Он явно был доволен, а наши лица разочарованно вытянулись. А ведь наш красавец с каждым часом становится все более неприятным. И вроде бы говорит все с толком, а такое впечатление, что он над нами просто измывается. Или за этим скрывается замысел – сделать куратора максимально противным, вызывающим отторжение? Но зачем? Тот же Грант был бы куда лучше, но его что-то совсем не видно.

– Пошли в сад? – предложила Юлька.

Да, уж лучше в сад. Хочется отдохнуть от этих лиц и оценивающих взглядов.

***

Садом это назвать было, конечно, нельзя – за калиткой начиналась посыпанная гравием дорожка, росли несколько деревьев и высокие кусты.

– Наконец-то можно спокойно покурить! – Юлька шмыгнула за эти кусты, достала сигареты и предложила мне. Но я отказалась – курю редко, и привыкать не хочу.

Дорожка вывела нас к обрыву. В этом месте река делала петлю и подмывала высокий берег. До воды было не менее десяти метров, и никаких спусков к ней мы не обнаружили. Прямо над обрывом рос довольно высокий дуб, рядом стояла скамья с гнутыми ножками – для созерцания пейзажа. На противоположном берегу виднелся густой лес и не было видно никаких строений. Река, сумрачная и пустынная текла медленно и равнодушно.

– Дикое место, – констатировала Юлька, швыряя окурок в воду. – Я даже не поняла, где мы находимся, это ещё Подмосковье или уже нет?

К своему стыду, я тоже этого не знала – по пути сюда больше рассматривала людей в автобусе, чем дорожные указатели. Но то, что место дикое, было несомненно, а ведь оно расположено не в какой-то глухомани, а совсем рядом со столицей.

Мы проторчали у обрыва довольно долго, пока почти совсем не стемнело.

Солнце садилось куда-то за реку, расписывая небо в пурпурно-золотистые цвета. Стоило сюда приехать, только ради того, чтобы увидеть эту красоту. Жаль, что мобильники в Замок брать нам запретили, а то я бы обязательно сделала снимок. А ещё можно было бы позвонить родителям.

Похоже, Юлька подумала о том же, потому что слегка поникла и притихла. Мы проводили взглядами последний краешек солнца и дружно вздохнули.

Темная громада Замка за спиной, напоминала о том, что нам нужно туда возвращаться.

***

– Ох, ничего себе! – воскликнула я, едва открыв калитку.

Зрелище впечатляло – двор освещался с помощью четырех факелов: два у ворот и два у центрального входа. Языки пламени слегка колебались – вечер был почти безветренным – и озаряли лишь относительно небольшие пятачки. Все остальное тонуло в темноте. А ведь они действительно хотят нас уморить – как без света ходить по коридорам и лестницам замка?

Юлька тихо ойкнула и вцепилась в мой локоть.

Кое-как проковыляв по камням, мы добрались до дверей, в четыре руки распахнули тяжелые створки и протиснулись между ними. Показалось мне или нет, что в углу отпрянули друг от друга две фигуры? Наверное, показалось, потому что когда я взяла стоящий на деревянной тумбе у входа подсвечник с зажженными свечами и подняла его над головой, там никого не оказалось.

– Тяжелый, зараза, – выругалась я, грохая подсвечник обратно. – С таким таскаться – руки отвалятся.

– Тут есть и поменьше, – проинформировала Юлька.

Действительно, на другом конце тумбы стояло несколько плошек с ручками и прилепленными к ним огарками. Вот и будем мы, как привидения, бродить по темным гулким коридорам с этими ерундовыми фитильками.

Мы зажгли свечки и поднялись по ступеням. При этом я споткнулась и едва не обожгла пальцы. Наверху было немного светлее – высокие окна пропускали последние отблески заката. Кто-то двигался в правом коридоре, зажигая свечи в высоких шандалах. Отсюда можно было рассмотреть только спину и голову с длинными, ниже плеч волосами.

– Эй! – окликнула я. Неизвестный обернулся, и я едва не уронила свой огарок – у него не было лица, только темный овал без глаз. Кажется, я вскрикнула, потому что Юлька подскочила ко мне и по своему обыкновению вцепилась в руку.

– Ты чего?!

