— И какую тактику вы нам предложите в создавшейся ситуации?
— Встать в глухую оборону, заниматься пополнением войск Западного фронта и готовить новые оборонительные рубежи восточнее на случай, если германские войска, восполнив потери, попытаются возобновить наступление. К тому времени, я надеюсь, наркомат боеприпасов наладит производство снарядов для техники потомков, и её снова можно будет использовать в боевых действиях.
— Что об этом скажут товарищи Устиновы?
Оба Дмитрия Фёдорович переглянулись, и тот, который старше, одетый не в маршальскую форму, а в гражданское платье (решено было не привлекать внимание к неизвестно откуда взявшемуся «новому» маршалу) едва заметно одобрительно кивнул.
— Работы в этом направлении успешно продвигаются, — поднялся младший. — Уже налажен выпуск снарядов для зенитных установок потомков: их производство не потребовало серьёзных изменений технологического процесса. С боеприпасами для авиационных пушек калибра 23 мм конструкторские и технологические вопросы тоже решены. Мы пошли путём, подсказанным моим… более опытным вторым «я»: переобжимкой гильз патронов 14,5×115 мм под 23-мм снаряды. Произведена опытная партия, с которой начаты испытания. Ведутся работы по созданию боеприпасов для 30-мм автоматической пушки, но реального результата придётся ждать минимум два-три месяца.
По орудиям более крупных калибров. Скопировать 125-мм осколочно-фугасный снаряд большой проблемы не составило. Но необходимо отладить производство гильзы и особенно — пороха для неё. Особенно пороха, который относится к классу незнакомых нам до сего момента нитропорохов. Примерно та же ситуация по снаряду для 73-мм пушки, но с поправкой на то, что требуется ещё и отработка совершенно нового для нас противотанкового снаряда с кумулятивной или, как ещё её называют, бронепрожинающей воронкой. Но направление настолько перспективное, что, освоив такой класс боеприпасов, мы сможем и устаревшими полковыми пушками образца 1927 года успешно бороться даже с самой бронированной техникой противника.
Вопрос снабжения боеприпасами как самоходных зенитных ракетных комплексов, так и ракетных кораблей, влившихся в состав Балтийского флота, к сожалению, придётся отсрочить на несколько лет. И дело не столько в двигателях для них, сколько в системах управления, которые мы ещё долго не сможем производить.
Значительно лучше ситуация с неуправляемыми реактивными снарядами для систем залпового огня «Град». Работы по копированию этих боеприпасов ведутся, и в течение двух-трёх месяцев мы сумеем наладить их массовое производство. Пусть немного меньшей дальности, немного худшей кучности, с немного меньшим боевым могуществом, но боевая техника сможет ими стрелять по врагу.
— У кого ещё будут вопросы к выступившим?
Голову вскинул Меркулов.
— Разрешите, товарищ Сталин? От Первого Главного управления моего наркомата поступили сведения о том, что германское руководство очень встревожено информацией о том, что нам помогают пришельцы. Не следует ли нам ждать новых попыток захватить базу потомков в районе Полоцка, товарищ Шапошников? И не захотят ли немцы на основании этого факта рассорить нас, например, с Англией, допустив утечку информации об этом в Лондон?
— У… у… уже, — чуть заикаясь, заговорил Молотов. — Британский посол, пока неофициально, но просил меня прокомментировать такие слухи.
— Разрешите? — снова поднялся начальник Генштаба. — Для того, чтобы прорваться на… Дретуньский полигон, немцам требуется полностью развернуть всю Группу армий «Север». Что невозможно. И бессмысленно: там уже ничего не осталось. Всё, что могло быть вывезено, уже вывезено в тыл. А к тому времени, когда они соберутся с силами для нового удара, там вообще ничего не останется, кроме голых стен.
Младший политрук Александр Лукашенко, 14 июля 1941 года, 15:00
Вот это да! Наш полк разгромил печально знаменитую эсэсовскую дивизию «Мёртвая голова»! Есть чем гордиться всю оставшуюся жизнь.
