— Вот ты заладил, Сёма, — поморщился я. — Вот вообще всё равно где она сейчас. Не интересно.

— Но ты же её… — удивился Семён. — Или теперь… Лизка⁈

Я сграбастал его за грудки:

— Лизки, Семён, на постоялом дворе блевотину за моряками убирают. Понял?

Глаза приятеля были как у испуганной совы. Огромные и круглые.

— Больше уважения, Сёма. И люди к тебе потянутся.

Я отпустил его и он отошёл на пару шагов, потирая горло.

— Ты странный какой-то, Илья.

Мне не стоит к нему привязываться. Интернат со мною ненадолго. Как только меня зарегистрируют, то наверное уже на следующий день приедут люди из специального заведения, где кучкуются такие, как я — бесславные ублюдки, брошенные благородными родителями. Будущие слуги государевы. Если жил в грязи — то неплохой может оказаться трамплин. Говорят у императора личная охрана собрана из обученных одарённых, за которыми не стоят никакие рода и кланы. Верные псы, когда-то давно лишившиеся семей.

Не в моих интересах это, конечно. Но всё равно — Семён останется здесь, а я пойду дальше. Потому что таков путь.

Из деревни, освободившейся от Зоны, доносились оклики учителей, ищущих пропавшую троицу. Странно, что никто из них ещё не попытался меня допросить. Так, отделались общим вопросом: «где» и получили не менее общий ответ: «ну, как бы, понятия не имею». И вообще — меня ударили по голове, когда очнулся — никого нет. Шишка вот тута, на затылке. Этих аргументов пока достаточно.

Короче, захотят со мною поговорить — отыщут. Я потопал в сторону интерната, удивляясь тому, как легко восстанавливается память. Будто бы не было за моей спиной стольких лет. Будто бы и правда ещё утром здесь ходил, а не готовился к приходу Пожирателя.

Чёрт, да мне кажется, что убийство Голодного Бога случилось много лет назад, а не только что. Ничего себе шутки сознания!

Добравшись до своей комнаты, пропахшей сыростью, я упал на скрипучую кровать. Накрылся тяжёлым одеялом и посмотрел в потолок. До сих пор не верится что получилось. Всё такое яркое, такое пахнущее. Такое классное!

Однако, Илюша, чего разлёгся? Дел мало? Подъём!

Выдохнув, я сел. Большой путь начинается с первого шага. Моя молодое тело не готово к энергии, а значит нужно тренироваться. И не с понедельника, а сразу. Я прикрыл глаза, входя в транс. Мысли метались, гормоны плескались, руки тряслись, но я медленно дышал, раскачивая потоки внутри себя и вводя их в гармоничные колебания.

Пока контур не окрепнет — будет сложно. Но зато потом окупится. Главное не пропускать дни и не лениться. Прокрастинация первый враг. Этот урок я усвоил хорошо. Там, по ту сторону реальности, если ты не учишься — тебя сожрут. Мне, в отличии от многих, повезло и у меня был хороший учитель. Странствующий демон-дуэлянт посвятивший свою жизнь дракам ради развлечений. Не знаю, разглядел ли во мне что-то особенное много лет назад, или скука одолела, но потерявший душу я растопил чёрное сердце.

Его звали Грайбай Белый. Жил в бою и погиб на дуэли. Не хочу сейчас об этом вспоминать.

Из транса я выпал когда за окном уже начинало рассветать. Исподнее промокло от пота, но слабость была такой, что и сменить его перед сном я уже не мог. Так что просто плюхнулся на кровать и тут же уснул.

* * *

— Лизавета Андреевна, — улыбнулся я садясь в машину. В салоне пахло духами. Прическа, хороший наряд. Косметика. Ого-го, Елизавета, вы решили завоевать сердца всех служителей Первой Церкви? — Прекрасно выглядите! Не чаял вас встретить сегодня.

— Жизнь продолжается, Артемьев, — скосила она на меня взгляд, не снимая руки с руля. Какие красивые у неё пальцы. — Уроки никто не отменял, а отпустить тебя в Пушкиногорский Приход одного мы не можем. Остальные преподаватели заняты. Поэтому не надумывай себе ничего.

— Вы не представляете насколько мне приятно, что моим спутником будете именно вы, Лизавета Андреевна. Честно. Другого и не желал. Не смел даже желать. Хоть вы мне и снились.

