“МОЛИСЬ и КАЙСЯ”

2.

– Нужен Вещеватель,– Зинаида приняла из рук своей ученицы фарфоровую чашечку на фарфоровом же блюдце. По комнате распространился запах чая.

– Хорошо, а где он?

Кривая рассмеялась, аж зашлась, затем утёрла выступившие слёзы кулаком и ответствовала:

– Померли все давно…

Игнат уже набрал воздуху, чтобы начать ругань, но ведьма добавила:

– Один остался. Отшельствует здесь недалече в лесах, поближе к своим питомцам, если вчерась не помер, то ещё поспеем. – прихлебнула из чашки. – Только упрям как чёрт, ни к вечеру будет сказано, капризен как девица.

*

Всю ночь следчего во сне гоняли и высмеивали черти:

“Сюда Василий Петрович” – кричали, маня его в кипящий котёл.

“Гляди какой следчий выискался” – отвешивали ему оплеухи и гоготали.

Затем гнали его нагого по Березняку и стегали розгами.

Посему Василий Петрович пребывал в прескверном расположении духа, а дознавшись с утра о ночном происшествии у Зиновьего хлева совсем уж перепугался в силу своей суеверности и, выпив святой воды, уговорил полицмейстера наведаться к ворожее.

Игнат вошел в земскую избу сер как туча, сел на лавку и угрюмо посмотрел на следчего.

В эту ночь полицместер спал не больше часа, прикорнув на жесткой лавке. Снилась ему Прося, которая просила его вернуть косоньку, ибо холодно. Шла девочка, держась за руку какого-то долговязого тощего незнакомца, лицо которого как ни старался Игнат не мог разглядеть.

– Ну? – в надежде спросил Следчий.

Игнат промолчал.

– Ну?! – более требовательно спросил Василий.

Игнат Миронович медленно встал, затем отряхнул сюртук и подошел к столу за которым стоял Следчий.

– Ты к Императору на поклон ходил когда-нибудь?

*

Кривая сидела на повозке, укутавшись в шерстяной платок. В повозку складывали заморские угощения, шелка и пушнину, хрусталь и фарфор. Зинаида наблюдала за работой равнодушно позёвывая. Следчий и Полицмейстер стояли подле и тоже следили за погрузкой, когда всё было готово Игнат Миронович взгромоздился на козлы, Василий Петрович сел на маленький свободный уголок в хвосте телеги. Двинулись. Уже на окраине им наперерез выскочил Ефросиний, преградив путь.

– Стойте! – замахал дьяк руками. – Не пущу никуда!

– Чего там бормочешь отче? – проскрипела Кривая с телеги.

–Замочи, безбожница! – ткнул в неё пальцем Ефросиний и схватился за нательный крест. – Она вас с пути истинного сбивает! Смущает, в лапы к Сатане ведёт! Только церковь и Господня защита…

–Где ж был твой Господь, когда Проську бестия жрала? – ехидно заметила Зинаида. – С дороги!

–Ну правда, святой отец,– грустно сказал Игнат. – Ведь святили же хлев, а той же ночью девочка пропала…

–Богохульники! Еретики! – завизжал дьяк и отпрыгнул в сторону, чтобы не быть раздавленным телегой, когда Полицмейстер подстегнул клячу.

Дорога петляла, была ухабистой и размытой от многочисленных дождей. Кривая указывала направление пока не привела их в непроходимую чащу. Несколько раз Игнат слезал с козел и толкал увязшую в мягком лесном грунте повозку. Зинаида держала в узловатых пальцах маятник и сверялась с ним. Наконец повозка увязла так, что и вдвоём со следчим не смогли сдвинуть ее с места.

–Дальше не поедем, уважаемая ворожея, – сердито произнёс Следчий.

–А дальше и не надо, – ответила Кривая и с невиданной для старухи прытью соскочила с повозки (куда только хромота делась).

Тут же она скинула с себя намотанные платки, явив на свет божий рыхлый зад из которого торчал длинных хвост, схожий видом с крысиным. Лишь на конце его венчала бурая с проседью кисточка. Выше по спине ведьмы поднималась полоска чёрных жестких волос до самой шеи. Было холодно, от тела Кривой парило.

–Свят-свят,– начал креститься следчий. – И вправду ведьма! Самая настоящая!

