Роту танков оставили под Радунью. Там сейчас жарко, но у немецкого пехотного корпуса, нащупывающего там нашу оборону, не так уж и много бронетехники. Наши позиции — вообще почти тыловые, на всякий случай, если какое-то подразделение гитлеровцев задумает обойти оборону местечка с фланга. А два взвода из второй танковой роты, дымя выхлопом, укатились к Вороново. Именно туда должна выйти какая-то часть немецкого 57-го моторизованного корпуса. Хоть там сейчас и находится третий батальон нашего 339-го мотострелкового полка, усиленный ротой танкового батальона, но командование полка решила сосредоточить Т-72 именно там, на танкоопасном направлении.

Стихла более близкая канонада в районе Радуни, и стало слышно, как грохочет на северо-востоке, в районе Вороново. Что, и там фрицы попёрли?

Примчавшийся ротный объявил:

— Ждём подкрепления.

Какого ещё подкрепления? И зачем оно нам здесь, в тылу?

— Северо-западнее Лиды на оборонительных позициях, которые сейчас никому не нужны, застряла целая противотанковая бригада Резерва Главного командования. Представляешь, Григорьич, какому-то штабному дебилу в башку клюнула «умная» мысля́, и он отобрал у неё все орудийные тягачи. Противотанковые пушки и 85-мм зенитки даже нечем перевезти на какой-нибудь другой рубеж. А наш полковник Ковалёв, не будь дураком, пробил в штабе фронта разрешение присоединить её к полку.

85-мм зенитная пушка 52-К

— Бригаду к полку? — удивился я.

— Ну, не совсем присоединить, а действовать совместно. У нас же куча грузовиков, тягавших снаряды, освободилась, вот и послали наши «стотридцачики» с «Уралами» и «Шишигами» выручить противотанкистов и перебросить их на наши рубежи обороны. Лиду всё равно придётся оставлять, чтобы в котёл не угодить, так не бросать же матчасть такой мощной боевой единицы.

Я, было, попытался выразить скепсис по поводу мощной боевой единицы, но Злобин меня тут же осадил. Даже если учитывать, что её укомплектованность противотанковыми средствами составляет всего 70%, нет бронебойных снарядов, а шрапнельные и осколочные в наличии только к 76-мм орудиям, это больше 80 стволов 76–85 мм. Кроме того, 16 37-мм зениток, 12 пулемёта ДШК, 90 ручных пулемётов.

Со снарядами дело поправимое. По словам Злобина, со складов 13-й армии пообещали выделить необходимые боеприпасы. Так что наш участок обороны разжился очень удачным приобретением.

Но до того момента, когда в районе вёски Солишки началась стрельба, протвотанкисты подойти не успели. Немцы, получив по морде севернее Радуни, в районе Киванцев, начали искать более слабые участки обороны 17-й дивизии.

Местность тут сложная, много заболоченных участков, так что передвигаются они, в основном, используя дороги. Вот и попытались воспользоваться просёлком, ведущим из Дотишек в Солишки. Как оказалось, с пяток мотоциклистов при поддержке колёсно-гусеничного бронетранспортёра.

Боестолкновение оказалось скоротечным. Потеряв три мотоцикла, фашисты отползли в лесок и вызвали поддержку артиллерии. Скорее всего, пока шёл артобстрел обнаруженных позиций, они силами до батальона скапливались за этим леском. Потому что, как только он закончился, через речушку Дитва с довольно крутыми берегами, полезли пехотные цепи, а бронетранспортёры, рассредоточившись на берегу у опушки леса, поддерживали пехоту пулемётным огнём. Из леса ударили миномёты, а из-за него 75-мм полковые пушки.

Захлопали в ответ батальонные «Сани» и «Василёк», забумкали «полковушки» образца 1927 года, вынуждая гитлеровцев передвигаться перебежками. В траншеях 278-го полка стали быстро расти потери, и первая рота нашего батальона ввела в бой бронетранспортёры. Звук их КПВТ ни с чем не перепутаешь, поэтому вопросов, почему так быстро замолчали пулемёты немецких колёсно-гусеничных машин, у меня не возникло. Потом, пока немецкие артиллеристы не перенесли огонь на БТР, «причесали» залёгшие цепи противника огнём ПКТ.

