— Говорю же, секрет. Когда будешь рассказывать подружкам о свидании, скажи, что я просто зажёг свечи посреди леса или типа того.

— Ты… точно человек? — Светлана крепко сжимает моё плечо.

— Думаешь, я — злой дух сибирской тайги? — усмехаюсь.

— Не знаю… ты так изменился. Раньше я тебя видела только издалека, и ты был таким тихим. Забитым даже. Никогда ни с кем не разговаривал. Я и подумать не могла, что ты способен на такое…

— Я изменился. А какое «такое»?

— Чудесное, — шепчет Света, приближая своё лицо к моему.

Что ж, я не против научить целоваться еще одну красавицу. Только вот Светлану не надо учить, она сама прекрасно умеет. Её мягкие губы сплетаются с моими — сладкий, бархатистый поцелуй, на вкус как спелая дыня.

Света позволяет мне немного распустить руки и не спешит разжать объятия, когда в её бедро упирается моя башня. Напротив, прижимается сильнее и двигает тазом. Ух, девочка, зря ты так… Я ж не простой пацан, могу и не сдержаться. Только откуда тебе это знать?

— Знаешь, я бы ещё осталась… Но надо возвращаться, наверное, — отрываясь от поцелуя, шепчет Света. — Завтра же занятия и вообще…

— Конечно. Пойдём, провожу до твоего крыла.

— Может, завтра снова сходим?

— Может быть, — улыбаюсь.

По дороге заставляю девушку поклясться, что она никому не расскажет о световом представлении. Не хочу, чтобы все знали о том, на что я способен. Печать Иллюминации это, конечно, просто баловство. Но, раз Светлана так удивилась — баловство для этого мира необычное. Пусть остаётся секретом.

Вообще-то я дурак, что показал свои умения. С оракулом ещё не разобрался, а уже выдаю секреты другим людям. Но просто не придумал, чем ещё поразить девушку, поэтому пошёл по лёгкому пути.

В интернат возвращаемся без проблем. Нас никто не видит.

— Увидимся завтра? — спрашивает Света, как бы невзначай прикусывая нижнюю губу.

— Не уверен. Завтра много дел. Но обязательно ещё увидимся.

Притягиваю девушку к себе, дарю прощальный поцелуй, и мы с ней расходимся по разным коридорам. Добираюсь до спальной комнаты пятого отряда, осторожно приоткрываю дверь и проскальзываю внутрь.

Темно и тихо. Окна завешаны шторами, поэтому почти ничего не вижу. Решаю положиться на мышечную память Ярослава — тело помнит, где его кровать. А она совсем недалеко, ближе всех к двери, у прохода. Дурацкое место.

Подхожу, начинаю снимать форму и слышу за спиной шуршание. Оборачиваюсь. В комнату проникает совсем немного тусклого лунного света, так что ничего не вижу. Может, кто-то просто ворочается во сне.

Но, когда я наклоняюсь, чтобы снять штаны, шуршание раздается снова. А потом — быстрые шаги. Шлёпают несколько пар босых ног по дощатому полу.

Распрямляясь, как пружина, мигом оцениваю ситуацию. Мне решили устроить тёмную. Кто именно, не разглядеть, но вариант «Тарас и дружки» выглядит наиболее правдоподобным.

Кто-то пытается накинуть на меня одеяло. Отпрыгиваю в сторону, не даю себя накрыть. Творю печать Гранита и бью в лицо одного из атакующих. Громкий щелчок, противник падает на пол и протяжно стонет.

— Охрана! — ору, что есть мочи. — Тревога!

А затем выбрасываю ладонь и активирую печать Иллюминации. Совсем не такую, как рисовал в лесу. Маленькую и простую, но с плотной структурой — получается яркая вспышка, которая ослепляет дурачка с одеялом. Успеваю заметить, что это долговязый Данил.

Что, печати Ужаса тебе было мало⁈

На меня бросаются с двух сторон. Создать печать Гранита не успеваю, приходится биться голыми руками.

— Охрана!

Просыпаются другие парни из отряда. Кто-то включает свет, а из коридора доносится тяжёлый топот.

— Смотрите, пацаны! Котёнок опять Тараса бьёт!

Это не совсем правда. Сейчас бьют скорее меня, а я пытаюсь увернуться и получить как можно меньше ущерба. Но у Тараса разбит нос, значит, именно ему я зарядил Гранитом в темноте. Славно. А второй мой противник — пухлый шепелявый Игорь. Данил ослеплён и стоит у стены, вытирая слезящиеся глаза.

