В таких условиях неудивительно, что выпускники вузов не стремятся к работе в системе образования, а также то, что профессия преподавателя стареет и феминизируется, особенно в средней школе, где женщины составляют 85,3 %.

Говоря о качестве преподавательского состава нужно также отметить разрыв между высшим образованием и наукой. Процент преподавателей, занимающихся исследовательской работой, относительно невелик. По словам ректора Высшей школы экономики Я. Кузьминова, 4/5 вузовских программ осуществляются преподавателями, не участвующими в научных исследованиях^[31]. Среди 3797 российских научно-исследовательских заведений, вузы представляют лишь скромную часть (393).

Искажения в отношении общества к высшему образованию

В российском обществе наблюдается некое искажение отношения к высшему образованию. В декабре 2005 г. А. Фурсенко, с сожалением отмечая утрату качества образования, объяснил его тем, что студенты прежде всего стремятся получить «бумажку», не заботясь о знаниях, предполагающих получение диплома^[32].

Не говоря о тех, для кого поступление в вуз является способом избежать службы в армии^[33] (по различным опросам эти лица составляют от 5 до 10 % абитуриентов) или преследует другие, не связанные с образованием цели, высшее образование стало жертвой своей популярности. Социологи констатируют, что оно всё в большей степени играет «социализирующую» роль: диплом служит своего рода социальным знаком качества. Студенты часто не связывают напрямую получаемое ими образование с будущей профессиональной карьерой. Они ведут себя так, как если бы целью проведения пяти лет в вузе являлось получение диплома, а профессии они реально смогут обучиться во время первого профессионального опыта.

Такой подход имеет множественное объяснение. На выбор профессионального пути молодого россиянина влияют многие противоречивые факторы. С одной стороны, социальное давление и условия на рынке труда укрепляют привлекательность высшего образования, что, в сочетании с фактически негативным имиджем других типов учебных заведений (таких как профессиональные школы — бывшие ПТУ), подталкивает к выбору высшего образования в ущерб иному профессиональному. С другой стороны, это попытка адаптироваться к переходу к «экономике знаний»^[34]. К тому же, рынку труда в России незнакомо понятие избытка квалификации для той или иной должности. Диплом о высшем образовании нередко требуется работодателем независимо от рабочего места как некая гарантия серьёзности кандидата.

Рост числа вузов и их относительная доступность для студентов, «проваливших» вступительные экзамены на бюджетные места, способствуют укреплению тенденции к массовизации высшего образования. Кроме того, молодёжь в России заканчивает среднюю школу несколько раньше, чем на Западе (в 16–17 лет), и родители считают 5 лет учёбы в вузе периодом «дозревания», позволяющим создать некий «интеллектуальный капитал» до осуществления настоящего профессионального выбора. По окончанию этого периода приходит время второго высшего образования, — в некотором смысле, «настоящего» — получение которого и родители, и студенты готовы сами финансировать.

Такое специфическое отношение к высшему образованию порождает практику разного рода мошенничества. В некотором смысле, это явление даже институционализировано. Многочисленные интернет-сайты предлагают уже готовые или на заказ в кратчайшие сроки всевозможные рефераты, дипломы или готовые ответы на экзаменационные билеты, содержание которых, по российской традиции, известно студентам заранее. Сайты предлагают даже такие технологические новинки, как ручки с невидимыми чернилами или программы, загружаемые на мобильные телефоны^[35]. Процветает рынок дипломных и курсовых работ, выполненных на заказ. Можно найти подставных лиц, готовых сдать экзамены за абитуриента. Дипломные работы редко представляют собой настоящее исследование, в лучшем случае, речь идет об удачной компиляции уже существующих работ (по известному выражению «студенты делают вид, что пишут, а преподаватели — что проверяют»).

Эта система естественным образом ведёт и к простой покупке дипломов, продажа которых в переходах московского метро продолжает шокировать иностранцев. Согласно недавнему опросу ФОМ, 76 % опрошенных (91 % среди москвичей) утверждают, что достать «липовый» диплом не составляет ни малейшей проблемы, 23 % уже встречали людей, купивших диплом, и 61 % считает, что фальшивый диплом открывает такие же возможности для профессиональной карьеры, что и настоящий^[36].

Образование или взяточничество?

Губительные последствия коррупции в образовании признаются на самом высоком уровне. С одной стороны, речь идёт об «откатах» — суммах, которые университеты оставляют чиновникам с целью добиться бюджетного финансирования, которые иногда оцениваются в 50 % от размера самих субсидий^[37]. С другой стороны, — о взятках, которые родители студентов выплачивают вузам или непосредственно не слишком щепетильным преподавателям, чтобы заручиться особым подходом.

Некоторые эксперты считают, что «чёрный оборот» некоторых институтов и университетов достигает оборота крупных нефтяных компаний^[38]. В 2002–2003 гг. общая сумма взяток в сфере образования достигла, по некоторым сведениям, 26,4 млрд. рублей (754 млн. евро), из которых половина была выплачена за поступление в вуз и половина за само обучение^[39].

Согласно одному из исследований, проведённых Высшей школой экономики, одна семья из пяти (и одна из четырёх в Москве) готова заплатить дополнительные деньги за поступление в престижную школу, а 18 % (24 % в Москве) готовы платить за поступление в престижный вуз^[40]. Таким образом, спрос на подобный вид услуг высок. Объявления с предложением помощи для поступления в вуз встречаются в изобилии при общем толерантном отношении общества к ним.

Исследовательская среда также не избежала коррупции. Некоторые аспиранты доверяют целиком или частично написание своих диссертаций «субподрядчикам». Клиенты VIP покупают свои диссертации «под ключ» (что может включать выбор темы, подбор аспирантуры и состав «доброжелательной» комиссии и т. п.)^[41]. За определённую плату аспиранты могут опубликовать свои статьи (обязательные для защиты) в журналах, порой псевдонаучных^[42]. Высшая аттестационная комиссия министерства образования и науки озабочена подобным явлением, поскольку, по некоторым данным, до трети диссертаций защищается лицами, не являющимися их авторами. Попытки контроля натыкаются на глубоко укоренившуюся практику. Например, правительственное решение о назначении ректоров (должность, которая стала выборной после распада СССР) с целью большего контроля встретило сильнейшее сопротивление со стороны ректоров, заговоривших о возврате к советской системе. В любом случае, эта мера вряд ли привела бы к уменьшению коррупции, настолько образовательная система изобилует возможностями приобретения символических и финансовых льгот.

Сохранение элитного образования

На фоне общего снижения качества образования сохраняется его элитная часть. Элитизм проявляется на всё более ранних стадиях обучения и во всё более яркой форме. На уровне среднего образования, наряду с обычными школами появились гимназии и лицеи: они предполагают строгий вступительный отбор (что может вызвать необходимость интенсивной подготовки шестилетнего ребёнка с родителями или репетитором). Уверенные в своих финансовых возможностях, эти школы могут позволить себе пригласить на работу лучших преподавателей и предложить качественное обучение. Чтобы набрать лучших выпускников, вузы заключают с ними соглашения; в старших классах обучение может вестись преподавателями вузов. Таким образом, их ученики оказываются в привилегированном положении на вступительных экзаменах. Так образуются своего рода герметические «коридоры», идущие иногда от детского сада до университета, в зависимости от уровня доходов семей^[43].