— Да что это за техника у потомков, на использование которой делается столь высокая ставка, — пробурчал Ворошилов.

— На днях вы с ней познакомитесь, — усмехнулся председатель ГКО. — Образцы уже доставлены в Подмосковье, и сейчас идёт подготовка к их демонстрации высшему военному руководству страны и партии. К сожалению, ко многим из них мало боеприпасов, но подготовка к налаживанию их производства ведётся полным ходом. Верно я говорю, товарищи Устиновы?

Лейтенант Алексей Вавилов, 30 июня 1941 г., 10:00, Кубинка

По гарнизонным городкам Дретуньского полигона словно саранча прошла. Уже через день после начала войны началась поголовная эвакуация всего гражданского населения, перенёсшегося вместе с нами из 1981 года. Никаких аргументов сотрудники НКВД не признавали. Всем детям, старикам, женщинам было назначено время сбора, после чего их вывозили автотранспортом на ближайшую к конкретному городку станцию. С собой разрешалось брать только самые необходимые вещи и лекарства. Любая техника, будь то электроника, бытовая техника, машины и мотоциклы, оставлялись на месте под расписку энкавэдэшников.

Народ, конечно, возмущался. Особо бойкие женщины даже кричали о грабеже, но чекисты терпеливо объясняли, что на основании этих расписок на новом месте жительства людям будет выделены аналогичные изделия местных производителей, если такие существуют, или выплачена компенсация. За исключением радиоприёмников, которые по принятому немедленно закону подлежали обязательной сдаче органам власти.

А потом и началось опустошение квартир и гаражей, из которых выгребалось буквально всё, представляющее хоть малейшую техническую ценность. Для этого задействовали даже солдат нашего полка, который почему-то не трогали и не готовили к отправке на фронт.

Впрочем, не «почему-то», а конкретно из-за того, что он оказался самым насыщенным «партизанами», которых чекисты, совместно с полковыми кадровиками, тщательно «просеивали» на предмет владения дефицитными специальностями. К примеру, попортивший мне так много крови рядовой Зинович оказался ценным ремонтником электродвигателей.

Он меня вообще поразил, когда принялся возмущаться тем, что его собираются отправить не на передовую, а в тыл. Этот раздолбай и хронический нарушитель дисциплины, представьте себе, рвался воевать с фашистами, поминая погибших на фронте и в партизанах родственников и грозясь отомстить за их гибель фрицам.

— А из меня собираются сделать какую-то тыловую крысу⁈

Пришлось напоминать, что он теперь солдат, и потому обязан исполнять приказы командования. Тем более, решение по нему принималось в штабе полка.

— Думаешь, я не хочу на фронт? А вместо этого мне приходится заниматься чем угодно, кроме боевой подготовки и участия в боевых действиях.

В общем, буквально за четыре дня из квартир и опустевших учебных корпусов подразделений выгребли всё. Даже из жилья офицеров, отправленных на фронт или переведённых на казарменной положение здесь, на полигоне. Ни одну книжку, ни один старый журнал не пропустили. Опустели и склады: боеприпасы, топливо, продукты со складов НЗ, запчасти для техники вывозились в Полоцк, где формировался централизованный склад Особой группы войск, как стали называться части, перенесённые из будущего. Оборудование, инструменты, обмундирование, если на них не наложили лапу наши ремонтные службы, паковалось и тоже вывозилось в глубокий тыл.

А следом пришёл черёд дерибана нашего полка. Собирали по три-пять единиц каждого вида боевой, транспортной или специальной техники и тяжёлого вооружения с полным экипажем или расчётом и отправляли эшелонами на восток. В час по чайной ложке, как когда-то говорила… гм… одна из моих знакомых. Тут ведь сейчас нет электровозов и тепловозов, все составы тянут довольно маломощные паровозы. Кроме того, основная масса платформ — двухосные, рассчитанные на перевозку техники, массой до 20 тонн. Встречаются, конечно, и четырёхосные, на которые устанавливают более тяжёлую технику, но значительно реже. Так что образовалась целая вереница эшелонов.