Ах вы, черви! Восстановили сломанные косточки у целителя и решили отомстить? Ну, держитесь!

Проснувшиеся парни кричат и улюлюкают. Причём болеют, насколько понимаю, больше за меня. Стараюсь не разочаровать публику — пинаю шепелявого в колено, уворачиваюсь от кулака Тараса. Творю печать Гранита и засаживаю в челюсть засранцу.

Бум! Тарас Овчуков снова валится на пол. Удивлённо хлопает глазами.

— Шука! — ругается Игорь, прыгая на одной ноге.

В этот момент распахиваются двери, и внутрь забегают два охранника. Пару секунд смотрят на творящуюся картину, а потом один из них гаркает:

— Построиться!

Дальше ничего интересного не происходит. Я честно рассказываю, что на меня напали в темноте, вынужден был защищаться. Остальные подтверждают — да, Тарас и Игорь пытались бить Котова вдвоём, но он дал сдачи. Да, Данил тоже участвовал, но Котов в панике применил магию и ослепил его.

Интуитивное применение магии в экстренных ситуациях — норма даже для детей. Если они, конечно, одарённые. А слухи о пробуждении моего дара облетели весь приют, так что никто не удивляется.

Охранникам хватает аргументов. Трёх зачинщиков уводят, ночевать будут в отдельной комнате, а утром — на ковёр к директрисе. Нам всем велят ложиться спать. Один из охранников остаётся возле двери, пресекая любые попытки обсудить произошедшее.

Пацанам-то интересно со мной поболтать, но я устал. Раздеваюсь до нижнего белья, и укладываюсь на кровать. Отрубаюсь почти моментально.

Слишком многое произошло сегодня. Я, конечно, всегда был человеком действия, но отдыхать тоже надо. Вот и отдыхаю. Перед сном настраиваю течение маны так, чтобы пустить часть энергии на восстановление тела, а часть — на развитие ядра и протоков.

Утром всё-таки не удаётся избежать расспросов товарищей. Хотя какие они мне товарищи? Каждый из соседей по комнате так или иначе участвовал в травле Котёнка. Кто-то активно, кто-то просто наблюдал. В любом случае, водить с ними дружбу не собираюсь.

На все вопросы отвечаю коротко — пробудил ядро, силы до фига, не суйтесь, а то челюсти переломаю. Один чернявый паренёк пытается меня подколоть. Бью засранца лбом о стену, и больше ко мне никто не лезет. Только смотрят большими глазами и шушукаются за спиной.

У нас есть сорок минут на то, чтобы умыться, привести себя в порядок и прийти в нужный класс к началу уроков. Я первым выхожу из умывальной комнаты, что прилегает к спальной. Цепляю того, кто выходит следующим:

— Где койка Тараса?

— Вон она, — указывает однокашник.

Хорошее место. Далеко от входа, рядом с окном. Без слов сгребаю с кровати постельное белье и швыряю на пол. Так же поступаю с личными вещами Тараса, распотрошив его тумбочку. Сворачиваю всё в тюк и бросаю возле двери. А затем переношу свою постель и вещи.

— Кровать Овчукова теперь моя. Никто не против? — спрашиваю, обводя взглядом офигевших соседей.

— Нет-нет, так даже лучше! — радуется чернявый, трогая шишку на лбу.

— Вот и я так думаю. Напомните, какие сегодня уроки?

Первая половина дня проходит скучно. У нас целых шесть уроков, и все для меня бесполезные. Разве что учебник физики я с удовольствием полистал. Но скоро понял, что законы ничем не отличаются от тех, что работали на Эринде. Только единицы измерения другие. И тоже стало скучно.

Тарас и компания пришли к первому уроку, а в мою сторону старались не смотреть. Я тоже на них не смотрел. Много чести.

Впрочем, не думаю, что наше противостояние кончилось. Ведь Овчуков — один из главных задир всего интерната. И вряд ли забудет, что когда-то бесхребетный Котёнок дважды его побил.

Когда уроки кончаются, забрасываю сумку с учебниками в спальную. Сразу надеваю спортивную форму и собираюсь отправиться в кабинет ведуна, а потом — на тренировку. Если не успею, Хенрикович обещал больше не пустить. Так что время поджимает.

— Это что за хрень⁈ — орёт Тарас, когда заходит в комнату и видит свое барахло на полу.