Её губы тронула улыбка. Ровно на миг, а затем учительница будто бы опомнилась и дала себе мысленную пощёчину. Я расположился рядом на пассажирском сидении, мельком отметив что наряд мой оставляет желать лучшего. С другой стороны, из сиротского приюта щеголями не выезжают. Тут все весьма поношены и побиты. Но как-то это не слишком уверенно меня оправдывало.

Да, за душой ни гроша, чего скрывать. Возможно, перепадёт награда за закрытую Зону. Информация о подвиге сироты уже наверняка разошлась по всей имперской бюрократии. Но вряд ли там будет очень много денег. А я хочу много! Не знаю зачем, но это такая штука, которую всегда нужно иметь с запасом.

Ладно. Увидим. Сначала регистрация. Ещё бы найти где-нибудь хороший чай. Я так отвык от настоящего чая. Еда и напитки на той стороне имели совсем другой вкус. Но последние годы я выходил на свободные от серых зон земли, чтобы испить именно чая. Настоящего, правильного. Та бурда из эмалированной кастрюли, которой меня потчевали с утра, даже рядом не стояла. Пусть и была гораздо вкуснее любого напитка в серых зонах.

Сегодня же я даже не поверил, что налитое мятой поварёшкой в жестяную кружку варево — вообще напиток. Но чего удивляться. Это дом сирот в провинции. Какавы с малиновым вареньем здесь не бывает. Спасибо, что горячая вода в душе нашлась.

Машина выехала за высокие кованые ворота, которые медленно закрылись за нами, оставляя огороженный стеной приют. Кирпичная кладка почти полностью была покрыта плющом и девичьим виноградом. Угрюмые корпуса с зарешеченными окнами уменьшались в зеркале заднего вида.

— Я всегда знала, Артемьев, что ты пойдёшь дальше других, — прервала молчание девушка. — Есть в тебе что-то… Такое…

Она бросила на меня взгляд.

— Надо же. Одарённый, — она покачала головой. — Перед тобой могут открыться разные двери, Артемьев.

— Могли бы вы называть меня Илья?

— Хорошо, Илья.

— Или Илюша?

Пауза. Интонация чуть изменилась. Появились нотки напряжения.

— Нет, Илья.

— Я должен был попытаться, — улыбнулся я. — Простите, Елизавета Андреевна. Это сильнее меня.

Она лишь хмыкнула, и вдруг ветровое стекло треснуло, а мне в лоб ударила пуля, разбившись о наложенный защитный барьер. Голова дёрнулась назад, ударилась об опорную подушку, а я уже валился набок, перехватывая руль у Елизаветы одной рукой и утягивая её на себя второй, чтобы девочку не подстрелили. Вряд ли она плетёт себе охранную ауру утром, как я, сразу после пробуждения, верно?

— Тормоз жми! — заорал ей. Девушка, в первый момент окаменевшая от шока, послушно вдавила педаль в пол. Я чувствовал под собой её напрягшиеся бёдра.

Машину резко развернуло, осыпалось осколками ещё одно окно. Пуля хрустнула, пробив металл автомобиля. Да всё уже, стрелок, всё. Ты всех убил, успокойся. Я распахнул водительскую дверь:

— В канаву быстро, — подтолкнул её учительницу. Все манеры забыл. Но в такой ситуации пока будешь искать подобающие слова — легко нахватаешься свинца.

Девушка явно потерялась, но команду выполнила. Я вывернулся из салона ужом, и уже вскоре мы сидели под прикрытием зарослей. Елизавета старательно пыталась закрыть бёдра короткой юбкой. Нашла о чём думать.

— Илья… Что это… Как это. Ты… Вы… Боже мой, я не знаю что делать.

Я прижал палец к губам, призывая молчать и она будто бы обрадовалась просьбе. Умница. Так, откуда стреляли догадаться несложно. Дорога шла к круговому перекрёстку, окружённому кольцом дубов. Метров триста-четыреста.

— Елизавета, прошу, послушайте меня, — я коснулся её щеки, привлекая внимание. Девушка торопливо закивала. — У вас есть телефон?

Ещё один кивок, на лицо свет понимания. Хорошо, теперь ей есть за что цепляться.

— Вызывайте полицию. И пожалуйста, возвращайтесь в приют. Вот так вот, по канаве. На дорогу не выходите.

— Артемьев… Илья… А ты?

— Всё будет хорошо, просто сделайте как я прошу, ладно? — она непонимающе нахмурилась.