще две новости, затмившие эту: страничка Дурасовых обновилась, и на ней появилось сразу два списка — список Рарогов, смерть которых была подтверждена, и тех, за чьи головы можно было получить награду. Я, конечно же, прикипел взглядом к первому, почти сразу нашел имя сводного брата и на какое-то время выпал из реальности. А через вечность, как-то справившись с болью в искромсанной душе, вдруг услышал злой смешок, понял, что ничего не вижу, вытер рукавом глаза, оказавшиеся мокрыми, и повернулся к матушке.

— За меня-живую предлагают миллион золотых рублей… — усмехнулась она. — А за труп — каких-то двести тысяч. Представляешь, с каким энтузиазмом меня ищут?

Каюсь, я не поверил. Ни в миллион, ни в двести тысяч. Поэтому кинул взгляд на экран, нашел ее фамилию, имя и отчество, убедился в том, что и на фотографии, открытой справа, то самое лицо, и нервно облизал пересохшие губы:

— Миллион за живую еще как-то можно объяснить: у тебя может быть доступ к счетам нашей ветви Рарогов, банковским ячейкам батюшки и каким-нибудь важным документам. А двести за мертвую не лезут ни в какие ворота.

Матушка немного поколебалась и мрачно вздохнула:

— Новгородские, вероятнее всего, слили и информацию о моем прошлом. И Дурасовым очень не хочется, чтобы Валькирия, воскресшая из небытия, вышла на Большую Охоту.

— Ты служила в «Валькириях»⁈ — ошалело переспросил я, дождался подтверждающего кивка и внезапно понял, что спрашиваю не о том. Поэтому задвинул куда подальше мысли о ее прошлом и озаботился будущим: — Ладно, к этому вопросу мы, надеюсь, еще когда-нибудь вернемся. А пока хотелось бы понять, что мы будем делать дальше.

Тут глаза матушки потемнели, а правая ладонь, расслабленно лежавшая на бедре, сжалась в кулак:

— Я залягу на дно, соберу всю необходимую информацию, через какое-то время выйду на Большую Охоту и уничтожу всех, кто повинен в смерти моего любимого мужчины и твоего брата. А тебе придется… Так, постой-ка…

После этих слов она сдвинула вверх левый рукав, посмотрела на экран моего комма и криво усмехнулась:

— Рыжиков уже нашли и выпотрошили. Сейчас рванут к машине, потом выкупят записи камер наблюдения «Княжича», увидят, что мы ушли из ТРЦ пешком, и отправятся торговаться с начальником городской полиции. А он далеко не дурак, поэтому выдоит их досуха. Впрочем, команду выяснить, куда нас понесло, даст еще до начала переговоров. В общем, времени у нас в обрез, так что слушай и не перебивай…

…Из такси я выкатился на повороте Ярославского шоссе. Выкатился в буквальном смысле этого слова — машина, управляемая матушкой с моего комма, слегка притормозила перед небольшим подъемом, и я, открыв дверь, вывалился наружу. Новенькая куртка, естественно, приказала долго жить, но мне, пребывавшему в жесточайшем раздрае, было не до подобных мелочей: нижний край отбойника, под которым надо было протиснуться, был низковат, а скорость, с которой меня катило по мокрому асфальту, наоборот, слишком высокой. Но с божьей помощью безумный трюк все-таки получился, и мою тушку снесло в кювет. Кустарник, за которым надо было схорониться на ближайшие пять часов, был всего метрах в десяти, а ползать по-пластунски меня научили на славу, так что этот этап сброса хвостов тоже получился на славу. А вот с ожиданием оказалось не в пример сложнее: непрекращающийся дождь и лужи, по которым пришлось покувыркаться, насквозь промочили штаны, а порывистый ветер при температуре воздуха аж в четыре градуса выше нуля и необходимость не отсвечивать быстро выстудили сначала ноги, а затем и всю остальную тушку. Попытки представлять огонь не помогли от слова «вообще», поэтому я был вынужден сосредоточиться на выполнении изометрических упражнений, но и они спасали от силы часа два, а потом практически перестали. Вернее, согревали, пока мышцы были напряжены, а уже через пару-тройку минут после их расслабления холод снова возвращался и заставлял выбивать зубами все более быструю дробь. Впрочем, самым неприятным было даже не это, а отсутствие возможности следить за временем: в единственном девайсе, имевшемся при себе — в браслете выживальщика — имелись либо чисто механические, либо чисто магические приблуды, а небо, затянутое глухой облачностью, не позволяло определить высоту солнца. В общем, к моменту, когда, наконец, начало темнеть, я пребывал в странном состоянии: отчаяние, вызванное гибелью брата и отца, и наслоившийся на него страх за матушку, словно отодвинулись далеко-далеко, мысли «потяжелели» и не давались «в руки», а остатки силы воли тратились на контроль за циклами напряжений и расслаблений.