– Там… там…

– Извините, я напугал вас, – махнул рукой безлицый. И тут я поняла, что у него просто длинными прядями падали на глаза и щеки темные волосы. А мне черт знает что померещилось.

Кстати, этого парня я, кажется, уже видела утром при посадке в автобус, он занял одно из последних мест, а после приезда больше на глаза мне не попадался. Или я видела кого-то другого?

Он подошел ближе. Под волосами в ухе сверкнула серебряная серьга – не из тех легкомысленных современных финтифлюшек, которые обычно цепляют парни, а крупная, пиратская. Пиратской выглядела и короткая испанская бородка… Эх, будь мне лет шестнадцать, я бы немедленно влюбилась в эти бархатные глаза, в небрежный жест, которым флибустьер обозначил легкий поклон, в крупную и одновременно изящную кисть, удерживающую медный подсвечник.

Но увы мне, я давно выросла из розовых штанишек романтичной дурочки, и теперь за внешней эффектностью способна рассмотреть обычное позерство и притворство. Исключения бывают настолько редки, что заниматься их вылавливанием мне давно надоело. Поэтому пусть раскидывает силки на более доверчивых девиц. Ох, но не на Юлькином же! Моя новая подружка во все глаза таращилась на длинноволосого, и в её зрачках плясали отражения язычков огня.

– Вижу, что вы пока ещё не освоились, – улыбнулся красавчик, демонстрируя великолепие зубов. Интересно, есть ли вообще у него изъяны? Может, его привезли специально для украшения интерьера? И наряд соответствующий – широкая черная рубаха, заправленная в черные штаны. Только шпаги у бедра и кремневого пистолета за поясом не хватает.

– Не освоились, – с готовностью подтвердила Юлька, отпуская мое плечо и незаметно толкая в бок. – Тут темно и страшно! Чувствую, что мы обязательно заблудимся.

– Готов проводить вас к вашим комнатам, сударыни, – ещё раз поклонился флибустьер. Господи боже мой, какой же заурядный экземпляр позера нам попался!

Когда он первым двинулся вверх по лестнице, я украдкой показала Юльке кулак. Но никакого впечатления на неё это не произвело. Она бросилась за длинноволосым следом, уже примериваясь, как бы половчее ухватить его за локоть.

– Прошу прощения, я забыл представиться, – он остановился так внезапно, что Юлька не успела затормозить и врезалась в него. Парень едва не уронил канделябр. – Ох, извините.

– Это вы меня извините, – всплеснула руками подруга. Ещё чуть-чуть, и эта балда примется приседать в ответных реверансах.

– Нет, это я виноват!

– Меня зовут Иоанна, – перебила я их, чтобы остановить этот поток взаимных извинений. – А вас?

– А меня… – флибустьер картинно склонил голову. – Глеб. Глеб Орешников к вашим услугам.

– Юлия, – чинно представилась подруга. – А вы… кто? То есть, я имею в виду, в проекте вы кто?

– Так, мальчик на побегушках, – снова улыбнулся он, как будто речь шла, по меньшей мере, о герцогском титуле. – Помощник продюсера называется.

Юлька явно испытала некоторое разочарование, а я тихо позлорадствовала.

Коридор второго этажа был вовсе не освещен, только в угловом окне виднелось небо с проступающими на нем крупные звездами. Мы двигались, словно стайка светлячков, изредка перебрасываясь короткими фразами, причем, говорить старались почему-то едва ли не шепотом.

Вот и моя комната.

– Спокойной ночи! – хором прошипели мои провожатые и повернули обратно к лестнице.

***

Затворив за собой дверь, я неожиданно обнаружила, что на ней изнутри нет запора. Никакого! То есть, замок-то был, но замочная скважина имелась только снаружи, а с обратной стороны я даже защелки не нашла. И как прикажете это понимать?

Я ещё раз провела свечой вдоль двери и задумалась. Мысль о том, что ночью, ко мне, спящей, может ввалиться кто угодно, оптимизма не внушала. И ведь даже если придвинуть что-нибудь, толку никакого не будет – проклятая дверь открывалась наружу! Разве что шкаф… Но я эту громадину не смогла сдвинуть даже на миллиметр – слишком тяжела для одной меня. А если позвать помощников, то они будут вынуждены после перестановки мебели остаться ночевать у меня, потому что выйти уже не смогут.