со «шкафами» за рулем и подростками на правых задних сидениях, высокомерно задранные подбородки, презрение ко всему и вся во взглядах мальчишек, брезгливо поджатые губки у девчонок и так далее. А потом «Шквал» в «обычном режиме» влетел в какой-то парк, пронесся по нему, как ураган, и в последнем заносе припарковался к зданию, чем-то похожему на Летний Дворец Волконских под Ялтой, который я видел издалека во время единственной поездки на море.

Полюбоваться этим зданием я не успел — как только автомобиль застыл у подножия парадной лестницы и, тем самым, привлек к себе внимание сотен лицеистов, выбравшихся погреться на солнце в один из последних ясных и относительно теплых дней весны, Суккуба «уронила» оба наших кресла в горизонталь, выдернула меня из моего, как куклу, втиснула между собою и водительской дверью, стремительно перекатилась на пассажирское сидение и вернула спинку в прежнее положение:

— Стекла поляризованы, значит, за рулем приехал ты! Кстати, как себя вести со старыми суками, помнишь?

— Ага… — буркнул я, более-менее оклемавшись от столь стремительного перемещения.

— Тогда начинаем шевелиться, а то народ жаждет увидеть своего героя! — сыто мурлыкнула она и с намеком постучала короткими, но ухоженными ноготками по своей дверной ручке.

Я состроил подходящее выражение лица, вальяжно выбрался из салона, обошел машину сзади и поухаживал за своей дамой. Если на мое появление лицеисты и немногие взрослые отреагировали более-менее спокойно, то при виде Суккубы в провокационном костюме в обтяжку потеряли дар речи и вытаращили глаза. Ей на это было наплевать, мне, конечно же, тоже, и мы, оставив машину ни разу не на стоянке, неспешно пошли вверх по широченным ступенькам из розового мрамора. Пока добирались до ректората по коридорам, забитым аристократами всех возрастов, «продолжали прерванный разговор»: Зыбина делилась своими воспоминаниями о времени, проведенном в этих стенах, и изредка комментировала особо безвкусные наряды попадавшихся на пути сотрудников лицея, а я улыбался ее шуткам и равнодушно поглядывал по сторонам. А потом мы вошли в приемную ректора лицея, и началось самое интересное: желчная тетка, сидевшая за стойкой секретаря, уронила себе на колени чашечку с кофе и неслабо обожгла бедра, а двое седовласых мужчин, по моим ощущениям, являвшихся преподавателями, вскочили на ноги, чуть не перевернув кресла!

— Да ладно, не может такого быть! — язвительно прокомментировала их «прыжок с места» Раиса Александровна. — Евлампий Анисимович, наконец, заметил, что я дама, и научился вставать⁈ Интересно, а про необходимость поздороваться вспомнит?

Правый дяденька мучительно покраснел еще в начале этой тирады. А когда вдумался в недвусмысленный намек, потемнел взглядом, сложился в глубоком поклоне, выпрямился, пожелал ей сразу и доброго дня, и всего хорошего, повернулся к двери и быстрым шагом покинул приемную.

— Определенные подвижки есть, но над правилами поведения в обществе еще работать и работать… — авторитетно заявила Суккуба, затем ответила на приветствие второго мужика и мило улыбнулась секретарше ректора: — Таисия, как вас там по матушке? Не скажу, что рада вас видеть, но по старой памяти могу немного посочувствовать и завуалированно намекнуть на то, что ожоги отдельных частей женского тела не лучшим образом сказываются на либидо молодых лицеи-… ой, о чем это я? Конечно же, о либидо любимого супруга! В общем, вам стоит наведаться к дежурному целителю, а я, так и быть, какое-то время присмотрю за порядком.

Этой тетеньке тоже поплохело, но она, мужественно не замечая ни боли, ни неудобства, ни изысканной красоты заляпанной юбки, поднялась на ноги и очень вежливо поинтересовалась, за какой-такой надобностью уважаемая Раиса Александровна навестила свою Альма Матер.

— Привезла любимого племянника: он поступает к вам по квоте нашего Дворянского Собрания и все такое, мне этот парень по-настоящему дорог, вот и облегчаю не самый приятный процесс. Кстати, Сама у себя?

— Да… — нехотя признала секретарь и даже пообещала доложить.

— Докладывать лично однозначно не стоит — уверена, что она не оценит ваш продвинутый внешний вид… — продолжила развлекаться «тетушка». — А доклады по селекторной связи наверняка до сих пор считает проявлением неуважения? Хм… Может, я доложу о нашем прибытии сама? Уверена, Ираида Федосеевна обрадуется до невозможности!

Судя по гримасе, на миг искривившей лицо несчастной женщины, с последним утверждением Зыбиной она была в корне не согласна. Но струйки кофе наверняка заляпали даже обувь, и соломоново решение все-таки было принято:

— Через четыре минуты от Ираиды Федосеевны выйдет Тимофей Ильич, и я вас запущу. А любезный Николай Матвеевич приглядит за порядком, пока я буду приводить себя в порядок.

Так оно, собственно, и произошло. Только не через четыре, а через семь минут. Но в кабинет мы все-таки попали, где шокировали еще и троюродную сестру Императора. Впрочем, она на себя ничего не уронила и откуда-то взяла силы, чтобы одарить бывшую ученицу ослепительной улыбкой:

— Добрый день, Раечка! Рада тебя видеть в добром здравии. Какими судьбами в наших пенатах?

— Здравствуйте, Ираида Федосеевна! — замурлыкала Суккуба. — Да вот, племяша любимого привезла. По квоте от рязанского Собрания.

— Так, стоп, в том запросе упоминался некий Лютобор Дерябин…

— Он и есть: пока, по ряду причин, не в роду, но Дар уже пробудил и тренируется, как проклятый.

Тут Волконская, наконец, заметила меня, учтиво поздоровалась и… снова забыла о моем существовании:

— Раечка, а что у него с головой?

Столь явственное пренебрежение мною вывело Земляничку из себя, и она нехорошо прищурилась. Правда, улыбаться и мурлыкать не перестала:

— Федулову Агнию Пантелеймоновну еще не забыли?

— Нет, конечно: до сих пор в обиде на твоего батюшку за то, что он ее увел прямо у меня из-под носа.

— Так вот, за последнее сочинение моего племяша она поставила десятку с плюсом!

— Не может быть: она не ставит даже девяток!!!

— Могу скинуть и сочинение, и электронную ведомость.

— Присылай! — потребовала ректор, потом спросила, в каком формате писалась работа, получила сначала ответ, а затем файл и ушла в чтение.

Читала порядка десяти минут, потом какое-то время копалась в Сети, но не нашла ничего похожего и задумчиво хмыкнула:

— Сочинение, безусловно, великолепно. Но ведь мальчик, как я понимаю, простолюдин, верно?

— Де-юре — да. А де-факто — благороднее и толковее большинства ваших учащихся! — гордо заявила Зыбина.

— Это тоже радует. А что у него с целеустремленностью и характером?

Тут моя тетушка расплылась в такой ехидной улыбке, что Волконской стало не по себе:

— Угадайте с пяти раз, что меня заставило увидеть в нем родственную душу?

— Ты меня пугаешь!

— Ничего страшного: каких-то четыре года — и его уход в Большой Мир подарит вам отдохновение…

Ну, как глава?)))

А по сердечкам не видно)))

Глава 8

Часть 1

4 ноября 849 г. от ОВД.

…Две недели «полноценных тренировок» дались невероятно тяжело. Да, в запредельной нагрузке были и свои плюсы — все это время я настолько уставал, что вырубался чуть ли не до того, как добирался до кровати, так что рвать себе душу тягостными воспоминаниями тупо не успевал; стремительно набирал сухую мышечную массу, подрос почти на два сантиметра, примерно разобрался в алгоритме боя против магов Земли и сжег два комплекта резины для «Шквала». Но все это далось не просто так: каждый божий день начинался с двухчасовой тренировки в тренажерном зале, после первого завтрака приходилось медитировать еще три, со второго я убегал в зал для единоборств и несколько часов рубился против «любимой тетушки», подстраивавшейся под мои возможности, потом обедал и на пару со все той же Зыбиной уезжал на автодром в Мякинино.