Не в одиночку, конечно. 297-й гвардейский мотострелковый полк, действовавший с севера, одновременно с нами (или даже чуть раньше нашего) ударил по тылам дивизии, расположившимся в городе Дисна, а мы проломили фронт эсэсовцев и погнали их навстречу боевым товарищам. И ударные вертолёты Ми-24, прозванные фрицами «адская мясорубка», очень помогли.
Для полка всё началось с массированного обстрела позиций эсэсовцев, изготовившихся к очередной атаке для прорыва непосредственно к укреплениям Полоцкого УРа. А спустя пять минут после того, как полковые «Гвоздики» перенесли огонь на разведанные (спасибо парочке Миг-23, с самого утра прошедшей над участком, занимаемым немецкой дивизией и даже, для отвода глаз, немножко поштурмовавшей их) позиции вражеской артиллерии, ударили все шесть приданных нам «Градов». Говорят, опыт конца этой войны: выждать паузу, чтобы фашисты вылезли из укрытий и начали готовиться к отражению атаки, и нанести ещё более массированный удар.
Но и это было не всё. Едва развеялась пыль от разрывов реактивных снарядов, в воздухе появились «крокодилы», принявшиеся «подчищать» не уничтоженные артиллерией пушки и боевую технику. И только после этого в атаку пошли танки в сопровождении БМП и БТР.
Наш первый батальон, шедший во втором эшелоне за третьим и двумя танковыми ротами, двигался от Фариново в сторону Ветрино и Жерносеков. Ошарашенные воздействием «Градов» фрицы практически не оказывали сопротивления. После недолгого боя в Жерносеках мы вслед за танковой ротой двинулись просёлками на север, к Дубровке и Бездедовичам. А третий продолжил движение на запад, обходя с севера озеро Сёрдово, после чего тоже дорожкой через лесные вёски и хутора свернул на север, но уже в сторону Островщины.
В Дубровке бой был уже более серьёзный. И после того, как эсэсовцы подбили два наших бронетранспортёра, нам даже пришлось вызывать артиллерийскую поддержку.
Дальше Дубровки танки продвинуться не смогли, мешала заболоченная пойма речушки Щебирка, и им пришлось возвращаться в Ветрино. Но не нашим бронетранспортёрам, оборудованным системой регулировки давления в шинах. Поэтому мы продолжили преследование сбежавших из вёски фрицев по дорожке, до этих дней явно не видевшей ничего, кроме лошади, запряжённой в телегу.
В Литвиново уже был большой переполох. Второй батальон и танковая рота, действовавшие отдельно, заканчивали уничтожать накрытых ещё одним артударом остатков немецкого полка, изготовившегося к атаке на Бездедовичи. И пока мы возились, форсируя Щебирку (пришлось даже использовать лебёдки, чтобы вытягивать застрявшие в грязи бронетранспортёры), дошли до окраин села.
В Литвиново мы застали лишь тыловые подразделения. Выполняя приказ командира полка, нашей роте пришлось развернуться и заняться отловом уцелевших после прорыва второго батальона эсэсовцев между Литвиново и Бездедовичами.
Честно признаюсь, мы не столько брали их в плен, сколько отстреливали даже при намёке на оказание сопротивления. Тем не менее, почти две сотни фашистов мы передали красноармейцам, оборонявшим Бездедовичи.
Пока второй батальон пополнял боезапас (патронов и снарядов при прорыве ребята не жалели) и разбирался с пленными, захваченными в селе, мы закончили свои дела и вернулись в Литвиново.
На окраине Островщины нас ждало довольно боеспособное подразделение фрицев численностью около батальона. Похоже, его задачей было задержать нас, пока остальные их «кригскамрады» унесут ноги в сторону Дисны.
Задержали ненадолго. Снова массированный обстрел из «Гвоздик», и второй батальон, предоставив нам «почётное право» выкуривать немногочисленных эсэсовцев из сельских хат, рванул к перекрёстку с дорогой, по которой гитлеровцы драпали от наступающего с юга третьего батальона.
Там-то, в Островщине, меня слегка царапнуло осколком гранаты. Совершеннейший пустяк, но, ка любая рана на голове, сильно кровоточила, и пришлось перебинтовать голову. Так что стал я похож на Щорса: голова обвязана, кровь на рукаве (накапала, зараза, со лба). Сейчас уже и повязку снял, там только свежая короста осталась.