Нет, темный, почти черный «Иртыш», водитель которого среагировал на появление пиктограммы «Низкое давление в шинах», включил аварийку и остановился на условленном месте, я все-таки заметил. Но с большим трудом нашел в себе силы выбраться из-под нижних ветвей облюбованного куста и поползти к дороге. И первую половину пути преодолел, можно сказать, более-менее бодро, ибо, по сути, сползал в кювет. На подъеме к отбойнику чуть не сдох: организм, вымотанный пятичасовой «тренировкой» и переохлаждением, отказывался повиноваться, поэтому пришлось воевать со своей же слабостью чуть ли не за каждую пядь этого склона. А на последних сантиметрах, то есть, уже видя край асфальта, подвел еще и разум — я упирался в металлическую полосу головой и не понимал, что мне мешает ползти дальше!

Прозрел благодаря все тому же холоду: почувствовав, что лоб замерз как-то уж очень сильно, поднял руку, ударился, кое-как сфокусировал взгляд на препятствии и не сразу, но додумался, как его преодолеть. А потом стрекот портативного компрессора вдруг стих, чуть правее и выше моего лица почти бесшумно отползла в сторону боковая дверь фургона, а ворот куртки уперся в горло, оторвал от земли и потянул в темноту…

[1] В этом мире отсчет нового времени ведется с так называемого Обретения Великих Даров, то есть, появления в нем магии.

[2] Белый сполох — высокоранговое заклинание школы Огня.

[3] В этом мире в Российской Империи совершеннолетия аж два. Первое наступает в четырнадцать лет и дарует отпрыскам дворянских родов ряд прав и обязанностей взрослых. Второе же наступает либо в восемнадцать (для неодаренных), либо в день инициации, которая, как правило, происходит в период с четырнадцати до шестнадцати лет.

[4] У них десятибалльная система оценок.

Глава 2

13 октября 849 г. от ОВД.

…Я вернулся в сознание как-то разом. Глаза почему-то не открылись, а несколько попыток пошевелиться не увенчались успехом — несмотря на то, что я очень старался, тело по какой-то причине не реагировало ни на какие усилия! Я, естественно, запаниковал. Но через считанные мгновения взял себя в руки, прислушался к своим ощущениям, пришел к выводу, что лежу на спине, на чем-то достаточно мягком, и накрыт то ли тонким одеялом, то ли простыней. Определился и с положением конечностей, после чего чуть-чуть успокоился, ведь ни руки, вытянутые вдоль тела, ни ноги, разведенные на ширину плеч, не были зафиксированы. Не знаю, до чего додумался бы дальше, но в этот момент справа-сверху раздался синтезированный голос, отдающий металлом:

— А ты действительно неплох. И это вселяет определенные надежды…

Никакого негатива в нем не чувствовалось, поэтому я превратился в слух и не прогадал — человек, явно отслеживавший мои реакции по ауре, довольно усмехнулся и приступил к объяснениям: