В солнечные дни ему уже разрешалось выходить в парк, разрешалось сидеть на осеннем солнышке, укутавшись пледами; с каким удовольствием сбросил бы он эти пледы, побродил бы где-нибудь у пруда наедине со своими черными мыслями — но всегда при нем дежурит Краффт, или Пауль, или Хольц, или даже сам Рон, мягкий, задумчивый поэт Шарль; у него все время что-то вертится на языке, однако он никогда этого не высказывает, он только рассуждает о науке, личной одаренности, об успехе и героизме — обо всем на свете. Прокоп рассеянно слушает его; у него создается впечатление, что почему-то le bon prince стремится пробудить в нем благородное честолюбие. Неожиданно Прокоп получил письмо от княжны, она бессвязно просила его держаться крепче и не быть застенчивым. Тотчас после этого Рон привел к нему подтянутого пожилого господина, в котором все выдавало офицера, переодетого в штатское. Подтянутый господин принялся расспрашивать Прокопа о его планах на будущее. Прокоп, слегка раздраженный его тоном, отвечал столь же отрывисто и надменно, что собирается реализовать свои изобретения.
— Изобретения военного характера?
— Я не военный.
— Возраст?
— Тридцать восемь.
— Где служите?
— Нигде. А вы?
Подтянутый господин несколько смешался.
— Вы собираетесь продать свои изобретения?
— Нет.
Он понял, что его допрашивают и оценивают весьма официально; от этого ему сделалось скучно, и он стал отвечать лаконично, лишь изредка снисходя до того, чтобы рассыпать перед подтянутым господином щепотку своей учености или горсточку баллистических чисел, ибо видел, что доставляет этим особенную радость Рону. И действительно, le bon prince так и сиял, поглядывая на подтянутого господина, словно спрашивал: ну, как вам покажется это чудо? Однако подтянутый господин не сказал ничего и, в конце концов, вежливо откланялся.
На другой день с самого утра прилетел Карсон; он восторженно потирал руки, и вид у него был чрезвычайно важный. Нес какую-то чепуху, все время осторожно зондируя почву; бросал неопределенные словечки вроде "будущее", "карьера", "сказочный успех"; больше он ничего не хотел сказать, а Прокоп и спрашивать ни о чем не желал. Потом пришло письмо от княжны, очень серьезное и странное:
"Прокоп, сегодня ты должен принять решение. Я уже приняла его, несмотря ни на что — и не жалею. Прокоп, говорю тебе в этот последний миг: люблю тебя и буду ждать, сколько понадобится. Даже если нам придется расстаться на время — а это необходимо, ибо твоя жена не может быть твоей любовницей, если бы даже нас разлучили на годы, я буду тебе покорной невестой; уже одно это, одно это — такое для меня счастье, что и сказать не могу.
Хожу по комнате, как во сне, бормочу твое имя; милый, милый, ты не в силах вообразить, как я была несчастна с той поры, как с нами все это случилось.
Сделай же теперь так, чтобы я на самом деле могла называться твоей В.".
Прокоп не мог, как следует уразуметь смысла письма, перечитывал его без конца и просто никак не мог поверить, что княжна имеет в виду… одним словом… Бросился бы к ней, да не мог справиться с жестокими сомнениями: а что, если это только взрыв женской чувствительности, каприз, которому нельзя верить, в котором мне не разобраться… разве ее поймешь? Пока он размышлял, явился дядюшка Шарль с Карсоном. Оба выглядели до того… официально и торжественно, что Прокоп дрогнул: вот сейчас скажут, что меня увозят в крепость, княжна что-то затеяла, и дело плохо… Он поискал Глазами какое-нибудь оружие на случай, если применят силу; выбрал мраморное пресс-папье и сел, сдерживая сердцебиение.
Рон взглянул на Карсона, Карсон — на Рона с немым вопросом: кому начать?
Рон решился первый:
— То, о чем мы пришли сказать вам, в известной мере… не вызывает сомнения.
Рон, как всегда, барахтался в словах; потом собрался с духом и принялся за дело смелее:
— Мой милый, то, что мы тебе скажем, вещь очень серьезная и. секретная. Не только в твоих интересах поступить так, но и… наоборот… Короче говоря, она первая подала эту мысль, и… что касается меня, то по зрелом размышлении… Впрочем, ей нельзя возражать; она упряма… и страстна. Кроме того, похоже, она в самом деле вбила себе в голову…. В общем, для всех будет лучше найти приличный выход, — с облегчением подвел он к делу. — Господин директор объяснит тебе.