Зинаида распустила пучок седых волос, скинула обувь и стала бегать нагишом между деревьями. Спустя несколько минут лес ожил:

Сосны зашевелили тяжелыми лапищами, пытаясь ухватить кривую за бело-розовую плоть. Мокрая лесная почва вздыбилась, будто разрываемая огромным кротом, гонящимся за хромой старухой. Зинаида вернулась к повозке, а из-под земли тут же выскочил лихого вида мелкий старик с перекошенным злобой лицом, держащим, словно ружьё четырехструнную балалайку.

–А ну улепётывай отседова, старая ведьма! – заорал визгливо старик и поднёс корпус балалайки ближе к белёсым глазам.

–Бог в помочь, Илия Евлапиевич! – осклабилась Зинаида.

Илия Евлампиевич злобно зыркнул на замерших Полицмейстера и Следчего, затем перехватил балалайку за гриф и замахнулся, собираясь нанести Кривой сокрушительный удар деревянным корпусом, но остановился прокричав:

–По что притащилась, карга?

– Илия Евлампиевич,– робко вмешался Игнат.

Он стащил с головы картуз, обнажив вспотевшую, лысеющую макушку.

–Илия Евлампиевич, простите великодушно за наше вторжение в ваши леса,– Игнат медленно слез с козел. – Не явились бы, кабы не крайняя нужда, неразрешимое обстоятельство… Уважаемая, Ворожея посоветовала…

Дедок сплюнул и опустил своё оружие. Он заглянул с любопытством за спину спешно накручивающей на себя платки и шали Зинаиде. Бесцветный взгляд его задержался на стеклянной шкатулке с Рахат-лукумом. Илия облизнул губы чёрным, схожим видом с гадючьим, языком и уставился на Следчего, который сидел в опасной близости к приглянувшемуся старику лакомству.

Следчий сидел ни жив ни мёртв – в лице ни кровинки. Илия почесал свою седую бороду, вытряхивая из неё комья грязи и буркнул:

–Вон ту вкуснятину,– указал пальцем.

После этого он развернулся на пятках, закинул балалайку на плечо и потопал в чащобу.

–Чего застыли? – шепнула Зинаида. – Берите ваши заморские лакомства и бегом за ним. Если отстанем- век не сыщете!

–А обоз? – так же шепотом спросил Игнат.

– Брось!– отмахнулась ведьма. – Не пограбят…

Игнат схватил шкатулку, сунул подмышку и поспешил за Илиёй. Зинаида отряхнула одежду и было хотела уже пойти за Игнатом, но заметила, что бледный Следчий так и остался сидеть на телеге.

– Ты чего, ваше благородие? – удивилась она. – Решил здеся обождать?

Василий Петрович встрепенулся, будто скинул оковы сна и сипло спросил:

– Ась?

–Говорю – добро стеречь собрался? – рассмеялась Кривая. –Ты гляди, тут места гиблые, могут и не лишь на кобылёнку позариться…

Следчий соскочил со своего места и припустил следом за полицмейстером. Илия шел быстро и легко, огибая лапы елей, которые то и дело хлестали Игната по лицу. Полицмейстер не сразу заметил, что ели и пихты услужливо убирали колючие ветки с пути старика. Позади пыхтел Василий Петрович, а за ним ступала неспешно Кривая. Через некоторое время Илия Евлампиевич довёл их до поляны, правильно-круглой, будто городская площадь. Только трухлявый ствол сломавшегося пополам дерева выбивался из идиллической картины.

–А ты, погляжу, всё там же ютишься,– проговорила Зинаида.

–Цыц,– хрипло ответил Илия и презрительно поморщился. – Мне с места на место скакать не́ча, меня и тут все уважают!

–А, ну добро,– кивнула Кривая.

Илия прошел под сломанным стволом и исчез, будто в воздухе растворился. Полицмейстер поглядел на Зинаиду.

–Чего застыли, соколики? – кивнула та. – Идите!

Игнат глубоко вдохнул, нагнулся и, зажмурившись потопал под дерево. Мужчину окутало влажным теплом. Воздух тут был густой, пахло сушеными травами.

–Что, боязно? – услыхал Игнат насмешливый голос старика.

Он открыл глаза. Илия Евлампиевич приложился к глиняному ковшу в виде уточки и пил большими глотками. Они находились в землянке без окон. Земляные стены держали переплетённые причудливо коренья. Кое-где зияли отверстия норок полевых мышей. Под низким (Игнат почти упирался макушкой) потолком висела свечная лампа, были развешены перевязанные бечёвкой пучки разнообразных трав, нанизанные на нитки сушенные грибки и резанная дичка.