Совершенно неожиданно для меня я тоже оказался среди тех, кого отправляют в тыл. Не знаю, чем руководствовались наши кадровики, но мне поручили командовать тремя БМП-1 и тремя БТР-70 полка с экипажами, сформированными из «партизан». Ну, это-то понятно: технику, после показа высокому военному начальству, передадут на изучение конструкторам и, возможно, её экипажи и расчёты будут помогать в организации их производства.

Полноценную копию вряд ли получится изготовить. Всё-таки рулевое управление БМП очень своеобразное. И не руль, и не рычаги, передающие усилие поворота руля на гусениц при помощи гидравлики. Гладкоствольная 73-мм пушка не очень удачная, с малой прицельной дальностью стрельбы. На мой взгляд, лучше поставить либо нормальную нарезную трёхдюймовую, либо вообще малокалиберный автомат. Хоть 23 или 25-мм, хоть 37-мм. Ну, или, на крайний случай, «сорокопятку», как было на лёгких танках Т-70. Хотя, конечно, тут начинает «играть» отдача орудий: всё-таки «Гром» создавался на основе безоткатного СПГ-9, «сапога».

Двигатель, в общем-то, больших сложностей не вызовет. Это половинка хорошо освоенного здешними моторостроителями танкового В-2. Думаю, они, моторостроители, даже подсмотрят в нём ряд усовершенствований, которые позволят поднять ресурс танковых двигателей, составляющий, как оказалось, просто смехотворные 50 часов. Если, конечно, не передерут технические решения с двигунов от Т-62 или Т-72, являющихся продолжением линейки моторов, родоначальником которой и стал В-2.

Бронетранспортёры «навесили» на меня после того, как кадровики удостоверились, что я и имел дело с этими машинами в военном училище. А там курсантов гоняют и по знанию материальной части, и по умению пользоваться так, что бойцам-срочникам в самом дурном сне не снилось.

С бронетранспортёрами конструкторам тоже есть чему поучиться, хотя вряд ли получится реализовать все заложенные хитрости. В этом случае — из-за принципиально нового для них двигателя, а также четырёхскоростной коробки передач с синхронизаторами. В это время обычное дело — КПП с тремя скоростями. Менять конструкцию трансмиссии и ставить другие моторы можно, но тогда придётся менять и центровку машины, иначе возникнут трудности с плаванием. Зато создать пулемёт КПВТ не составит большого труда: помнится, Владимиров его разработал в 1944 году, так что он, можно сказать, на подходе.

Ну, да ладно. Это всё — забота конструкторов, а не наша.

Эшелоны двигались на восток достаточно быстро, несмотря на многочисленные остановки для заправки паровозов водой и углём. Пропускать приходилось лишь санитарные поезда. Зато ради нас задерживали эвакуационные составы, забитые гражданским населением и оборудованием. Правда, люди на нас косились недобро: война идёт, а тут явно военная техника, тщательно укутанная брезентом, в сопровождении красноармейцев (ага! Переодели в форму, соответствующую времени, и всем выдали документы действующего образца) едет от фронта. Но это только в Белоруссии. За глубоко тыловым Смоленском перестали обращать внимание. Хотя военная пора ощущается и тут: полно встречных эшелонов с войсками и боевой техникой, везде ходят патрули с винтовками.

На протяжении всего пути нас из теплушек не выпускали. Как только состав останавливался на станции, из собственной теплушки высаживались бойцы войск НКВД и оцепляли эшелон. Они же и передавали нам кипяток и продукты. Кстати, очень понравился здешний хлеб, рядом с которым ставший уже привычным хлебозаводский из нашего времени даже близко не лежал. Очень пышный, ароматный, а не похожий на необожжённый кирпич не только по форме, но и по консистенции.

Приближение к Москве, как и в наше время, почувствовалось увеличившимся количеством стрелок и расходящихся железнодорожных путей. Но только в саму столицу наш эшелон не пустили, направив к нужному месту чуть в стороне от неё. И, наконец, утром мимо нашего вагона с настежь открытыми дверями под всё замедляющееся «чух-чухх-чуххх» проползло станционное здание с табличкой «Кубинка». Ого! На главный бронетанковый полигон привезли!