76-мм полковая пушка образца 1927 г.

В общем, получилось неплохо. Единственное — не удалось обнаружить позиции вражеских миномётчиков и нейтрализовать эти дюже вредные и эффективные стволы.

Небольшая пауза, и откуда-то из района Дотишек загремели гаубицы. Били долго и прицельно. Скорее всего, где-то на дереве у немцев сидел корректировщик.

Гаубица, даже калибром 105 мм, это куда неприятнее 81-мм миномёта и полевой 75-мм пушки. У первого мина взрывается, поражая всё вокруг осколками, а у второй мощность снаряда так себе. Гаубичный же снаряд, зарывшись глубоко в землю, не только выбрасывает вверх полгрузовика земли, но и способен при близком разрыве обрушить стенки траншеи. Или пробить перекрытие лёгкого дзота.

Немецкая лёгкая 105-мм гаубица

Тем не менее, итоги боя оказались в нашу пользу. 18 убитых и 43 раненых в батальоне 278-го полка против примерно сотни оставшихся лежать на поле немцев. Там, конечно, не все убитые, наверняка не меньше половины раненых. И четыре расстрелянных в дуршлаг немецких бронетранспортёра.

Видимо, командование полка, атаковавшего нас, сочло позиции под Солишками более слабыми, поскольку примерно через час после первой атаки началась вторая. Только теперь фашисты действовали более осторожно, загнав бронетранспортёры в лес, где их было сложнее обнаружить. Тем не менее, два из них всё-таки сожгли артиллеристы 278-го полка.

До окопов полтора батальона немцев, участвовавших в атаке, не дошли метров 150. Решающим оказался удар во фланг немцам тех самых трёх Т-72, очень впечатливших фрицев как внешним видом, так и мощью разрывов 125-мм осколочно-фугасных снарядов.

И потери у фрицев оказались намного выше, чем в первый раз. Теперь в поле перед Солишками лежало сотни четыре тел, хотя часть раненых во время первого боя их санитары смогли вынести. Больше пало и наших. 51 человек убитыми потерял стрелковый батальон и 7 — наша первая рота. Раненых, соответственно, 128 и 18. Из них десятка два легкораненых отказались уходить в тыл.

В самый разгар боя капитан Валянский запросил поддержку самоходных гаубиц, но ему отказали. Они вели огонь по целям северо-западнее Воронов: немцы пёрли и там. Только не пехота 5-го армейского корпуса, а части 12-й танковой дивизии 57-го моторизованного корпуса.

Да уж, крепко сегодня насели на нас немцы! А ведь ещё только половина дня прошла…

Прибытие 731-го артполка 8-й отдельной противотанковой бригады РГК пришлось на паузу в боевых действиях. А поскольку его командира, сорокалетнего подполковника Ермошкина, по прибытии связали по радио со штабом нашего полка, артиллеристы начали развёртывать позиции на северной опушке леса, примыкающего с севера к Погородно.

На моё удивление Злобин отреагировал очень встревожившей меня новостью.

— Немцы уже четырежды атаковали Вороново. Два раза с севера, два раза с северо-запада. Как передают летуны, их колонны продолжают прибывать с севера, и часть из них уходит в район населённого пункта Полецкишки. А оттуда две дороги: одна к северо-западной окраине Вороново, а вторая к нам.

Грузовики, привёзшие орудия, тут же укатили по дороге на Бастуны, отвозя на станцию раненых. Дальше поездам хода не было, и туда же свозили раненых из Вороново, где станция находится на самой западной окраине, и, кажется, по ней уже прилетали немецкие снаряды.

Вернулись часа через полтора. Самое главное — с боеприпасами для 731-го артиллерийского полка.

— Теперь живём! — чуть не запрыгал от радости капитан-артиллерист лет 27–28. — Не обманули в штабе армии, прислали снаряды. Товарищ Волков, дайте я вас расцелую!

Он бросился к более старшему по возрасту мужчине с такой же «шпалой» в петлицах, но тёмно-зелёных и с красной окантовкой.