Карсон, или "господин директор", медленным, исполненным достоинства жестом надел очки; вид у него был необычный — до того серьезный, что Прокоп даже встревожился. Начал Карсон так:
— Я имею честь передать вам пожелание… наших высших военных кругов, которые предлагают вам вступить в нашу армию, то есть, естественно, зачислиться на высшую техническую службу, которая соответствует направлению ваших работ, причем в звании… я бы сказал… я хочу сказать, что у нас нет обыкновения призывать на активную службу в армию — за исключением военного времени — гражданских специалистов, но в данном случае… учитывая, что настоящая ситуация немногим отличается от военной… и имея в виду ваше исключительное значение, еще более подчеркиваемое современными отношениями, и… принимая во внимание ваше исключительное положение, а говоря точнее — ваши… в высшей степени личные обязательства…
— Какие обязательства? — хрипло перебил его Прокоп.
— Ну, — смешался Карсон, — я имею в виду ваш интерес… ваши отношения…
— Я, кажется, не исповедался вам ни в каких своих интересах, — резко оборвал его Прокоп.
— Ха-ха! — это грубость как будто ободрила Карсона. — Конечно, нет! И не к чему было. Да мы и не оперировали этим вопросом, там, наверху, понял, дорогой мой? Разумеется, нет! Просто — личные соображения, и точка. Влиятельное вмешательство, видите ли… К тому же вы — иностранец… Впрочем, и этот вопрос улажен, — поспешно добавил он. — Достаточно будет вам подать прошение о переходе в наше гражданство.
— Ага.
— Что вы сказали?
— Ничего, только — "ага".
— Ага. Ну, вот и все, не так ли? Значит, стоит вам подать официальное ходатайство, и… кроме того… Ну, вы же сами понимаете, тут нужны… известные гарантии, правда? Попросту говоря, вы должны чем-то заслужить звание, которое вам присвоят, так ведь? Предполагается, что вы… что вы передадите руководству армии… ну, понимаете? Передадите…
Воцарилась натянутая тишина. Le bon prince смотрел в окно, глаза Карсона спрятались за сверкающими стеклами очков, у Прокопа сердце сжималось от горя.
— … передадите… попросту говоря… — заикался Карсон, от напряжения едва переводя дух.
— Что именно?
Карсон пальцем начертил в воздухе большое "К".
— И больше ничего, — произнес он е облегчением. — На другой же день получите указ… о присвоении вам extra statum[53] звания инженер-полковника саперной службы… с прикомандированием в Балттин. И готово.
— То есть полковник — лишь для начала, — вмешался дядюшка Шарль. — Большего мы не добились. Но нас заверили, что, как только неожиданно начнется война…
— Другими словами, не далее чем через год, — вставил Карсон, — через год самое большее… — …как только начнется война — безразлично, где и с кем — тебе дадут генерала саперных войск… это звание равно генералу от кавалерии, и если — в результате войны — у нас изменится форма правления, оно даст тебе право на титул превосходительства… другими словами, для начала — баронат. И в этом отношении… мы получили… твердую гарантию свыше, — вполголоса закончил Рон.
— А кто вам сказал, что я этого хочу? — ледяным тоном осведомился Прокоп.
— Ах, боже ты мой, да кто же этого не хочет! — рассыпался Карсон. — Мне обещали дворянство; мне, правда, наплевать, но ведь это делается не для меня, а для общества! Тем более для вас это имело бы особое значение.
— Стало быть, вы думаете, — медленно произнес Прокоп, что я все же отдам кракатит?
Карсон собрался было взорваться, но дядюшка Шарль удержал его.
— Мы считаем, — с достоинством начал Рон, — что ты сделаешь все или. во всяком случае… принесешь любую жертву, чтобы избавить княжну Хаген от того двусмысленного и… невыносимого положения, в какое она попала. При исключительных обстоятельствах… княжна может отдать свою руку военному. Как только ты станешь полковником, ваши отношения будут узаконены… помолвкой, но в строгой тайне; княжна, разумеется, уедет и вернется лишь тогда, когда сможет… просить члена царствующего дома быть свидетелем на ее свадьбе. До той поры… до той поры от тебя зависит — добиться разрешения на брак, которого был бы достоин ты сам и которого достойна княжна. Дай мне руку. Сейчас еще ничего не решай; обдумай, как следует, что тебе делать, в чем твой долг и что ты можешь за него отдать. Я мог бы апеллировать к твоему честолюбию; но я обращаюсь только к твоему сердцу. Прокоп, страдания Мины выше ее сил, она принесла в жертву любви больше, чем любая другая женщина. Ты тоже страдал; Прокоп, твоя совесть страдает; но я не пытаюсь оказать на тебя давление, потому что верю тебе. Взвесь хорошенько и потом скажи мне…
