Публика успокоилась, и вот они вышли — Росс первая, Чендлер второй (в каком порядке выходили кондриане, не играло никакой роли). Росс первая — это хорошо: на красном платье кровь будет незаметна, никто сразу не поймет, что произошло, и у меня хватит времени еще и на Чендлера. Внимание! Час настал…

А вы продолжали все тем же неумолимо тихим печальным голосом:

– Он потерял большую часть кожи, а жидкости в нем оставалось так мало, что ее не удавалось сцедить. Я думаю, все это была сплошная ошибка. Не следовало так жестоко бороться за него, надо было дать ему спокойно умереть…

– Но мы не имеем права сдаваться! — воскликнул доктор Два Ястреба, перекрыв голосом приветственные аплодисменты в адрес музыкантов. — Врач обязан делать хоть что-нибудь!..

И вы не ответили, доктор Акондитичилка, вы только вздохнули. Мягкий округлый выдох уложился как раз в паузу перед тем, как грянула музыка. Затем вы откинулись поглубже, послали коллеге пристальный взгляд и сказали тихо (и в то же время так ясно, что каждое слово до сих пор звучит у меня в ушах — каждое отчетливее и ниже предыдущего):

– Давайте слушать Брамса…

Едва первые ноты упали в зал, вы утонули в глубине кресла еще глубже. Спустя миг я сумел расслабить руку, сжимавшую револьвер, а потом вынул ее из кармана. Мы сидели в полутьме вместе, у нас в глазах стояли слезы, слишком едкие, чтобы пролиться, и мы слушали.

Перевел с английского

Олег БИТОВ